Ханс Арп. Пупобутыль. Книга стихов

Ханс Арп. Пупобутыль

Стихи из разных книг 


Книга «Птица  втроём»

                1920


*   *   *
   
   надстропильное древо порхает над  жилою мира
так как если б теперь был бы взлом.
   снаружи на губочных жаворонках висит каменистое
небо с которого падают желтки и земные шары.
   из моря встаёт водоросль elochim с элоквенцией.
   большие морские суда в стулокачалках сидят и
качаются.
   когти держат стеклогантели.
   графитноукрашенными просыпаются мертвофамилии
под стеклянными крышками.
   на торфоколёсах катят дЕвчьи с каминами.
   в выдвижном ящике играет в кости на пурпур
серебряная личинка.
   из чистой шерсти агнецестад смех возбуждающе
чёрнокруглая восходит звезда смерти.
   с водостоков звёзд течёт в потоках вино.
   ясны верхние и нижние и виды болтают и перед оком
оно видит одно верхнее и нижнее.


*   *   *

  горе наш добрый кАспар мёртв.
  кто понесёт теперь горящее знамя в косе. кто крутить
станет ручку кофемолки. кто подманит идиллическую
лань.
  на море запутывал он корабли словцом parapluie и ветра
называл он пчелоотцом.
  горе горе горе наш добрый каспар мёртв. святой bimbam
каспар мёртв.
  сенорыбы трещат в колоколах коли имя его произносится
потому я продолжаю и дальше вздыхать каспар каспар
каспар.
   почему стал ты звездой или цепью из вод на горячем
смерче иль выменем чёрного света иль прозрачным
кирпичом на стонущем барабане скалистого существования.
   ныне черствеют наши проборы и подошвы и феи лежат
полуобуглены на кострах. ныне грохочет за солнцем черный
кегельбан и никто больше не тянет наверх компАсы и тачек
колёса.
   кто теперь станет есть с крысой за одиноким столом. кто
изгонит дьявола коли он лошадей увести хочет. кто нам
объяснит монограммы в звёздах.
   его бюст украсит камины всех истинно благородных людей
но всё ж это не утешенье и что понюх табаку для черепа
мёртвого.


*   *   *

   тотем дрожжевого зверья исполнится и путь
автомобилей станет птицам мешать так онемеет
сельское salem alaikum gummi arabikum и разобьётся
пустыни корабль.
   после сего мои глаза мои глаза в зеркале высидят.
   (тотем) оседлает орган. смертовздохошланги привинтит.
отпустит эспаньолосефардогОворные трещотки. ремнями с
пряжками пристегнёт на облака ветроцилиндры. поднимет
дымосирены и кузни в ваши так называемые глубины
и исписанные аспидные доски швырнёт в ничто поющее
пламенем. 
  так как а так как о в ваших клетках зовут гноептиц.
на ваших лыках пасутся хитроумные звёзды и ваши дети
в медуз превращаются обхватывающих суда.
   но не имеет великая нимфа цоколя и двойного дна. в
эвентуальном ковчеге будет она на борту непременно
иметься. кlumbumbus зовётся она и придёт доехав туда
на водном велосипеде. на каждом хвосте имеет она
гремящую лестницу и на её розовом устье кишки трелют
колибри.
   но я знаю моё в картонном переплёте ведро и хочу предо-
стеречь вас от того чтоб растить часовой механизм рыб в
ваших сердцах на ваши поющие языки прибивать ласточек
и выдувать как яйца гробы и склепокамеры так как ваши
сёстры живут среди нас в качестве уток дев невест воз-
душных шаров и машут мелкие рюмки исполнены солнц
в их изящных руках.


*   *   *

   он прочь катит моря как чёрные бочки.
   в оловянные козомельницы он кладёт
бенгальские яйца.
   он рыбачит мумиями и что южнее от этого
перевозит по морю перевозит морем на свой
дорогостоящий страх и риск.
   на своей голове он носит мечеподставку
полную вёсел и вил.
   раз он скажет – так действительно это
большая таблица умножения.
   с его зада свисают щёткой тиснутые
километроводлинные корректуры.
   сквозь его колени идут светло-синие
грандиозные кола.
   гофрированной жестью его руки опо-
дкладочены.
   опушён колоколами его плавательный
пузырь.
   он дымит на стеклянных рельсошинах.
   он катит на сеноколёсах.
   он движется вообще на кварцецепях
смолоотвесах кристаллоперопружинах
землепедалях.
   его жабры из диамантов.
   его глаза от шанкров фурнье.
   в его стекложелудке есть свет и воло-
сяные звери.
   его разрешение пахнет лесной стихией
и сверкает.
   в его бороде повис драконосалат.
   он носит аквариумопластрон полный
светящих медуз.
   он называет себя доброжелательным
змеем фон бирма.


*   *   *

   на водокафедрах шевелили свои флажки
каскадёры как фигура 5 показывает.
   авантюристы с фальшивыми бородами и
диамантовыми копытами восходили посред-
ством китовых кож режа подиум.
   большой духолев  harun al raschid sprich
harung al radi три раза зевнул и показал свои
от курения ставшие чёрными зубы.
   гремучие змеи мерсеризованы откру-
чивались от своих шпуль жали посевы и
запирали в камни зерновые.
   из подола смерти выступали глаза юных
звёзд.
   по бичеванию на солнцеланитах плясали
копыта осла на бутылочных головах.
   мёртвыми падали аббатисы как снежинки
с кожаных башен.
   сколько остовомертвяков колёса ворот
крутили.
   когда водопад прокаркал три раза потус-
кнели его обои до крови и матросоматрицы
треснули.
   из глуби встали шкафы и разложили их
якоря.
   наконец море рискнуло бессилием горьких
компАсов.


*   *   *

   чёрные ветры виснут как цепи со звёзд.
   абордажные крючья хватают лачночёрные
стены.
   раскаляются планы городов.
   дома на семи рубинах бегут или волчками
на диамантах  крутятся.
   громы катят по дальним дворам и королевы
сбрасываются со своих доечных табуретов.
   из глоток земли восстают квартиро- и угло-
съёмщики с их гальванизированными пауками.
   из глин приходят стеклянные костячки и
звонят как хАос.
   кто ж наш гробик пронесёт под холодной
палицею-венерой.


*   *   *

  знатная женщина празднично помпой
закачивает облака в мешки из кожи и камня.
  огромные краны бесшумно взветривают
трелющих жаворонков в небо.
  песочные башни ватными куклами законо-
пачены.
  в шлюзах застаиваются аммона рога диски
и жернова.
  корабли называются ханс и гретэ и едут
ничего не ведая дальше.
  дракон носит надпись kunigundula и ведом
на поводке.
  городам отпилены ступни колокольням
полная свобода движения только в подвалах
дана. потому мы не обязаны-таки чистить когти
рога и флюгера.


*   *   *
   
   ночные птицы несут горяшие фонари
в стропилах их глаз.они правят нежными
привиденьями и едут на нежножильных
возах.
   чёрный воз перед горой в напряжении.
   чёрный колокол перед горой в напряжении.
   чёрная качалка-лошадка перед горой
в напряжении.
   мертвецы носят к молу сюда стволы и пилы.
   из зобов птиц урожаи валятся на тока из
железа.
   ангелы приземляются в кузова из воздуха.
   рыбы берутся за посох и катят в звёздах к
выходу.


*   *   *

   серафимы и херувимы по белым
строительным лестницам поднимаются
и спускаются и не ведают почему.
   на ватных шарах шагают мощные
звери. через сито сеют они горящие угли
в кровати. бросают копья в пернатые
бугорки и над неуязвиморогатыми
указателями камни сваливают в кучи.
   дети надевают свои мертвецов сапоги
и ждут время кое в маленьких чёрных
санках краснозевные главы и набожно
тихостоящие ходики развалит и ждут
косметических львов с хвостами из
тощего шпагата полного нежных узелков.
   в тенистых креслах сидят известковые
мертвецы. они бьют в ладоши и лают.
   огромные птицы орут в дровоущелиях.
   никто не находит больше следы своих
детских ботинок. сквозь воздух от них ни
разок не потянется нитетонкая песенка
странников.
   пестики падают с звёзд. звёзды приходят
в восторг в их вольерах.
   звёзды раскалываются и сплёвывают
бутафороловушки. мускулы в звёздах
рвутся надвое.
   как тесто текут вкруг колёс полночи
бескостные принцы.
   но в металлошатре сидит великанша –
железная голова с железным горшком
на железной голове с фальшивыми икрами –
афишная тумба и филин. она нахлобучивает
свой огнецилиндр и свой дымоцилиндр на
голову раскланивается и говорит радостно
радостно радостно.
     тотчас земной шар прозрачным становится
и как в рыборюмке в нём парят magistri horti
deliciarum.
   врата мира раскрываются и закрываются.
   восковая кукла пока жива расплывается.
   непрестанно обстреливает сверхничто
благозвучное яйцо.


*   *   *
   
   проглоченопереплетённые отроки дуют
в чудорог.
   ангелы в золотых туфлях опустошают
мешки полные красных камней в каждом
члене.
   уже выстраиваются мачты и созвездия.
   сёстры показывают следы от воздушных
замков поясных кошелей подкидышей-ва-
лунов кусков парных коров оседланных
зайцев свеженабитых львов.
   на пламенеющих спицах катят птицы
по небу.
   звёзды вычихивают из их восконосов
цветоснопы..
   хмельны мужчина и мышь и плавают на
мягких пальцах.
   пылающие львы просвистывают меж
дрожащих берёз.
   кто имеет хвост себе к нему привязывает
фонарь.
  целая ночь поставлена на голову верхом
танцующую на драконах. шестокарабканье и
плотская рингосхватка полнят ночь wauwau.


*   *   *

  хотя и луна как зеркало передо мной висит
свербит у меня ангел в глазу.
  на столах растёт семенная торговля и ты
лупишь в растения так что цветы их
выпрыгивают вперёд.
  львы издыхают пред их сторожками с
лейками полными между когтей диамантов.
   фюреры носят фартуки из древесины.
   птицы носят из древесины туфли.
   птицы полны отзвука.
   беспрестанно катят у них яйца из их малых
сердец.
   их подошвы стоят на идущих пламёнах.
   а порвётся снегоцепь так они призывают
господа бога а опустится небоколо так их
копыта вступают на чёрные зёрна.



*   *   *

   выметен будет полный звёзд сонм
огромных песочных часов.
   в подземных проходах  давка чёрных
цветов и хрустальных гробов.
   в растянутом беге звери гербов спешат
к горизонту.
   огромные белые зайцы лакают из белых
лавопотоков.
   он видит также озера в горах как зеркала
кои висят вертикально но не бежит в ковчеги
с любительским сбродом.
   он убирает снега-урожаи.
   он поднимает снежный якорь и из породы
огромной птицы  вырубает кристаллы из плоти
и крови.



*   *   *
   
   короли прочёсывают леса обнажают
упившихся птиц и избежав проклятия
верхом на железных тростях скачут в
термы.
   множась  звери танцуют на стеклянных
катурнах.
   стволородЫ примеряют своих птиц.
   истекают кровью в колонных дворах
избичёваны птицы.


*   *   *
   
   реки прыгают как козлы в свой шатёр.
   плети хлещут и с гор приходят опроборены
плохо тени пастухов.
   с деревьев падают чёрные яйца и бубенцы
 шутов.
   грозы фехтуют и барабанят трахая уши
ослов.
   крылья полосатят цветы.
   родники шевелятся в глазах кабанов.


*   *   *

   выкипают смешливые звери  из чайников.
   катки облаков вытесняют зверей из их
косточек и  из камней.
   наго стоят копыта на стародавних камнях
тихо как мышки при ветках и рыбьих костях.
   рога пронзают шары снега.
   короли скачут на стульях галопом в горы
и проповедуют пик декабря: опускайте сено-
мосты несите бесшумно и хорошо слышимы
железные письма.
   в ледобутыли морозятся горлицы.



*   *   *
   
   в январе снежит графит в мех коз.
   в феврале кажет себя страусобоебукет из
мелобелого света и белых звёзд.
   в марте токует ангел смерти и кирпичи и
мотыльки упархивают прочь и звёзды
качаются в их кольцах и вентиляторы цветов
побрякивают на цепях и принцессы поют в их
туманогоршках.
   кто спешит за утренними ветрами на маленьких
пальцах и на крылах.

