Снежная дама с лампой

Ночь была такой тихой, что, казалось, сама Вселенная задержала дыхание, чтобы посмотреть, справится ли она — женщина, закутанная в белоснежное покрывало, с очередным капризом зимнего мира. Снег падал лениво, будто устал от собственного пафоса, и только её шаги вели уверенный, ровный ритм, напоминающий: я знаю, куда иду, даже если дорогу занесло судьбой.

Она шла, прижимая к ладони тёплое пузатое стекло фонаря. Свет внутри дрожал, как застенчивый ребёнок, который боится темноты, но делает вид, что просто играет на ветру. Она не торопила его — свет, как и чувства, лучше не подгонять. Они гаснут от команд, а не от холода.

Лес по обе стороны стоял угрюмый, помрачневший — то ли от зимы, то ли от собственных мыслей. Деревья скрипели, словно обсуждали её между собой:

— Идёт опять.
— Вьюга, смотри, она опять не сдаётся.
— Упрямая.
— Зато красивая.

Она будто слышала их шёпот. Но предпочла бы не слышать — в конце концов, женщина имеет полное право на загадочность. Особенно в Новый год, когда даже тени пытаются выглядеть загадочно.

А тьма… тьма сегодня была раздражённой. Слишком много света в мире зажглось в эти дни — гирлянды, свечи, улыбки. Тьма считала это личным оскорблением. Она подкрадывалась к женщине сзади, как кошка, которой забыли дать ужин, и фыркала снежной пылью. Но женщина лишь поправила на плечах покрывало — неторопливо, женственно, совершенно спокойна в осознании: меня так легко не напугаешь.

— Ну что ты, — сказала она тихо, даже ласково, — сегодня праздник. Дай людям дойти до нового года хоть с одним целым желанием.

Тьма шипнула. Но не стала нападать. На самом деле она всегда слегка смущалась перед такими женщинами — теми, кто несёт свет не как оружие, а как собственную природу.

Свет фонаря разрастался, отбрасывая на снег золотистые, живые отблески. Они танцевали, как маленькие надежды, сбежавшие из чужих сердец, чтобы согреться у её шагов. И снег уже не казался таким холодным. И ночь — такой пустой.

— Видишь? — сказала она тьме, улыбнувшись краешком губ. — Можно быть сильной, не становясь жестокой. Это такая маленькая женская магия. Намного древнее твоей.

Тьма задумалась. Это случалось редко и всегда неловко: тьма вообще не была создана для мыслей. Её природа — прятать, а не понимать. Но слова женщины ложились в неё мягко, как теплое молоко в чашу.

Она остановилась у самой глубины леса — там, где, казалось, даже время не решается шагнуть без приглашения. Приподняла фонарь над снегом, и свет, будто обрадовавшись свободе, метнулся вверх, коснулся сучьев, встрепенул ветви.

— Каждый год ты пробуешь снова, — сказала она тьме. — И каждый год удивляешься, что свет не сдаётся. Может быть, пора перестать обижаться? Ведь и ты — часть этой ночи. А Новый год любит всех. Даже тебя.

Это было почти благословение.
А может — напоминание.

Тьма вздохнула, как тот, кто впервые за долгие века слышит, что он не враг, а просто… тень. И эта тень отступила — мягко, почти уютно, как кошка, наконец получившая обещанную миску молока.

Женщина же пошла дальше — легко, словно несла не фонарь, а собственное сердце, в котором упрямо горел золотой, непокорный огонёк. Снег расступался перед ней так естественно, будто всегда знал её имя. И мир, казалось, становился чуть теплее с каждым её шагом.

И где-то на небе именно в эту минуту появилась новая звезда — маленькая, но гордая.
Как напоминание: даже тьма, если её не боялись, может однажды стать частью света.

А женщина улыбнулась — мудро и немножко дерзко, как Violetta, когда знает, что Новый год принесёт только то, чего она действительно достойна.

И пошла дальше.
Потому что настоящие женщины никогда не останавливаются в конце пути.
Они просто выбирают новый.