          

            Книга «Облакопомпа»

                1920

*   *   *

внимание внимание внимание
сенсация позиция галлюцинация
качественное dada
у штээгэманна ханновэр
АРП
АРП  один из пяти великих
dadaистических пап
основоположник dada
dada в оригинале
подлинное зеркалопроулочное dada
не путать с зеркалогорными dadaми
любой ведает это
каждый ребёнок знает его
каждый старец его благоговейно
приветствует и шепчет при этом ах
тут выходит АРП
я штээгэманн имею на облакопомпу
copyright


*   *   *

теперь знаете вы почему полуночный
задопроход с подзорной в пасти трубой
в нашей крови барабанить начал
почему жаворонки сигары курили
почему фитили растений светили
почему серные горы и серные блохи с
пылающими надписелентами пламёно-
повозками полными пеплоградов и
тлеющих трутоколонн курясь из вина
ввысь восходят
почему горящие лампы сосланы в
чемоданы
почему старцы на языке носили
горящие свечи
почему дети несли горящий фонарь
в своей бороде
почему змеи тихо взывали o cecile
как мир красив
почему мы свистели лишаю в трико
почему водознак в нас задрожал
почему просигналили зайцечасы
возвращение людодела



*   *   *

на всех концах
встают теперь dadaисты но это
по сути укутанные дефреггеры
они имитируют языкозвук и языко-
дёрганье облакопомпы
одно ужасающее mene tekel 
цеппелин будет им приготовлено
и dadaистским домокапеллам будет
что им вздуть
станется им когда они будут гусеницам
на пожирание брошены
и им будут посажены не на те места
бороды
на звёздных лассо они будут болтаться
DADAИСТЫ В ОРИГИНАЛЕ – ТОЛЬКО
ЗЕРКАЛОПРОУЛОЧНЫЕ DADAИСТЫ
предохраниться б от имитаций
требовать б в книжных магазинах лишь
зеркалопроулочных dadaистов или по
меньшей мере творения кои aquadada-
чернилом dadaистским распутиным и
spiritus rector(ом) tzar tristan(ом) были
омочены



*   *   *

в то время изображали себя люди
ещё не перспективно как то голубым
гротом гондолой иль шиферной башней
эдельвайсовый червь обвит всеми
фризами мира нёс ванны полные
расчёсанных трав и волос на языке
шкуры из окрасокамня
еловые шишки себе отдалживали птичьи
крылья и рыб чешую пред зеркалами
ухаживали за своими губами  улитки 
и гермафродиты
на винтовых лестницах сидели звёзды с
серьгами кишечнополстные с водными
колчанами и киты с горящими люстрами
и трубами и трубили так что эхо трескалось
из сладкой росотравы возводили они плот-
ничая головы хижиннометаллургические
заводы и танцплощадки для каменных
проституток
в ужениях их крутились блестящие ангелы
стеклянные совы из клюва в клюв себе
смерть подавали
болтодротики просмолённых были отбитыми
розами
наживки удильщиков были пыточных камер
полные парусники
волосяные утрешне-полдне-вечерние при-
ключеники краеугольный камень закладывали


*   *   *

колокольные била в травах висели и отбивали
маемурлыканье
от луков летели клювы
вода была заплетена шнурами и лентами
и узлами завязана
уже тогда кто-то качал головой от фокуса-
покуса мира
била ладонь летний ливень и трава коя росла с
неба вниз как занавес обратно радугу в радуге
заглатывала  производя тот крендель в коем
трубящие птицы с тонзурами морЯ как моль
держали в когтях
маски вдыхали горы через одну носодыру и
дымом вновь их выпихивали через другую
птицы свешивали со скал их стеклохвосты
как водопады
мертвецы в древесных туфлях из угля с
потолков как лоты свисали
наденьте же тормозной башмак звёздам
несите ж для птиц из шкафов сургучемантильи
поднимайте dramatis personae
из глуби полиспастами


*   *   *

они носят цилиндры из зеркального стекла
шляпы из железа
трости из железа
орехи из железа
они барабанят против железных ворот
облака восходят из их карманов
они велики
они магнетичны
у них детодраконы на затылке


*   *   *

сквозь пергамента шланги двенадцатицело-
бородые пастбища альп попадают в высокий
алтарь
покаянные мыши в ваннах лежат под голы-
шами опилками смоломедалями и кож коло-
колами кои прокажённым овсянкам цветочные
клумбы их оперений спрыскивают молочными
песнопениями
растворяются окна цветокорзин
носы непомерной длины как футляры верши
надели
ужина маршалы пьют vinum perikolosum
эльма огонь отдыхает вокруг бород вновекрес-
тителей что достают из своих бородавок  коксо-
лампы и в лужи их гузки втыкают
чёрнополуночный костный мозг хохлатых
тростей промерзает
плюя извергают перья камины
под столы падают неповоротливые апостолы
в пасхальных яйцах буйствуют грозы
падают стрелки с луны
куры бредят в жару и жрут сны детей
из баков восходят стёганостэпные огнельвы
со свежезаточенной шпорой
с чёрных цветов беззвучно рушатся икролавины
море напяливает себе на голову знак сообща-
ющихся эфесов искрит и на железных башнях
устраняет гномов бой барабанов



*   *   *

перед кознепрядильнями гонят львы пауков и
принцы чудовищ из соли и из цветов
пауки гонят принцев
принцы конвоируют гонящих львов в цветы
пауки гонят прях
львы – чудовища
пауки из соли
принцы – цветы



*   *   *

в лиственных лесах стрекочут лобзики
потерпевших аварию птиц
киноварнокрасные звери кубка входят боком
друг в друга как китайские ларцы
паяцы-звёзды паяцы-цветы и марионетки
прорезают свои нитки
картезианские водолазы в их сафьяновокожих
каретах просвистывают в солеварни кои
красивей чем сады людвига XIV
тихо я восхожу по милевому столбу
в свищи мильных камней я кладу мои яйца


*   *   *

тот прожорливый гном чьи корабли с их тоннажем
вытесняют две розы чьи резиновые мячи жизнь свою
единственную ведут скоро хлопнут они что один глаз
слишком скоро откроют что другой взломает нашу грё-
зопечать и шлагбаумы подговорит огромные вихри и
сигналотревоги minuit definitiv accolade des coucous pro-
gression des coucous избить тот который наши красивые
спящие плоти на его водоседле к нумизматичному кло-
уну и анне czillag несёт что нам до её становящихся всё
длиннее волос и оттоль возникающей схизмы и который
на крышах наших домов его детотележечками взад и впе-
рёд тянется – узнан и будет предупреждён
благожелательная ферментирующая община радужно от-
ливающие натуродрузья один за всех все за всераз civis
благожелательной civis коя ржущие конюшни на магнети-
ческой качели высоконаблагорождённых почитает cacadou
superieur и эолова арфа на слюноисточнике aquaчернилома-
нерополокраеразумнонимродовотиснутая картина господа
вместе с принцами слугами детьми и баронами на снегошлю-
зе изумлённые герани и домохозяйки звериные плоды   



*   *   *

pup pup pup делают электрогрозы и с
астролябии прыгает глазурь великие
ледоландшафты виснут как огромные
кисти серебра в тёмно-зелёном небе
минут мушмула минныфонясельшлем
перлоголоотмужчиношлем отдровошлем
шлемодрова huch huch за древлей в страхе
хранимой монастыротайной сами старцы
учатся легко играть на пианино новая ги-
гантская сила редкой американской по вли-
янию книги огнелуч идёт через жилы и они
говорят себе наконец что я искал ныне то
идёт neutra – на о слова на одно do и go и
abstracta – на io вместе с piblo pablopicasso
здесь идёт о гигантизме названном marsyas
или о подлинной красоте мельчайшее произ-
веденье весит тысячу кило и коли то идёт
делается m dada m dada m dada то состоит
из сырого мяса герметического cacadous кро-
лика в исподнеморекорсете и в крючком вя-
занном орле имеется только одна ошибка то
от общественных монументов питается то
 – Mon fils, repondit M.Dumont, la proie veut
dire la nourriture; ces deux monts sont ce qu’on
appelle synonymes, c’est-a-dire qu’ils ont une
meme signification. Retenez, mes enfants, les
expressions que vous ne comprendrez pas; je vous
en donnerei l’explication ensuite, afin de ne pas
interrompre mon recit. зачинатель международ-
ных искусстводенежных знаков идёт с меша-
ниной из розокостей и нюхательного табаку
через листвопроходы от кормы к бугу на это
все суют их суповую ложку в карманы брюк
в принесённый их подмышкой колокол звонят
и отправляются к бою быков вечером коий в нас-
трое отзвучит st;mpfeliторжества


*   *   *

никогда сей он кого потоломкие горным лесом
через чернь смолу ввысь возносят и тихи по
нежным воздухоступеням в образование сте-
бля в железном вооружении птицы ребёнка
себе не закружит над огнекрасною тройкой
пока ещё трупы ангелов златоборонами не бо-
ронил пока ещё кусты с горящими птицами не
поил пока ещё на воскосалазках по бродящему
летнему льду не скользил пока ещё занавеси
из чёрных рыб не задёргивал пока ещё в мелких
рюмках воздух в укреплённые замки не носил
пока ещё птиц из воды не вязал не говоря уж о
хождении по облакам на ходулях не говоря уж о
на колоннах по морям


*   *   *

никто конечно бесптичего камня не острее лебеди
в монетогузке сломают мёртвые выдоенные в косо-
поставленном  ветре бритвы серебряных рёбер гор-
батым вместе с павлинами в арабском манто се блеет
драконам кукареку кои прилежно уже вяжут в свето-
бездне как пристроенная невеста в древосалате вокруг
оперённых башен колориеюбок угроз роз ветров из
стручка катят семь солнц пассион огромная птица
танцует гром на барабане бросает тенестрЕлки в фар-
фор кто вскрыл колодцы теперь птицы текут из стылых
труб землецепи заковывают некстати водокровати русл



*   *   *

это было б самое время августину задвинь тот засов перед
фонтанами тогда горящее забьётся селение на цепи тогда
встретит лучник сердце часов с кукушкой тогда зрелый 
лев прыгнет с розами в пасти на стол поимеет се выверен-
ные вулканы так посажено сложат отшельники в них по-
имеются текущие птицы так начнётся междуцарствие
правда кукушка вырастет и заполнит лес и из крааля про-
бьёт се горящими пламёнами много красных зубов и запо-
ют бегокопыта внутренне с колоколами толкни наго и хны-
ча без пелёнок на звездную почву с мягкими головами и во-
допалками поднятый коий в мизинце его как солнца восход



*   *   *

нагое тельце в росованнах ощущает холодные
банты истоков в зелёных их небесах над цепями
холмов беззвучно справляют девичник птицы чтоб
возглавить большой перелёт к дому звёзд в далях
вуалят как небесных невест до глуби их ощущают
и играют на пантах  восходят с татуированными
кораблей корпусами из инкунабул так как есть тут
футшток колокольное яство дои пчёл сей зайцев и
столкни ласточек хвосты с верхозеленосвежих ив и
язычникам кричи



*   *   *

и острят пламена и туфлю от птицы се воззвало
и танец на стеклоканатах не вкруг покатости
земли должен поджечь глаза чёрными чанами сы-
рыми драконами указателями штангами вместе с
стремянками на перогорбе полном трезвоном жа-
лобщиков колотушки так как приходит настройщик
мы завиваем nimi поём trumbei ещё приходит также
серафимоманерный фиолетовым воняет когда он
в нитетонком мраке помпоисточники заложил
и каждый волос сквозь кубизматичный златочур-
банчик протянул потом он встречает головогрудью
воробьедоску потом падает ночестремянка и распы-
ляет кузнечикоочи светотрости и солнцепулешары


*   *   *

из графинов чёрноокрашенный джинн мира выдувает
сходные ветроноги распряжённый как плоты и крылья
в воду и в воздух так что он сам себе проклинает пра-
вителей жонглёров своих костештанг ватомосты плодов
птиц по небу катит и рулекамни вращает как шарманку-
орган так значит выходим мы из него никакие не поиме-
ют нас салки больше и отмеряем двенадцать четвериков
теней три локтя сов и – нитеглубоки розовотравы он ле-
бедя совратил он водорубежи оцепил он не церемонится
ни с цветами ни с перьями он носит бочоночек из стекла



*   *   *

его детская шляпка танцует вкруг солнца в его койке
воркуют гули на светоструе из его носа восходят мячи
и бесцепные соколы и с внятным громом катит матерь
природа из ёлки вагобОчка из атласа потушена заоле-
ненной ветвью и скачет на подвесную шпалорельсо-
дорогу птиц и воркует во впалой звезде против отвеса
прогулкам и колоколозастольная песенка якорит возду-
хом и колоколами у холодного края sini источников се
понимается kelchlin там и сям и в верности заверяет и
ублажает sini wis и всё больше времени и всё ж не имеет
стрелок на много времени ещё и на тиканье зверей ещё и
на смену часов и гробов



*   *   *

тщеславен его пробор и смысл носит горы и блеск
в них на зореповерке на канонерке должен он умереть
вместе с его ядром и хор и одиночный vox и стучит
камертонами на иссохшие коврижкоштольни своих
чрев ночесосцам и монетит в малых котлах свою кровь
и опрыскивает звЕздами угловатую ночь да восковой
гардероб грозоснопотрезвоны и коль кто-то не хочет
есть кто-то кто хочет и должен и вновь может и хотел
б и до краёв наполняет бокалы и хохочет и другого ни
ощущает ни обоняет оттого движутся люльки в галоп



*   *   *

звёздолюбец в загадкосаду се построил звездарь
шахмат доской се построил из этого розобутоном
земля цветёт задотростник слухачит на ключеэнн
се солеросится хрустальные птицы выкапывают
камнеродителей чурбачок-стукачок бронеродник
ласточкомазь из деревянной громоздкой винтовки
просвистывает в давильне давленный ангел кто же
вычистит щёткой дальний его ложеград



*   *   *

ещё есть здесь minotauros колосс стрелял efi bi-
lindi звякай тминной ulum но изыми постовых
и скажи dragonat glisandra bum bum i bim тогда
он покажет его костокартину в акварине и на ка-
мнешнуре закаплет звезда пчелохвост и сломлен-
ный бег заработает и закипит в saphiri так теперь
последствие вызови через укус и креатура saphiri
и есть но мы хотим образование предположить из
чёрных пород рога вкладов свинца что пробьётся
что основанье иль профиль покажут себя тогда
слегка будет приподнята задокожа крохотного и
оркестранты на минаретах грозы и горлицы повли-
яют на то чтобы одеться соответственно но чёрный
пространственный шар на содержимое разложится
и звонкокандальная птица наружу выступит голы-
шом стихия or молний мука гномолин обовьётся во-
круг учения мастера и представится как imprudentia
коя фата-моргану  умастит попугаепыльцой и также
анотомии anno domini mene tekel каролинэ себе при-
ведёт в доказательство в засечках духовноспиртной
плоти без резонанса обойнообклеенной вечноподви-
жнотрогательной голубиной едой



*   *   *

языки извратит он решив б воротиться значит сделает
он то себе на беду прыгнув в куст пламенеющий тёрна
крутит он ожерелье мчит что есть духа мавр из ада но
в златоухе несёт крест и шпору и числа бросает окрест
камней что они вяжутся но бочки хохочут в древозавесе
и в животе вызревает полярный апостольский стол с кое-
го падают фрукты каждый из коих своего же  пожарника
у себя тащит в роду



      Из книги  « Пирамидоюбка»

                1924


Опус нуль


1

Я мощный тотатот сперва
ригористичный полк засим
озонный стебель prima Qua
один процент что аноним.

Я П.П.Тит. и По По тож
без дыр и рта тромбон чуток
блюд Геркулесовых галдёж
ступни что слева правый кок.

Я смысл двенадцатый всех длин
в яичнике всю жизнь в пике
я вместевзятый Августин
в сём целлюлёзном сюртуке.


2


Из гроба тянет он средь плит
за гробом гроб потупив взор.
Он плачет передком навзрыд
и кутается в скорби флёр.

Маг полу полудирижёр
без палки с альп он деловит
такт циферблату шляпы с гор
отбив уж с облучка летит.

Теснит за мебели края
с мольберта рыбу гетто в бок.
Двоя два раза он троя
три раза рвёт свой куб-чулок.


3


Он сам с собой сидит в кругу.
Круг с плотью собственной одной.
Мешок сжат с гребешком в дугу
служа софою и женой.

Мешок и плоть свои по гроб.
Один и левая из кож.
Но из жены хоть всё tipptopp
плоть выпадает наго всё ж.

Он фунтом камень тычет свой
тряся жену в своём мешке.
Но выпадает в круг софой
из фрака плоть на гребешке.


4


Он паровой машиной гнёт
из шляпы шляпы делу рад
и выставляет в хоровод
как если б делая солдат.

Приветствует он шляпой их
с трёхкратным ты весь на виду.
И Kakasie завет у них
меняет он на Kakadu.

Не видя их приветствий взрыв
он вкруг себя  мчит в грудь бия.
К приветам шляпы подключив
он крышку вовсе сносит с Я.



Снегофлеем


1


Бездонен херр Je Nichts уже.
Безмебельна Je Nichts жена.
Что крест вам – вилка на ноже
в прилежном марше дотемна .

Херр Je жена Je вот уже
куснёт тут Nichts в живот сейчас
сглотнёт крест – вилку на ноже
и сажей с дымом сплюнет вас.


2


Charybdis bybdis в лук укус
проносит памятник вкруг дум
от вымени герольда кус
и падает под подиум.

Ветреник-винт ввинтится вот
ветроневесту в ветр ввинтя.
Трещит Ветвь Чести и убьёт
седых и старца и дитя.      


3


Вновь Белоснеж-и-градке пасть
как при падучке к разу раз.
Ибо любезность в ней что страсть
и с громким взрывом напоказ.

Она впадает в смертный час
в волосьях падалиц декор.
Тут парашют свой вздул атлас.
И смертный рукоплещет двор.

4


В его бугре яйца росток.
В привете шляпа – пик на ней
из эльфовых и нимфных ног
в крови ж растут усы корней.

Вскорь изнутри усат он впрок
но радо лишь яйцо в поту.
Он вдавливает зад в горшок
надев на кладке в нём плуту.



Усобреднемолоки


1


Несутся куклы на насестах без помех
в борделе комфортабельном по виду.
Народорот и виртуоз для всех
вот-вот повесят дрессированную гниду.

Сидит в пустотах духофат
и мчит в горшок в галопе спьяну.
Мяч пляшет светом гроз объят
на лебедя головке сальварсану.

2


Как алтари раскрывшись под напев
они затычки всунут в чрево-ганг
и мраморные башмаки надев
тут ввинтятся надёжно в длинный шланг.

Вайдоизранено в руке дубинка и лассо
они взойдут на публику под гром
закрутят се как мельниц колесо
и как вода тут зажурчат кругом.


3


Она выкапывает ров надутых губ
и остригает розобородёнку
счищает чуждый свет в глазах как струп
и странствует вкруг посоха спросонку.

С коробкой человечинки она
вкруг посоха бредёт в кругу за пудрой
и станет сзади столь черна
и снежно- спереди  и носо-мудрой.


4


Сей Комма что тут Берга движет коий стар
письмо тому шрифтом рондО писал.
И тут поднялся высоко он как воздушный шар
пока квадратен всё Внимание! взывал.

Затем раскрыл он парашют-вопрос
из шёрстки кошки сваренной вкрутую и летуч
он струи в их могилу снёс
и тут запенился уж как горячий ключ.



Зракоорехи


1


Кто полные тут сами
пакуют луны в луны
и с комфетти крестами
в кругу воль такта струны

не зная свяжут всё же
вкруг торсомаски с днищем
и петли смерти тоже
и с пнём и с топорищем.

2


О не катись от шпули
разломишь кос кирпич
и склюнут ветры-гули
из зоба пыл опричь

а то из труб где воды
звезд хлынет рыба-мгла
когтями первороды
тут вырвет со стола.


3


Как черезгородолоброд
живёт он неподвластым гужу
назад-назад вперёд-вперёд
налево вправо и наружу.

Как черезгородолоброд
по правилам искусства к датам
из четырёх орудий в детород
палит себе он по квадратам.

4


Как тьма темна про это
не знаю я давно
и вот тяну из света
я пробки раз темно

из дыр потёк он в течи
ещё темней во тьму
и тьма темней от встречи
во тьме в моём дому.   



Выкупанный пратекст


1


Звучит претонкий гномов рог.
Суда на крысах скачут стёжкой.
Вода стянула с пряжкой поясок.
Соитья молния желает с каждой вошкой.

Твердеет воздух чёрным камнем вод.
Крушимы клюв невеста роза.
Звёзд рвётся буйный хоровод.
И в бездну цирк слетает с воза.

2


Трубу в руке он держит от печИ.
И по щекам плоты во хмари впадин.
Он всходит по барометру в ночи
по лестницам без перекладин.

По длинным лестницам так долог переход
и облака в его пальто подкладке.
Пред жизнью страх его берёт.
И трепет матерью охватывает пятки.

3

Раз просто так раз ни за что
из удовольствия в ватеркорсете.
На третий разобьётся то
хоть полиспасты все в паркете.

И мышцы в ребусочасах
по костооси обшнуруют канты
всю полировку исцарапав в пух и прах.
И вновь отпустят бороды атланты.

4


Он от подтяжек на часах
в карман отскакивает в мыле.
От места Иногда впотьмах
оставив  шишки след в бутыли.

Как сколдовал он всё в одно
хоть бил в барду внутри с заглотом
а в кляксах лишь одно окно
что пред платком он нёс залитым потом.         



Море букваря

На море медленно чернея вАлит снег на рубки.
Звенит на водной ветке вымя-бубенец.
Рыб колесо взять напрокат желает трубки
так как шатается ужасно весь морской дворец.

На якорь ловят трупы звёзд вод фогты-побратимы.
Маяк запихивает ветер в свой мешок.
И с дойки звери янтаря в даль тянутся гонимы
детей обломками и гномом с течью из кишок.

В литавры буря бьёт трещит трещоткой в дёгте.
Всплывают губки с диким криком недотрог.
И ветер заново свои оттачивает когти
и капитанов вешает на рог.



  белеет ты чернеет ты

             1924/1930

 
1

они проходят квадрат
круг
точку
и на точке поворачиваются
точно наполовину
и вновь наполовину
и дальше идут
и не хотят искрыситься в доносах
на крысоальпопокосе
на двенадцатипробном подносе
и коротят коротизну
и удлиняют длину
и утончают тонкость
и утолщают толщину
и остаются vis-;-vis
и на себя натягивают
ледоцветы ложками для обуви
они замуровывают заживо облака
они раскатывают водотюки
и выметают их
они клюют дрань линий
и гогочут к тому же га-га-га
так что всем это волнисто
и без причины внизу говорит низу
как мы вслед за часами

2

есть сё посюстороннее
есть то потустороннее

что здесь – вспугивает себя
коли усесться хочет
что там – образует себе
большой рант
обестороннеоперённую душу

есть сё  посюстороннее
есть то потустороннее

передняя часть выходит наружу
вперед
задняя часть выходит  наружу
назад
и середина остаётся стоять
но всё ж  до того как себя
середина представит
опустошает себя вода
и наполняется фляжка
и пясть держит закрытой пасть
поскольку что сказано
кровь обретает и ты говорит
из рубашек виснут рудоляжки
и трогают армии
у плодотворных лет волосы
дыбом стоят
но вода остаётся пуста
 
3

одно за другим
идёт чужое мясо внизу
с иссохшим зраком
и дышит
и в каждой складке
имеет живот
медленно се может уже
назвать своё имя
слово за словом
строку за строкой
так как се верхнее
и за собой сюда катит
и подходит себе
и себя понимает
и себя знает всегда
до того пока
на фальшивой доске
ни стукнет
по своим пальцам три раза
сюда сюда сюда
затем стоит дыхоабрис
с ртутогубами
на своём языке
что прочь под ним катит
на четырехугольных колёсах
кои крутятся
коли спицы стоят
и стоят
коли крутятся спицы
год за годом –
то годы без лет!
день за днём –
то дни без дней!
так  идут  также
высокие краги
артикулируя сквозь
живой мясошланг
шаг за шагом
с их годовыми кольцами
без помех
в хорошосидящих
облегающих плотно
клетях
год за годом –
то годы без лет!
 
 
4

двуполые плоти
четырёхугольны вверху
в середине тонки
с боку плоски
внутри впалы
снаружи гладки
имеют крутящуюся ногу
как стул у рояля
и  genital из штукатурки

они хорошо отличают своих
папу от мамы
первый лежит завит кольцами
в звукофигуре
последняя же женского пола

трёхполые плоти
растресканы сверху
и велики как часть суши
мясисты и малы внизу
как сверхгном
они носят курящие мозолерубашки
они выдувают в их ослиный тромбон
как лесохансоколбасокадеты иа иа иа(-о)

они трубят как вокативобелостишный
гондоломукомешок
что по игры отрегулирован правилам 
на все случаи – раз
на случаи смерти – два раза
c зореалого мод по abendbrot
 
 5

за первым колокольным ударом
второго колокола
разевает посев широко
бессчётно голодные рты
увольняет песни
и нанимает для этого речь
но с плотью и у плоти
от себя отпадает свет
и греет лучи долгой зимою
вязанка глобуса щёлкает
его искусственной челюстью 
звёзды прыгают с их стеблей
после третьего выстрела
четвёртого орудия
смыкаются губы
и в дымомантиях
и намакияженных вОлнах
приходят вновь те кои себя
прочь не позволяют услать
и взывают viktoria
они натягивают себе
меж волос и перьев
кожный покров
и у себя откармливают
плоть на руках и ногах
как всё было б мясо
натянуто по крупным колёсам
и приветствуют добрый вечер
не говоря уж о доброй ночи
тесанокожаным вздутым
листофундаментом окрест
шарокруглоопетУшенной
тонзуромачты
и прыгают вперёд
вперёд фасадами
как носовая часть судна
с деточастью
через облакобарьер
 
6

он убавляет двух птиц
он прибавляет двух птиц

он переносит гримасы
на воздух калькируя
и пОд воду

он живёт t;te-;-t;te
pied-a-pied
вольноруко
широконого
и грудь в грудь
со своей 

видит он три яйца
так зовет
яйцо яйцо
и считает всё ж правильно
одно около около двух
два около около трех

он высоко поднимает
у прадедкина города
правую ногу
он высоко поднимает
у прабабкина города
левую ногу

он убавляет двух птиц
он прибавляет двух птиц

*

вместе с именем он зовётся двенадцать
и двенадцать с фамилией
что в сумме даёт двадцать четыре
он имеет переднюю сторону
и заднюю сторону
что в сумме даёт двадцать шесть
он имеет мужскую руку правую
и женскую руку левую
что в сумме двадцать восемь даёт

он почитает моду двойничества
знамёнами из волос
и хожденьем под парусом из пера

он спереди так же длинен как сзади

он убавляет двух птиц
он прибавляет двух птиц

 7

gott  прирождён цилиндрам
из ушей звезд выпадают
розы атеизма 
что ж ещё выпадет кроме того
из коросты лет

я ношу обруч. кольцо на моём 
златосуке
обруч. кольцо состоит из венка
из воздуха и пункта из света
среди общественных тел
обруч. кольцо ношу только я 
моя нижняя головная длина засыпает
мой пыл закипел

на наивысшей ветви башни
живут безротые сундуки
безухие бочки
мешки безглазые
пятисмысленные пакеты
нет нет они никогда не летят оттуда
дорога у них под стопами
остаётся всегда
они будут тягаемы спереди
сзади толкаемы
сверху удержаны
снизу несомы
как братья
как то было однажды
и за много-много лет перед тем

с мебелирОванного ж потолка у меня 
отпадает скала petri
на обставленном хорошо потолке
висят оперИвшиеся звёзды карболо-
аквариумы и скалы petri
глаза моей дрёмороли закрыты навеки
полны яиц мои тиски

8

и трамбует повторно и вновь
и непрестанно
и один раз два раза три раза до тысячи
и опять начинает сначала
и трамбует большую таблицу умножения
и таблицу умножения малую
и трамбует трамбует трамбует
страницу 222 стр.223 с.224 и так далее
до страницы 229
перекатит страницу 300 и со страницы 301
съезжает до страницы 400
и трамбует спереди раз
два раза сзади
три раза сверху четыре снизу
и трамбует двенадцать месяцев
и четыре времени года
и семь дней недели
и семь нот гаммы
и шестистопные ямбы
и прямые домов номера
и трамбует
и страмбует всё в целое
и это верно
и даст одно

9

ротоприбор не берёт на заметку
от проболтавшегося
замаскированные ему шпалеру
образуют тёткослова
то однотОмится
то двенадцать укрощается
то дву-ручится
то четырёх-
с большими пальцами рук
и мизинцами ног

внизопущенными жалюзи
что как каша вокруг закипающих кошек
то окрашивается so so его линия
то окрашивается его штрих la la

то наизустьевается
то выустьевается
с правым глазом налево
с левым глазом направо
и бывает у костококотки
в распоряжении лишь в паузах

так даёт одно слово другое
отсечённое мясо толкает назад
на пемзосевер отскакивает
оптимистичной шляпой
приветит свидание
и уносит прочь в ранце смерть

то однотОмится
то двенадцать усмиряется
то дву-ручится
то четырёх-
с подсурдинной голосовой связкой
и ежечасно с локтевой костью часа
и на шнуре шинодугой

а остановлены роточасы
так катит живущий балласт наружу
командирствуя трогает вас
и тушит новогоднюю ветку

 
 10

осторожно сфинксы вытягивают
свои носы из коры
так как хэрр нити приносит трос
и хэрр трос приносит нити
чтоб завязать полный
буллобабочек мешок

всё быстрее растут кости в камнях
поцелуи гноятся в фундаменте
глаза не закреплены больше на туфлях
вазы вздыхают как диаманты

а пришьётся гогочущий страус
на этот радостный день
так голова будет из этого
коя в зеркале сразу себя оглядит
и спросит себя я или это не я
схожее спросят себя  перчатки
сложившись вместе
коли их комфортабельные языки
произнесут молитву следующего
содержания

иди наверх и толкай вниз
иди вниз и толкай наверх
иди вперёд и толкай назад
иди назад и толкай вперёд
иди направо и толкай налево
иди налево и толкай направо

потому что всего лучше от этого
берутся шляпы с мачт
и оставшиеся кресты
нутряные галстуки с горл
и безбрачные яйца
с триумфальных ворот
и укладываются вновь назад
на стол сотворения
всего лучше
усаживаются покрытые лаврами
четвертьчасики на их однодневный стул
всего лучше устанавливается
однодневный стул
и стол сотворения
строго в форме интеримАрного
кренделя
затем его туфли увольняются
немедленно
и финальной вселенной 
передаётся оставшееся
с бесплатным правом
на  потраву полей в качестве
приложения



Стихотворение 5 из цикла «Цветочный Сфинкс»

                1924
 
  в лесах из мясостволодрев взывают
эротоплахи в плаче.
  бритые лошади носят к распятым цветам
кошёлку полную пламён.
  воет lynchгонг и челюсти сикстинской
молитвомельницы грохочут.
  из неболучесена выпадают оседланными
арфы.



Светобоязливый парадиз

           1923/1927

мы палим из оракулопушки
одной левой
мы шелестим
нашей монастыроедален листвой
мы подбиваем
совершеннолетние моречуда
вампумными костями
это для смеха
это для смеха хаха
мы стираем с губ адреса
мы сбиваем наши дрова в цепи
наши деннодрова
наше мясо чтоб подпереть
мы снимаем пеной
раносозревшние камни
это для смеха
это для смеха хэхэ
мы носим багательные туфли
мы пакуем в натужную воду
а е и о
и неупакованным только
у оставляем
мы женоазбуку знаем назубок
anna berta clara и т.д.
мы знаем что семь засухе
противоположно по смыслу
и задаём потому жару под
последним хвостом
так как каждый третий
троекратно хочет охотно
это делать совместно
и два других также не скажут нет
нет нет и еще раз нет
это для смеха
это для хихи смеха
так как живем мы
мы бдящим равны
чтоб обнюхать мы имеем носы вкруг
знамёнодревок любовемольберта
мы уши имеем чтоб
склонённые уши иметь
мы имеем глаза для одного мига
это для смеха
это для смеха хохо
мы отставили наши души
мы knixen ещё три дня
после своей смерти как мясо
о ты небесновопящее у
о ты всёдробящее у
это для взрыда
это для взрыда хуху



  Из «De Stijl»

      1926/27

1

как если б stopp как если б hopp
как зачинатель если бы свои часы
брал в руки у правоприемника
как если б шнипп как если б шнапп
как если бы хватала тенеловка 
мёртвую кость последнюю
звёздные яйца катят
возраста весьма почтенного
в весь продырявленный
мешок бездонного

как если б stopp как если б hopp
как если бы во франтоклетку б
помадную палатку заперли
как если б шнипп как если б шнапп
как если б hopsassa
всё подскочило бы как прыгнуло
пращурофото кормят
их стеаринных правнуков
упитанными слёзошпикорозами
и подкреплённым пайковоздухом

как если б stopp как если б hopp
последний мясолист как если б
с первого бы падал костедерева
как если б шнипп как если б шнапп
как если б к их жорокорытам
сернобогатые спешили бы
винятся  винобочки wu wu wu
в повинный их воронкослёзорупор

как если б stopp как если б hopp
трупомука как если бы
стучала бы из саванов
как если б шнипп как если б шнапп
как вздувшиеся склепы
если б слово взяли бы
соскакивают молодые солнца
с их блескогорбов
и под подобострастными поклонами
прощаются на веки вечные


2

как в понедельник
много-много лет пред тем
как в зиму то однажды было
падет лишь первою крупою снег
после второго колокольного удара
третьего колокола
широко бессчёта
разинет пастеньки голодные посев
уволит песни 
и наймёт за это  речь
как губы если бы индустриальные
она б на то имела
но с плотью и у плоти
отпадут они
и в зиму долгую лучи согреют
защёлкает вязанка глобуса
вставною челюстью своею
и звёзды спрыгнут
с золотыми шлейфами с карнизов 
уж при четвёртом выстреле
из пятого орудия
сомкнутся губы
и в дыморизах
и напомаженных бурунах
придут вновь те
кои себя прочь не дадут услать
и воскричат viktoria 

3

   в то время как они 
их правой рукою на их левую руку
   и их левой рукою на
их правую руку на одного указюут
   имеют обе руки много дел
   однако не добьются зелёной ветки
успеха
   другие растут на деревьях в небо
   хотя имеется некто тут кто имеет
заботы об этом
   чтоб деревьям ни в небо расти
   что у кого-то веру  крадет
в потусторонние полные фляжки
   в отчаяньи классных работ латынь
прекращает в питомниках раздаваться
   садится как слепой пассажир
в финпаланкин другого
   и прикрываются слёзы его
покрышками без морщин
   коль полное выйдет из пустого
ещё говорится prosit
   становится вообще из семи дел
восемь
   и все девять в x-y-z-любую
катят дыру
   а найдётся в конце концов радуга
в жиру его предков
   так станет тому это слишком пестрО
   и за один глоток опустошится
его приданого фляжка
   её содержимое поднимется 
как долга забытого a-postata-b-postata-
c-postata-стрелец
    в кассу его шкафа
    коий запрёт хорошо его изнутри
    и проглотит ключи
      
4

когда у него из-под ног
была напрочь убрана почва
закрепился он взглядами на потолке
и тем самым берёг свои башмаки
так висел он как шарадомешок
недвижно
и  abc бесхерр- и бездамной плоти
предавшись во власть
се не принуждало его оперённый
черпакохиАтус вощить
он и затем не стремился
ни героем стать дня
ни героем ночи
также трясиномедали лагуношнуры
жёлчеленты его к себе не влекли
он дозволил вулканам
тэодору юниору и тэодору сеньору
по их сердцевлечению курить
мужьям за их мужа стоять
и жёнам за жену их лежать
на его salve легла бы пыль
толщиной в палец если б
не иератИчный quasimodogeniti
и лоскутоузоры во взорах того
ни вынуждали его
как скромное лордство
от любого
патрицированного филонства
и до матрицированной евгЕники
пересмотреть свою чистую жизнь
при этом
как творение безочкового мига
он оторвал свои взгяды от потолка
то есть забыл за потолок взглядами
крепко крепиться
и так как под ним была
напрочь убрана почва
пал как крест из конфетти
на натёртое дно пустоты




бесплодное  ай

хэрр фон так и так
топчет своих papageien
пока не отделится papa от мамы
пока не отделится папа от мамы
я сказал
и geien станет свободно как сок
падают вызрев монокли с мясных
облаков
седые фонтанчики ковыляют прочь
на костылях
в когтях схвачено что-то от твёрдой
стопы
и от шляп вниз вплоть до туфель
на подвижнортутных лугах
подсыхают выскочки вымени
пляшут кисти темлЯки волосы кости
перья
окрест электрического сердца
членные куклы становятся медленны
молчаливее и молчаливее
холоднее и холоднее
стародавние камни и младокровные
гуляют по обязанности взад и вперёд
между задним планом и передним
это трещит в бюсте воздуха
иссякают мутируя голоса пирамид
гальванизированы падают заячьи лапы
из дыр пуговиц облаков

вдруг прыгает хэрр фон так и так
с молодецким  qui vive
в бездну
но так как бездна всё же имеет дно
видим мы хэрра фон так и так
отступившим
возвращающимся вспять
к своему зевотному стульчаку

papa mama und papagei лепечут
и начинают дремать



Цикл «Осапоженные звёзды»

               1917/1927

1

maurulam katapult i lemm i lamm
haba habs patam
papperlapapp tapam
и картонажат маннопапу
в aquaчернилоtext
и отрезают бережливо как хаузфрау
воду использованную из их ванн
papperlapapp patam
patam patam
и шагают через четыре денновремени дня
через pisseminuit
pissematin
pissemidi
и pissesoir
patam patam
и вешают телесоплоть
телесотрос
телесосук
в мадонноипподрома гардероб
patam patam
поэтому также склоняют патанты
конгениальные их либреттоканты
на стену maurulam
поэтому катапультируют  i lemm i lamm
во fix и конченные faxфолианты
papperlapapp patam
и картонажат маннопапу
в aquaчернилоtext
поэтому есть се и держит так
ни весело и ни печально
и не имеет смысла
и как живой наряд кричат
и как озубевая камень
habemus papam habemus mamam
mesopotaminem masculini
bosco contra belachini
haba habs tapam
patam patam
и учат ересь что перемёт
из перемётофруктов
перемётолистьев
перемётоветок
премётостволорода
и перемётокорня состоит
patam patam
maurulam katapult i lemm i lamm
haba habs tapam
их речь у них изломана во рту
они имеют волосы в душе
они имеют волосы в их херре
что ж это за товарищи
иль яйца то нощью объятые духовно
иль то возможно дАли дикомясо
что ближе подступающе
мне не дозволено сказать
patam patam
мне не дозволено сказать
patam patam
maurulam katapult i lemm i lamm
haba habs tapam

2

  pianoпедаль цветов будет вмята так как
несчастлив корабль
  уже с поры детских рук ощущаются
в его внутреннем ядра
  рекапитулируя богатырши и яйца без
глоток угрожают его полюсам
  кои мечены бронзоподносами
  видит корабль – скачут ручьи на реках
так облается ими его перманент 
  каждый корабль раз сотое доиздание
своих же инициалов издаст
  но хватается сим миродальний чаще всего
поцелуй на бороде
  и будет его воздух морщинист
  и в конечном счёте должно то его
правую жизнь что внутри тошнить
  затем в последних выглотках также
лежат его флаги
  иль се текучая руина
  несёт свои брызги сбоку корабль
  континеты висят над одёжной глажкой
  электродеревья ртутоаллей
носят в их пуговичных дырах
гальванизированные зайцелапы
и мутирующие колокольни церквей
  но лишь приблизятся с их
пронзительными по звуку хвостами
  ощутят  эксгумированные девы
циркулирующей музЫки прилив
  и из прогулочнотростетёмных женопокоев
кои без окон  и без дверей
  станут замызганные sisters
кои уже при живой плоти – ну смертошик!
  и берут корабль при его розеточном носе
и танцуют трал-ля-латифундий танец с ним
  они тянут прутья из их канатов
  их антипатия к номерам на тросах как сдута
прочь
  они хватают десятиэтажно колокологлоткИ
с экваториальными ватиканами что на тех
прочно закреплены
  и ничего уже боле не ощущают ни сферогрузов
ни оперённых певцов
  и выполняют с  яич- и жертвен- никами сами
грациозные па и по лентам скачкИ
  иль то костородник или отполированный клюв
  ни то ни другое
  то с пульсами деревцО

3

  имеется двадцать четыре платяных шкафа
  из коих какой-то один стоит
  в каждой ванильной синагоге двадцати четырех
частей земли
  в шведции шкаф зовется  шведской гардиной
  в испании  шпанскою перегородкой
  в китае китайской стеной
  в швейцарии бугаём фон uri
  стоит платяной шкаф на двух ножках стула
  так он – стол
  на столе стоит благословлённая плоть
и благословлённый аппетит
  и в его ящиках вдоволь нилов
  а коли много ящиков у стола
  и в каждом из трех их в небеса
выдвижных направлений одно – а р п
  то стол – поезд
  а имеет поезд спинку из голубых валов
  кои многоседлого ангела гонят
  то на то дозволяется сесть
  так как затем она стул
  и прочь не уедет
  под сидением стула на пуповинке висит
замшелая голова
  стул спит открыв глаза как заяц
  потому также может в качестве зеркала
быть использован стул
  но лучше – зеркало моря
  даже если само море вздымается над ним
  среди образованных людей спрашивается
охотно с пресс-папье на языке
  хороший ли вы имеете стул
  и мыслится надмирный проход под этим
что  генитальной камеры мимо в монастырь
горячих молочных братьев ведёт

4

  о моей яйцедоске господствует ныне
лишь глас восхваления
  и четверогласный притом
  первый глас с правом голоса
  второй глас с фистулой
  третий гласобас
  четвёртый с зычностью глас
  арпом запатентированная яйцедоска –
в какой-то мере феникс тениса
  и завоевала сердца всех спорт-
и яйцелюбителей
  в то время как раньше я в иеротической
рангокнижице
  при сахаролюде в воде
  и снегомебели в огне маневрировал
  стою я сегодня на первом месте пред любым
бенефисолевшой
  с хорошим львортом львоноса львоглаз
и львоушей
  от моей яйцедоски трубить учится легкое
в пралесогорн
  и это сквозь нёбосжатую заднюю часть
скользит вновь на своё место
  от моей яйцедоски станет домосед-табурет
от закоренелого онанизма
  сохранив полюбившиеся движения
  до выпиливания лобзиком  а от него и до
колокольного звона доведён
  он станет соломоогнеупорно позолоченным
пугалом
  кое левой рукой в левом приёме лилии
в штатском гнёт
  что напрасно с длинным дитрихом и
коротким мюллером пробовалось
  то играючи удастся с моею яйцедоской
  число же играющих не ограничено
  а-любое число гладиаторов открывает
в гусемарше игру
  с зовом ave яйцедоскаula arpis morituri te
salutant
  группа x из х-любых участников настоятельно
наблюдается как победительница
  и все прилежнее тянется с яйцедоской
посредством гола яйца бия
  так тянутся все группы от а до z  как победители
через гол
  параграф три
  вкрутую сваренные яйца применять непорядочно
одно из двух коли сыры
  параграф четыре
  будет twenty-five и половина до четырех часов
объявлена
  так то пауза для завтрака
  тут все выносят свои колумбояйца вперёд
  и дают их себе хорошо распробовать
  это – так называемый afternoontee так как все
при том на своём after  сидят
  задохэрр остается прессуем вплоть по five-o-clock
-tee
  пункт five игра идёт дальше по параграфу five
  paragraph five
  выходит один пункт five пять пунктов вперёд
так должен он
  пункт пять снова на five пунктов назад
  параграф тринадцать
  взлетит одно яйцо на дерево и там будет
высижено
  так принадлежит курица мне

5

  и мы в потолок упираемся также ступнями
  и мы упираемся также пястями в звезду
  как афишная мать в душеглубИ
с подкожными письмами о любви
  buhurtируя вербальные луны
ерундовокоричные клещи сожмут
  ни один бюльбюльбюллетень больше
с нашей вечной жерди не вспорхнёт
  итак это на время чтобы  глядеть после
дилетантских часов
  и зонт с прогулочной тростью оставлять
чтоб выуживать зонт
  уже выпадает подмосткороса на
свернувшийся свет
  но то была ещё не последняя капля коя
лебяжью шею что бесконечна укатила бы
вниз
  мы три зелёные фрака in floribus ( лат.
в расцвете сил)
  с тремя тростями  кои туда бьют где больше
ничего не стоит
  там кричится ой на манер мышей от milo и
мышей от olim
  атропинокуку прокричит под печатью
скрытности четверть усов
  итак это на время опустошать чтоб самую
сотую бутыль
  уже не сидит левая больше при правой
и осторожно больше обе не тянут при каждом
вздохе глоток за глотком
  я ледоцветы моих глаз обрываю
  ты на твоё платье пришиваешь от ран рубцы
  оно снизу будет зверем и quadrupedoквадратом
вверху
  кукареку теперь поднимают первые яйца из труб
в лазурь
  перебежит это или останется это пустым
  это не бьёт не ни бьёт
  но всё ещё раз иззадопесочные начищает гербы lik-
tei-pe и наполняет хихиколчаны
  то бесконечно здесь то бесконечно там
  свет уносит пространство прочь во зраке
  допущены ко двору мы подбираем наши шлейфо-
хвосты и декольтируем зад      



  четыре пуговицы две дыры четыре метлы

                1924/1930

1

   во впалощёком запалом пространстве паузы
   катят огнеупорно позолоченные приманки
по бесконкурентным элоквенции лестницам
вниз
   katafalken (ката соколы) и kataворобушки
ложатся в их чохогробы
   столы следуют стульям как самцы самкам
   и то что над столами и стульями парит в
облике прощай-облака
    проясняет связанной речью как безнадёжное
положение дел

    дороги следуют стрелам как самцы самкам
    чёрный нож врезается так глубоко в наши
эпистолярные кольцеринги
    что при ножной игре стулонога восстает
снаружи
    в лучшем случае тикает это ещё немного
    и раздаётся один или два раза овация
   молнии кучерствуют на хлевослепых кукло-
каретах
   кто пройдоха даёт себя распять
   так как сам цезарь своё bravo на бельевой
верёвке вешает
   и успокаивает наполеонову шляпу свою

2

   мой стол падает на спину и простирает
четыре ноги

   из-под моей кровати выступает вперёд
одна из моих туфель
   о ты примета бессмысленной деятельности
   о ты полновопельногнилостный лебедь
   где заблудился твой брат в насаждениях
помешательства
   в угловом тропике моей комнаты грезит он
бежать бежать
   он несёт своего подкаблучника как конь
всадника.

   тут же есть и сия пуговица подмастерья
другого
   уже с месяцы она на одном месте лежит
мудро
   она божественный пуп
   я хочу воздвигнуть ей пирамиду

   мои уши в моей кровати ещё спят
   они вслушиваются в бесконечное
   моя кровать серебристая рыба

3

   из семи ножей два обрушиваются на
свет
   жадно они прорезают две краекруглых
дыры в зерне света
   из двух дыр выпадают четыре пуговицы
две дыры четыре метлы
   если дыры из дыр выпадают
   прыгают с гор пуговицы
   не дают стола ящики больше себя открывать
   остаются стоять поезда
   то же часы крылья мельниц посохи

   это были семь ножей
   из них два на свет обрушились
   но где остаются оставшихся пять
   видел кто-то пять ножей оставшихся
   никто же не видел пяти оставшихся ножей
   на моём столе из вкрутую сваренного
грома
   взбухают перцожилы и огнесоски-боро-
давки в правом гневе
   мой ток из стулоног
светит оттуда на никогданесвидеться
спешит чтобы хотеть
   мой дом из мышиных хвостов
   виляет всеми его хвостами от
замешательства
   никто же не видел пяти оставшихся ножей
   быть может их проглотил царственный гость
   или они преследуют древокультеступню
мумию или пчелокозла

4

   носит шляпа шляпу
   прикрывает себя шляпа пред шляпой
   она приветствует вас и спрашивает о
дороге коя ведёт к глазам
   глаза говорят друг с другом как зёрна
на волнах
   они хотят тянуться с дерев
   прежде чем крылья листья представят
   свет миром бежит взад и вперёд
   меж шеренг времени

   душа кричит во всеоружии
   когти крепко держат корни огня
   у пламён нет имён
   у каждого пламени пять пальцев
   длани трогают в небе крыла
   они приветствуют вас и спрашивают о
дороге коя ведёт к губам

   моё имя огонь
   моё имя свет
   моя шляпа волны
   я приветствую зёрна деревья крылья
когти
   зёрна змей шёлковые слова
   шёлковые слова бегут лишь предваряя
   как сказки без пупков кои свой посох
забыли
   без посоха нет груди
   без груди нет зубов
   волос к волосу и шляпа к шляпе
   шляпу долой перед шляпой
   перед шляпой открыть глаза



Два стихотворения из «Red»

                1929

1

искусство – вдвое больше отца
и мать служит левой туфлею

я – краекруглый кусок картонной крышки
и желал бы на практичной несушке ускользать
я молокам завидую  их глубокому сну

с глухонемыми стенами и краткими поцелуями
крутится место на своей правой туфле
однако видится платье сверху донизу
лестница платья клонится в сторону крыл

на ветках сидят губы
на коленях стола садится голос
стула
небо должно простираться к своему потолку

глаза прыгают в понедельник камней
ствол рук не спит больше меж тел
что висит ещё на палке
коль столь часто уже упомянутая
приближается душа


2


ежедневно приходят столы крылья и ноги и
искушают нас
ежедневно садимся мы на столы
летаем крыльями
с ногами подскакиваем над шляпами
даже если вернейшие фляжки вываливаются из нас
остаёмся мы вазам подобнее чем рубашкам

на природных фасадах сидят большие уши и
вслушиваются
наряжаются бороды как запретные плоды
и гонят перед собой поцелуи
глаза успокаиваются на чёрных опрокидываньях
вверх килем

столы покрыты чистыми душами
от- и пристёгнуты станут тела   



пупки столы ноги

            1929

1

   во впалощёком запалом пространстве паузы
   катят огнеупорно позолоченные приманки
по бесконкурентным элоквенции лестницам
вниз
   
  katafalken (ката соколы) и kataворобушки
ложатся в их чохогробы
   столы следуют стульям как самцы самкам
    чёрный нож врезается так глубоко в наши
эпистолярные кольцеринги
    что при ножной игре стулонога восстает
снаружи
   
   молнии кучерствуют на хлевослепых лестнице-
вОзах
   
   кто пройдоха даёт себя распять
   так как сам цезарь своё bravo на бельевой
верёвке вешает
   и успокаивает наполеонову шляпу свою   

2

  я прокачен от одного начала к другому началу
  и никакого конца не нашёл
  и от конца одного к концу другому прокачен
  и не нашёл никакого начала
  потому остаюсь я сидеть на большом пальце
моей ноги

  то – не пустые дифтонголобзанья и тэрэзиано-
кафешантанотирады
  в коих пеплонизированные цилиндры наложат
на кости изгнания
  а то с чего бы себе колёса надели чулки

  тайному пружиноперу никогда не расходиться

  уже камни с бледными стенами – прочь ускакавшие
  и на нищенском поводке заснувшие – звёзды загула

  тайному пружиноперу никогда не расходиться
  также коли мы тысячу ёлок ждём
триста шестьдесят пять ветвей  у ёлки

  сам y gomez sala на одной кавалеротуфле
через мясопашню одному одноногому
и одному тысячестопому – уже прыгнувший
  потому остаюсь я сидеть на большом пальце моей ноги
  и перед лужами моё содержимое перед использованием трясу

3

  лироплоть капает кровью на белые манишки
  как в неупакованной бойне
  и бросает свои три снежка за свои три лета
  из реторт катят мёртвые головы роз
  губы шляп приходят назад на костылях
  перчатки распяты на шляпах
  кресты облокачиваются друг на друга как
половина мужчины от жениха на другую от
жениха половину мужчины.
  лироплоть повествует пенноноворождённой
о наполовинувыросшем вест-остном камне
  коий во плоти и при душе сидит на видимом
троне
  и о вагошеих и вагоносых
  кои кровавые части против мая бросают
  тут палит пенноноворождённая ядоакцентными
птицами против осигнатуренных органов лиро-
плоти
  вешает себе било на комом слепленные крылья
  и звонит и летит прочь к окрылённым словам.
  крылья бреют оволосатевшие сердца
  кусочек воздуха шатается и взывает qui vive
  так это ходит вверх и вниз как в письме



пятилетняя горушка

              1926

при ночи зовётся горушка ханс
вокруг её пасти летают
лишённые рыбьих костей диаманты
её глаза зажаты между восходом солнца и закатом
ручки её зонтов бутонятся
когда же горушке исполнится пять

выдуется из тромбонобукетов brutto netto trara
так задрожат ее органы и начальствующие тела
коль призовёт деловой голос к делу
так потечёт  из её тел труха
когда горушке исполнится пять

у горушки десять веток на её десяти пальцах
у горушки две клавиши на клавиатуре
се позволяет с собой говорить и на себе играть
и по её сердцу и по её звёздам стрелять
когда же горушке исполнится пять

как только горушке исполнится пять
получит топ-топ  первый её деревянный башмак
с этим прыгнет вослед  второму её башмаку
коий радостно в даль мира  выйдет наружу гулять
когда горушке исполнится пять



Чудороговая конфигурация

                1918

1

  проглоченопереплетённые отроки дуют
в чудорог
  ангелы в золотых туфлях опустошают мешки
полные красных камней в каждом члене
  уже выстраиваются мачты и созвездия
  сёстры показывают следы от воздушных замков
поясных кошелей подкидышей-валунов кусков
парных коров оседланных зайцев свеженабитых
львов
  на пламенеющих спицах катят птицы по небу
  звёзды вычихивают из их восконосов цветоснопы.
  хмельны мужчина и мышь и плавают на мягких
пальцах
  пылающие львы просвистывают меж дрожащих
берёз
  кто имеет хвост себе к нему привязывает фонарь
  целая ночь поставлена на голову верхом танцующую
на драконах
  шестокарабканье и плотская рингосхватка полнят
ночь wauwau

2

  принадлежат красные птицы отрокам или
мужчинам
  принадлежат красные замки сёстрам
  принадлежат красные звёзды ангелам
  ночь имеет мачты из воска и цветы из золота
  чудо катит на пламенеющих спицах сквозь
ночь
  ночь имеет стопы из воска и мешки полные
звёзд на мягких пальцах
  полное пламёноснопов небо карабкается по
пылающему шесту в цветок
  носы из золота вычихивают деньги
  драконы плавают в золоте
  звёзды плавают с мешками полными отроков
по небу
  на мягких пальцах плавают пылающие цветы

3

  мыши привязывают себе к хвостам фонари
  кошели привязывают себе к хвостам
фонари
  парные коровы привязывают себе к хвостам
фонари
  оседланные зайцы привязывают себе к хвостам
фонари
  набитые львы привязывают себе к хвостам
фонари
  фонарям дозволено только к хвостам
стать привязанными
  хвостов достаточно чтоб фонарей так много
привязать чтоб ночи стать золотой
  хвосты птиц – цветы
  мыши строят себе из воска кошку и танцуют
верхом на ней
  воздух сходит со своего седла и кусает пар
в нос
  хмельные цветы господствуют над свежими
звёздами
  проглоченопереплетённые туфли члены носы
пальцы хвосты
   все они подтверждают в достаточной степени
чудо

4

  так кошелю подаёт воздушный замок руку
  кошель подкидышу-валуну стопу
  подкидыш-валун ухо парной корове
  парная корова оседланному зайцу рот
  оседланный заяц набитому льву щёку
 
 
5

  пальцы карабкаются по красным шестам ввысь
  плоти звёзд танцуют в то время как стоят
их головы
  головы карабкаются по золотым шестам ввысь
  отроки карабкаются по берёзам в небо
  пылающие драконы и пылающие львы
просвистывают по пылающей мачте вниз

6

  восконосы карабкаются по хмельным шестам
ввысь
  плотская схватка звёзд приводит к крушению
фонарей полных цветов
  набитые львы на мягких пальцах
просвистывают мимо
  ангелы жрут из мягких пальцев как прирученные
цветы
  берёзы дрожат перед сёстрами
  хмельные шесты и мачты танцуют с хмельными
драконами
  звёзды скачут верхом  на львах
  ночь стоит на голове и вычихивает
  туфли полные пламенами
  задувают мужчины и отроки зайцам
фонари




Конфигурация  kunigundula

                1932

1

  ничего не ведая небо носит надпись
kunigundula
  каменными когтями и рогами трелит
небо как начищенный флюгера стяг
  празднично едут ватные куклы на каменных
кораблях по песку облаков
  колокольни кожаными  драконами чистят
свои ступни
  свобода ведёт движение на поводке
  аммона рога и драконы обязуются
отпилить ступни движению
  движение себе помпой закачивает полный
жаворонков подвал

2

  кожаные стяги несут отпиленные ступни
в облака свободы
  трелющие знатные женщины на
драконах едут по вычищенному небу
  башни – из кожи
  рога мешков – из ветра
  стяги свободы – ничего не ведающие и
поэтому затыкают погоду в свои мешки
  мешок движения – кожаный корабль

3

  знатная женщина трелит в мешке
  гретэ чистит башни
  ханс выпиливает камни из облаков
  kunigundula носит диски к куклам
  драконы – бесшумны как
облака и носят в своих когтях города в небо
  небеса из ваты в подвалах облаков

4

  знатная женщина празднично помпой
закачивает облака в мешки из кожи и камня
  огромные краны бесшумно взветривают
трелющих жаворонков в небо
  песочные башни ватными куклами
законопачены
  в шлюзах застаиваются аммона рога
диски и жернова
  корабли называются ханс и гретэ и едут
ничего не ведая дальше
  дракон носит надпись
kunigundula и ведом на поводке
  городам отпилены ступни
  колокольням полная свобода движения только
в подвалах дана
 потому мы не обязаны-таки чистить когти
рога и флюгера



Конфигурация I

Davos 1930


1.

   белый волос камней. чёрный волос вод.
зелёный волос детей. голубой волос
глаз.
    воды свои закрывают глаза так как с неба
падают камни и дети
    у камней вод детей и глаз выпадают
волосы.
    камни имеют в их правом брючном кармане
масло и в их левом брючном кармане хлеб
и потому будут каждым с совершенным поч-
тением приниматься за бутерброды.
    каменные бутерброды носят пробор справа
водные бутерброды пробор слева а с детятиной
бутерброды пробор по середине.

2.

    такие истории можно тешась пружинноперистой
флоре рассказывать даже если бы несколько требу-
шинноуглых столов или цветов с робкими клапанами
имели бы в них место так как камни не знают букв
вода совсем бесхарактерна и что пользы от блохорёва
детей и вшивогрома глаз.
    зная свою силу волосы занимают место у требу-
шинноуглых столов.
    белый чёрный зелёный и голубой – цвета мирового
пространства. сейчас будут носиться зелёные
луга к чёрным туфлям и голубым волосам.

3.

    зелёные луга. голубые небеса. чёрныё туфли.белые
волосы. чёрные туфли с голубыми губами и голубыми
пуговицами.
    четырёхцветные бороды в одном облике как живу-
щий волос нашего времени.
     голубые пространства с зелёными
клювами.
     сила льва бела.

4.

    сила льва бела.
    преданные глаза силы черны.
    чёрный – символ для белого.
    белый значит столько же как до свиданья или
когда мы снова очнёмся.
    отвечать белым колоколам с их зелёными
звонами на вопросы губ иль на вопросы
клювов.

5.

    трусость силы черна как преданные
глаза силы.
    четыре цвета бород – белый чёрный
зелёный и голубой.
    быстрота камней – голубая.
    бесхарактерность вод – зелёная.
    мясо детей – чёрное.

6.

     вода закрывает свои глаза так как с неба
падают камни. камни падают на головы
детей. у детей выпадают глаза. теперь не
найдут дети больше дороги от потолка в рот
и ото рта в желудок и из желудка в
горшок.
     голубой волос камней расчёсан.
     чёрный волос воды падает в суп.

7.

     безотлагательно принялись за работу чёрную
камни. зелен струился пот с их голубых
часов и когда двенадцать пробило были
небеса голубые прибраны и очищены.
     чёрные туфли обметены.
     расчёсаны белые волосы.
     бесхарактерною водою смыли камни кровавые
брызги прочь так что всё быстро забыто было и
снова с начала начаться могло б.
      белый волос камней. чёрный волос воды.
зелёный волос детей. голубой волос
глаз.

8.

    белый волос камней. чёрный волос
вод. зелёный волос детей. голубой
волос глаз.
     белый волос. чёрный волос. зелёный
волос. голубой волос.
      камни. воды. дети. глаза.
      камневолос. водоволос. детоволос. глазоволос.
      зеленых лугов. голубых небес. чёрных
туфель. белых волос.
      голубо зелено черно трусливо и преданно.



Конфигурация II

Davos 1930

1

  яйцо из огня. яйцо из воды. яйцо из ветра
в шелковом мешке. яйцо из воздуха.
  стоящий мужчина и стоящая женщина. си-
дящий мужчина и сидящая женщина. лежа-
щий мужчина и лежащая женщина.
  лестница из костей прислоняясь к стволу
из мяса.
  у мужчины дубина из кости. у женщины
дубина из мяса.
  стоящее яйцо. сидящее яйцо. лежащее яйцо.

2

  у мужчины шляпа из кости. у женщины шляпа
из мяса.
  шляпочная столярная сорочная мясная пуговичное
душегубство галстучное садоводство фартучное
егерство и так далее. ржущие колбасы от нинивеи.
  ландшафт из огня. ландшафт из воды.
ландшафт из земли. ландшафт из воздуха.
  камни забывают их обязанность и рушатся 
клювами и когтями на мясо.
  складки огня наполняясь слезами. складки
воды наполняясь слезами. складки земли
наполняясь слезами. складки воздуха наполняясь
яйцами.
  сердце огня. сердце воды. сердце земли. серд-
це воздуха.
  я сплю как яйцо без сердца. 

3

  выхолощенные цветы всходят лестницей из
костей ввысь.
  воздух бьётся. буквы бьются. большое а бьёт-
ся. маленькое а бьётся. большое b бьётся. малень-
кое b бьётся.
  буквы из мяса всходят стволом из мяса
ввысь.
  стоящие буквы. сидящие буквы. лежащие
буквы.
  буквы из кости всходят за выхолощенными
цветами лестницей из костей ввысь.

4

  буквы из огня. буквы из воды. буквы из
воздуха.
  каждые сто лет делают камни шаг впе-
рёд. камни носят как туфли столы с четырьмя
ножками.
  о-ножки говорят а. х-ножки говорят b.
внутренний голос говорит к этому с. что они
б себе раньше никогда бы сказать не
дали.
  стопы носят поверх ахиллесовых пят чулки
из стреляного хлопка.
  инициалы чистят словочерпалки.

5

  яйцо. огонь. вода. земля. воздух. мужчина.
женщина.
  яйцо носит шляпу и фартук из огня.
  вода носит сорочку с пуговицей из возду-
ха.
  мужчина носит галстук из огня.
  женщина носит фартук из воды.
  это возбуждает мужские цветы.

6

  падёт камень со своего стебля так придёт
женщина с фартуком из воды и прислонит
лестницу из костей к яйцу из огня.
  шляпа из мяса женщины приветствует
дубину из кости мужчины.
  ландшафт из воздуха заполнен мужчинами
и женщинами кои с себя их листы обрывают
их шляпы взбивают все без исключения бук-
вы против летящих яиц  бросают.
  стебель огня. стебель воздуха.
  листы мужчины. листы женщины.



штрассбургская конфигурация

                1932

1

   я в природе рождён. я рождён в штрассбурге.
я рождён в облаке. я рождён в помпе. я рождён
в юбке.
   я имею четыре природы. я имею две вещи. я
имею пять смыслов. смысл – невещь. природа –
бессмыслица. место da для природы da. природа
белый орёл. место dada для природы dada.
   я моделирую мне книгу с пятью пуговицами.
искусствоваяние – чёрная чушь.
   dada рождено в цюрихе. стянется штрассбург с
цюриха так остаётся 1916.

2

   нимфа отдаётся жизни.
   генерал имееет бытийное место в природе.
   пирамидопомпа имеет четыре пуговицы две
дыры. пирамидопомпа вкачивает в природу
чёрных птиц. я вкачиваю природу. ты вкачиваешь
искусство.
   штрассбург лежит в облаке.
   пять мётел лежат. четыре метлы сидят. две метлы
стоят.
   белеет ты: природа – пуговица. белеет ты: природа –
чёрная дыра. белеет ты: искусство – чёрная дыра. в
каждой дыре по облаку. я моделирую мне дыру в дыре
и в этой дыре две дыры и в каждой из этих двух дыр
четыре дыры и в каждой из этих четырёх  дыр пять.
   облакопомпа выкачивает среди радостей облака из
юбок. облакопомпа качает против искусственной юбки
нимфы.

3

   я рождён в штрассбурге.
   я издал пять книг стихов. названия этих книг – птица
втроём – облакопомпа – пирамидоюбка – белеет ты
чернеет ты – четыре пуговицы две дыры четыре метлы.
   1916: я в цюрихе среди радостей родил dada. dada за
бессмыслицы что означают не чушь. dada – бессмыленно
как природа и жизнь. dada за природу и против искусства.
dada  хочет как и природа каждой своей вещи дать её бы-
тийное место.
   кроме того отдаюсь я частью сидя частью стоя ваянию.
никто же не может мне доказать что нимфу генерала орла
я смоделировал.

4

   белеет ты: никто доказать мне не сможет что я не
орёл. орёл отдаётся жизни. белеет ты: орёл имеет пять
жизней и четыре природы. белеет ты: орёл имеет кроме
того титул. чернеет ты: генерал имеет пять титулов пять
пуговиц на его двух смыслах и четыре дыры в его
радостях. но природа и я против радостей и рождённых
вещей. природа сама отдаётся жизни лежит ли она или
стоит.
   чёрное облако в белой юбке родит средь радостей
птицевещь.    
 


Цикл «Оволосатевшие сердца»

             1923/1926

1

арабесок два маленьких взрослых араба
играли на палках-скакалках-скрипчонках
зажав между ног их у конских головок
вдруг всплыла перед ними табачная трубка
табачная трубка на кукольных стопах
в такие мгновения это уж точно
как метрики яблоки жирные точки
упали б на все наши отточья
но арабесок оба араба
вместо того чтоб дрожать чихали
как отважные черепахи
кои свой панцирь-щит потеряли
вместо того чтоб дрожать чихали
они с такою силой чихали
что унесло их скакалки-скрипчонки
в далёкое но музыкальное Царство
в коем те очарованы были
наполовинуналитым бокалом
что находился на полдороге
чей бесконечный конец кончался
на плешеморе прикрытом клеёнкой
тут  арабесок оба араба
табачную трубку допрашивать стали
по делу о полуналитом бокале
«вино – моё»
твёрдо та отвечала
но с сочностью в голосе продолжала
« тьфутысяч две тысячи три и до чёрта
всё его пьют но оно натюрморта
да если позволите то бы сказала
совсем мертвотихого натюрморта
что лежит у дороги этой начала
чей бесконечный конец как известно
на плешеморе кончается вечно»
тут арабесок оба  араба
два маленьких взрослых подобные видом
двум маленьким жрущим всё пирамидам 
опустошили бокал тот вина
( до половины налитый)  до дна
и кроме того заглотили к тому же
коробок спичек три груши
и яблоко да так глубоко 
что стало внутри им весьма rokoko
и с помпейскими помподувами схожи
лавропомпой кои помпЯт помпадур
они выпускать стали наружу
из изящных гузок своих амбразур
огромных монгольфьеров из кожи
с дикобольшими как звёзды глазами
что в пергаменты-туфли были обуты
и каждый из коих был шляпой ошляпен
из полированного агата
на сём  арабесок оба араба
внезапно манеры свои позабыли
и на всех фарфоровых  всхолмьях
и натуральных и натюрмортных
вскосрости забросали камнями
четырехстопными новорождёнными
тех соловьёв что будильники били
и нырнули затем
в арабскую ночь
коя была ароматно опрыскана
aronoарумоаттракционами

2

  затем приходили туктукеры в свой черёд
  они обсмеяли дамасские слёзы
  размножались в одном горшке как то им
надлежит
  и не полагались боле на мумийнососцовых
  в любое время могли они из их вымешляп
не доя мудростям дать пролиться струёю
  но временили пред тем как туктук сказать
  и в этом они были правы
  так как после это (туктук) всё ж по шляпке
встретило гвоздь
  и вдобавок пришло ещё и от самого сердца
  и когда они начали все предаваться мечтам
в голубом по закоренелой привычке
  спала вдруг тут с их глаз пелена как чешуя
величиной аж с крыш черепицу
  да ещё в изобильи таком что они ею потом
листья лесов крыть полюбили
  и итогом тому было что на вязь-письмена 
невинных пленённых ею крытых растений
  вскоре сами они уже походили
  и хотя облачились в тени
  не хотело это туктук в них больше любезно
грызть и глодать
  и когда уж за ними  теперь и на них  встав
тиктакеры выступали
  они в последний раз сказали туктук
  на что тиктакеры изо всех жизненных сил
  и к тому ж продолжительно так тут тиктак
прокричали
  так как были они не из тех мужей что одно
лишь слово имели
  а как игрушки с заводом чтобы тиктакать
воспитаны были
  так сходу  и вплоть до первопричины
  для тиктакеров жизнь один лишь смыл и
имела
  и тиктакать то было
  и они тиктакали так что их тут аж рвались
пружины
  и без исключения те из них кто взорвались
  в гигантские ледошкафы все с почестями
помещались
  и часто случалось что тиктакеры тут кои
всемирноизвестны и славой увенчаны были
  выставлялись как лакомые куски в кутёже-
покоев витринах
  так как раз по недосмотру токток сказали
  не желали со всеми совместно пружиня
тиктакать
  и о достиженьях в тиктаке знать ничего не
хотели
  т.е. впали в другую крайность тиктака а
именно в замедленье
  и всё медленней и всё реже тиктак говорили
  вплоть до дня когда погрузились в полную
бессловестность
  теперь приходили токтокеры  в штатском
выпрыгнув из одёжных коробок
  они токтокали с мерой и целью
  и рыбобога гнали что был для них некошерен
коий им предлагал нагих розовых девок
  они глотали его загоны-притоны
  и из их рваных ртов широко токток громыхало
  и так как был чужаком им рыбобог то и гоним
он был по закону о нарушении гостеприимства
  как фосфорящийся килезоб клокоча килем вниз
зобом кверху
  вниз по райну

3   

  они подозревают смутно лишь как в полусне
что живы
  наполвину немо наполовину стихши наполовину
явно от родины вдали
  они встречают полунемых таких же полустихших
полуявных
  они живут наполовину
  спят наполовину
  они – их множество
  и на сырые яйца более всего похожи
  и много полускажут и приветствуют полунемых
таких же
  и много полускажут и приветствуют таких же
полустихших
  и много полускажут и приветствуют таких же
полуявных
  словом приветствуют на ты
  ибо их много
  и никогда не слыхивали о пленяющих искусствах
и душном чувстве долга
  и избегают общительности пирамид
  так как девиз их: жить спать и половинить
  порой дозволится  и вкось и вкривь то там то сям
что нежелательно бы было бы назвать им
  но радость коротка
  и очень вскоре бъёт половину
  тут значит се вновь облачать и облачать вновь то
что облачать тут разумеется под этим
  ах как же это грустно для похожих на сырые яйца
  что в чуждом  дОлжно всё же пред собой катить
мощные яйца из малахита мякиша свинца
  но всё ж они лиловы и уповают только что однажды
  всё ж полубело полусеро небо
  им полудвижимым полунедвижным
  навстречу выйдет на полдороге
 

4

атеисты – восковые стихостопочки
швейные машинки – латинские пчёлы
молоки – формовзыскующи

губы – розы
губы – стрелы
губы – нитетонкие неба
в конце концов смыкаются губы навеки
затем чтоб почтить их поют языки им
следующую припевочку:
« хорошо волос к волосу заперты в пару
до свидания снова на пути к трафальгару»

ядра змей – шёлковые слова
они бегут лишь предваряя
как сказки без пупков
кои свой посох забыли
без посоха нет груди
без груди нет камышей

зеркалА – чудищ ключи
у гротожелтков дыбом стоят рыбьи косточки
башни как фонтаны прыгают
кои прыгают вслед за ними
волосы льстят медными ловами
и подземными скрипками

5

  коль горит перед арфами а за мольбертами
мёрзнет
  коль лайдный заяц стоит по колено в воде
как венеция
  коль пирамиды свои остеклённо-робкие
пастеклапаны
  бренными чистят всмятку сваренными
останками
  образует хуху последнюю субстанцию

  коль слёзы покрышками без морщин
станут прикрытыми
  коль туфли из люксомяса  несомы
к мощеримскому папе
  коль ражекостный свободный художник
яйца без стебля малюет
  образует хуху последнюю субстанцию

  коль греховодокогорты метут огненною
метлою в чистилище
  коль allahs  как жаворонки распевают
  коль квадратные солнца на все пуговицы
застёгнутые
  прочь с тпру и ну с прибабахом катят
  образует хуху последнюю субстанцию


6

то были змеи
мартышки
рояли
с дикими зарослями под мышкой
то были куры в оболочках
поезда
парусники
шпильки
в обледеневшей отчизне
окружённой  яблонными садами из бронзы
то были в слабых ртах
квадратные вилы
столы
тень вилки
что удержать себя не могла
чтобы после еды под стол не спрыгнуть
и меж четырмя ногами стола
всё ж не вонзиться
в крохотулеквадратных людишек
с  крохотулеквадратными морями в руках

то были олени
из зарытого прянув воздуха комнат
кои как снег дремлющих кошек
на красных собаках приветствовали скача
то были сбивчиво бормотавшие
обезображенные ветра
флаги
шарманщики
кои в их обступивших  ночники
огромные дети
гномы исхлестанные
нагие мокрые
со школьными ранцами на спинах
форели потерянные в танцевальном наряде
то были с девизом мужей от сего мира 
« парить и парить давать»
так называемые surenпортные из древних
благородных фамилий
кои  глубже и глубже всё погружались
в прочь отброшенные дни
то были шельмы... 


7

  взрываешься ты охотно или даёшь ты
лучше взорваться
  не думается совсем
  о что за оглушающий уши бушующий
треск
  бумажным мешком воздушным шаром
свиным пузырём
  может быть вызван
  место на коем взорвано будет называется
местомест
  имеется много богатых кои только для сей
цели разводят ручных рабов
  так назывемых взрыворабов трескучих взрыв-
комендантов взрывопатронов
  разводящим взрыворабов положены часто
высокие почести
  к примеру им не нужно больше ко следующему
взрыванию идти прямиком
  и низкий народ должен пред ними стелиться
коврами
  чтобы им было мягко шагать туда на всех  их
четырёх
  кто поляжет при взрыве перевзорван кто будет
должен быть от макушки вплоть до ступней
покрыт сраморденами
  целый год прямо ходить
  как допотопные музолюди
  и взрывание вкруг себя  достигает всё большего
модой становится
  в последнее время только для этого помещения
созданы
  изюмоцветные жирночмокающие лобызания
ко взрываниям припасены
  да даже бывает в местах скопленья искусств
будет взорвано
  и не только по случаю праздно шатающимися
на своих двоих
  но и допотопными двуногими музолюдьми
  также они сегодня взрываются  и особо даже
на одном нежном месте коль колыбельная звучит
  поднимутся тихо с сидений
  как если б желали только до трех сосчитать
  но затем вдруг взорвуться да так что возможность
слышать и видеть у кого-то исчезнет совсем


8

  под каждой частью света большая птица сидит
и поёт
  мадригал карусель крутит с балетом
  но так как общительна и шумлива она
  быстро так прыгает с кафедры что до неба
  распахивает части света и каждой птице на стол
корм подаёт
  напёрсток полный буланоопушённых двойняшек
  напёрсток полный вздувшихся холодцов
  напёрсток полный вытянувшихся проростков
  напёрсток полный пирамид
  в день национального праздника всем животным
на животе ею расчёсывается бахрома
  она подслушивает mall жёлчь якорей текст стадо-
колец
  она высвистывает мышей из пальцев ног в амбары
  выроживает бутыли помимо того дорогам в тепле
  и читает по святому обычаю
  в полотенца сырые укутанный шрифт
  она распахивает части света и каждой птице на стол
корм подаёт
  напёрсток полный тенями папы йоханны
  и её приглядного серны рожка
  das ist die gro;e mogolei   



Костяк дня 

      1930

1

  глаза говорят друг с другом как пламена
на волнах
  глаза хотят извлечься из дней
  пламена не имеют имени
  каждое пламя имеет пять пальцев
  руки гладят в небе крыла

2

  из слов выплывают губы наверх
  как красота из волн неба
  красота охвачена светом
  как колоколом поцелуев

3

  но встанет что на его место
  с макушки стола падают крылья
  как листы из земли
  перед губами
  в крыльях – ночь
  и между крыльями не хватает поющих
цепей
  костяк света опорожняет плоды
  никогда поцелуев телу не очнуться
  его никогда действительно не было
  море крыльев баюкает эти слёзы
  колокол говорит с головой
  и пальцы ведут нас сквозь поля
воздуха
  к гнёздам глаз
  там имена исчезают
  но встанет что на его место
  в выси неба
  ни сна ни пробужденья
  так как могилы светлее чем дни

4

  выгибается сводом  вкруг сердца поющее небо
  но нам его песням не позволено верить
  уродятся безнадежно плоды
  плача обращены глаза
  к краям дней
  дни – лишь раны
  в пустоту тянутся губы целуя
  облетевшее листьями солнце
  листья укрывают глаза
  свет хрупок
  пастбище крыльев покрыто пеплом

5

  пламена  засыпают под листьями
  лист неба – голубой
  зеленые птицы баюкают себя в ветвях 
  ты будешь их поющими слышать весь май
  из полей губ восходят цветы без  глаз
  дно наполняется так как близится голос
  лист моего сердца становится чёрным
  чёрными плодами мои глаза
  грудь света рушится
  но в лето растут у мёртвых снова крыла

6

  с закрытыми глазами ощупью я пробираюсь
сквозь блеск
  вырывается свет из дня
  и крыла навещают губы
  между нёбом и языком растёт золотая
гиря
  вниз на землю пылая рушится плоть
неба
  и как кулаки бьют плоды в землю
  дни несут огонь на своих волнах
  небо – пылающее крыло
  властен грохот летних плодов

7

  где – листы
  колокола вянут
  нет больше звонов в земле
  где мы когда-то шагали
  разорван свет
  следы крыл ведут в пустоту
  где – губы
  где – глаза
  полное хмари разбилось сердце между
верхушек
  выпадает последний выдох из тела как
камень
  где мы говорили когда-то бежит кровь из огня
  и на чёрном дне вращает себя  безликий
венок
  красивая земля невидима навсегда
  и больше вокруг нас не восплещут крыла никогда

8

  пламена кормят смерть
  ах как ужасно воркует день
  язык лежит у языка
  воздух полон ран
  и в ранах гнездятся тени
  кто сорвёт лист неба
  деревья не живут
  у света шрамы
  только во сне – небо полно глаз и
бутонов
  только во сне не бросают тень
крылья на светильники глаз
  и песни странствуют с волнами и облаками
  но такие годы живут не дольше чем дни

9

  листы спешат на помощь крыльям
  колокола берут ложный след
  много выше чем облака глаз
  парят сердца и умершие плоды
  прежде чем лист свой глаз раскроет
  омылся уже огонь
  крылья несут небо
  слова тянутся изо рта как дым

10

  глаза – венки из земли
  голоса доносит лишь от листа
к другому листу
  если глаза плавясь текут зреет свет
  и как колокол падает в прекрасное время
  и также гнёзда в выси неба звонят

 

розы шагают по улицам из фарфора

  на краю сказки вяжет ночь себе розы.
  прибывает клубок распускаемых аистов фруктов
фараонов арф.
  смерть несёт свой трещащий букет под корнем
опустошения.
  аисты трещат на печных трубах.
  чем-то набитая сказка – ночь.

*

  розы шагают по улицам из фарфора и
вывязывают себе из клубка их лет звезду за
звездой.
  между звёзд спит плод.
  пустые страны чем-то набитые годы хохочущие
чемоданы пускаются в пляс.
  аисты жрут фараонов.
  розы растут из печных труб.

*

  смерть жрёт один год за другим.
  фараоны жрут аистов.
  между плодами спит звезда. иногда
тихо смеётся она во сне как фарфоровая арфа.
  трещащие сказки вывязываемосвязующиеся улицы
пакующиеся аисты пускаются в пляс.

*

  печные растущие трубы жрущие арфы
фарфоровеющие букеты пускаются в пляс.
  из роз – корень фараонов.
  аисты пакуют их печные трубы в их
чемоданы и тянутся в фараонов страну.


1939




в бездну

головой вниз
вверх ногами
он падает в бездну
туда откуда пришёл.

он не имее больше чести в плоти
не кусает вприкуску в закусочной
не ответит  в ответ на привет
и не стоит за себя самого когда на него молятся.

головой вниз
вверх ногами
он падает в бездну
туда откуда пришёл.

как заволосатевшая миска
как четвероногий млекопитающий стул
как глухой эхоствол
наполовину полон наполовину пуст.

головой вниз
вверх ногами
он падает в бездну
туда откуда пришёл.


1939



я – лошадь

я еду в поезде
что переполнен.
в моём вагоне
каждое место занято жёнами
на коленях у коих по мужу сидит.
воздух  непереносимо тропический.
у всех едущих
зверский голод
все без остановки едят.
вдруг начинают мужья хныкать
и требовать материнскую грудь.
они на жёнах платья растёгивают
и по сердечному тех желанию
свежее молоко сосут.
лишь я не сосу
и не стану иссосанной.
у меня на коленях никто не сидит
и я ни у кого не сижу на коленях
так как я – лошадь.
я сижу – большая и стройная
задние ноги на сидении
и удобно передними
подпираю себя.
я ржу громко хии хии хии.
на моей груди горят
сексопуговицы сексопризыва
прекрасные в ряд
как горящие пуговицы мундира.
о время лета.
о мира далёкая даль.


1939



сказки

неуязвиморогатые бочки
вносят босое эхо.
в бездонном
чихают эфирочасы.
празднично это шумит в султане.
инквизиционные змеи
поют в дисканте.
гипоманийные жабы
прошлёпывают через сливовый джем.

*

хлещет плеть из огня
анималистов мячи прыгают на
присборенногорностаевые луга.
на самом верхнем побеге воздуха
сидит приручённое яйцо
кое выламывается
в нежелающем кончиться vivats.

*

волнится море из перьев.
волнится радости волнами.
это щебечет грает свистит токует трелит
вкруг трона звезды.

*

лучше я не покажу тебе ничего
в моих голубонебесных глазах
чем дать тебе на это ответ.
лучше я возьму телоохранную шерсть
из дырозатычки моей срамостремянки
мономанийный firmamentовладелец.

*

затем побредёт это сквозь волновые леса
через олиственные моря
флюоресцентными взглянет мёртвыми головами
из наших свищей
и карапузов облает.

*

между тем странствует на шнуропрямом просёлке
шнуропрямо червь к горизонту.
по законам перспективы
должен  червь становиться всё меньше
и наконец исчезнуть
но наш червь становится больше
чем отдаляется больше
всё больше больше и больше
и заполняет всё мировое пространство наконец.

*

вместетянущие соловьи
тянут проклитиколунно приамовы эли
в высокогрудой летней ночи.
два выдоенных героя
шагают вздыхая
по вздохомосту.
два червя с льняными волнистыми локонами
следуют им в костюме адама
и говорят двум героям:
позвольте нам вас сопровождать
позвольте нам с вами идти на панель
на тире
на стержневой штрих
на штрих штрихов
с линейкою или без.
напомаженные шары кеглей
идут сквозь тряпки.
игральнокостевидные звёзды
пушат перья
как если б  хотели
abc
бесхерр- и бездамной плоти
предаться во власть.


1939



ветрогону

  на творение дня о ты мой распрыскиватель и прыгун
  иль ты не видишь что это востоковеет
  да вскоре так овостоковеет
что светлый мозг брызнет из мачт
  и осиротешие полярные свечи как прыго-
ручьи выпрыгнут
  потому также и ты прыскай и прыгай
мой распрыскиватель и прыгун
  так же и из тростей для прогулок будет это
прыскать и прыгать
  то же из десяти пальцев рук и десяти пальцев ног
  то же из древок знамён ёлок труб мачт
  потому так же и ты прыскай и прыгай
  уже ревут розы в клетках
  уже крокодилы благоухают в вазах
  уже прокрадываются поддельные стельки
на цыпочках
  на творение дня о ты мой распрыскиватель и прыгун
  иль ты не видишь что это медленно западевает
  да вскоре так озападеет
что светлый мозг из бутылок брызнет
  но не достаточно будет и этого
  это будет также ещё юговеть и севереть
и из всего посоховать жердеветь колоть-
резатьжалитьгравировать и прыгать
  потому на творение дня о ты мой распрыскиватель и
прыгун


1939



в бугорке из стекла поёт сладостный голос

  становились всё больше пустые пространства
в мраморных гнёздах
  и когда наконец они были выросшими
  благоухали они как цветы
  и были охапками что перегружены золотом
собраны
  охапки несли их к розовокрасным ново-
рождённым
  кои лежали на змеистых дорогах
  и прозрачных змеях
  и отбрасывали тени слышимые в видимое

*

  большие тьфу встают со своих сидений
  и теснят малые молнии в щели воздуха
  большие молнии разносят малых тьфу
  тьфу и молнии летят кувырком сквозь друг друга

*

  в бугорке из стекла поёт сладостный голос
  но никого в бугорке не увидеть
  хоть ни одной  глухонемой в нём  песчинки
  палитры с носами лежат на чёрных перьях
  и внимательно слушают голос
  облака с забинтованными глазами приближаются
в любопытстве
  палитры с носами дают им знак не мешать

*

  запятые и точки прыгают в шляпы лобзаний
  и так ускользают от щетины весны
  коя неистовствуя под зеленоморскими
прогулочными тростями
  звёздномилующихся
легкоофартученных пирамид
  выквакивает кукареку как слон
  и му как бабочка вылаевает


1939



Песня красного

высоко наверху
высоко высоко наверху
поёт красный песню.
красные огненные перья вырастают у красного
и исчезает время.
я вижу сон и пишу.
мне приходят теперь на ум художники и ваятели
коих я лет двадцать тому назад
видел сидящими в кафе odeon.
скомканно и мрачно сидят они тут
отданы неприятнейшему процессу подъятия
внутреннего якоря
и бурчат и борются сами с собой.
и вот уже вновь исчезают эти властители
и курящие яйца лежат на их месте.
если б  я не обращал бы внимания
написалось б теперь стихотворение.
пьющему и поющему мне это приходит на ум.
мы пьём и поём
и исчезает время.
это поёт и веет
и странствует на свету.
каким-то днём отшелестим мы как увядшие листья
распадёмся прахом
и станем вновь искрами и звездАми
и петь и пить
и странствовать заупокойносчастливо в огнепёрых манто.


1939



Серое время

Я ощущаю как сквозь меня тянется серое время.
Оно истончает меня.
Оно мстит серо мои сны.
Оно тянется сквозь меня уже так долго.
Я лежу на берегу истекшего моря
у чудовищной раковины на краю.
Что-то крошится  выветривается
и иссыпается в глубину.
Пространство медленно распадается.
Я лежу на берегу истекшего моря
у чудовищной раковины на краю.
В ней светит луна.
Большое око
большая жемчужина
в ней светит большая слеза.
Я ощущаю как сквозь меня тянется серое время.
Оно уже так долго тянется сквозь меня.
Оно истончает меня.
Оно мстит серо мои сны.
Я вглядываюсь и дрожу.
Я выветриваюсь.
Белёсы как покинутые строенья стоят мои сны
на берегу истекшего моря
у чудовищной раковины на краю.
Распадаются луны очи жемчужины слёзы.
Я ощущаю как серое время тянется сквозь меня.
Я вижу сны уже так долго.
Я снюсь себе во сне сереющем в серой глубине.

1939 – 1945



Наполовину серна наполовину дева

Нагое видящее сны творенье
наполовину серна наполовину дева
под трухлявым старым древом
в моём видящем сны саду опускается на землю.
Нагое видящее сны творенье
наполовину серна наполовину дева
поверяет трухлявому старому древу
что глаза никогда не затушат
что никогда звёзды не отпылают
что земля – небо.
И трухлявое старое древо
зеленеть начинает и зацветает.

1939 – 1945



Софи

как темна темнота
я ищу твой лик
догоревшие звёзды
в нашем маленьком свете
и из тёмных пещер
истекает смертельная тьма
и темней становится темнота
в нашем тёмном доме

*

крылья покоятся
на губах
как красота
на волнах неба
красота
омыта светом
как сердце
целующих губ

*

губы и волны
застыв
тень смеётся
крикливыми колокольцами
смоляная молния
разрывает парящий сон
красота распадается
в балагане жонглёров

*

мы тянулись светло
сквозь глянец и запах
ныне свет мне доставляет боль
и никто не позовёт
и цветок мне не покажет
или звезду

*

когда зацветём мы снова
соединившись на божьем светлом кусте
когда я навсегда упокоюсь
в дуновении чистшем твоем

*

все цветы цветут
цветут для тебя
все сердца пылают
пылают для тебя

*

я вслушиваюсь в тьму ворот
глубоко из темноты
поёт тихий ясный голос
он поёт нашу весёлую странников песню
на юге эту песню мы пели оба
значительно и серьёзно это делал каждый из нас
как если б сопровождал  на скрипке свою песню
в небе цвели ветви звёзд
и земля и небо
лежали в баюкающей руке
я вслушиваюсь в тьму ворот
я вслушиваюсь ожидая знака
я вслушиваюсь в тьму ворот
чтоб руку тебе протянуть

*

ты улыбалась
чтобы не плакать
ты улыбалась
как если б долго ещё
сиять этим светлым  дням
твои крылья сияли
как юные листья
твой лик
был белой звездой

*

для тебя
не был мир
никогда тёмен
и расколот
ты шла впереди меня
радости глянцем
и радости светом
твоя отвага
тянулась подмогой
в меня
ты заслоняла
наш сон
и каждый час
имел смысл
и чистший край

*

  с немого звёздного лика бежит светла
темнота
  пропойца себя убаюкивает впотьмах цветущего
опьяненья
  он хотел бы выпить мир как кубок
полный вина
  он хотел б затонуть
  он хотел бы быть глубоко в сердце
  эту жажду уймёт только исчезновенье
исчезновение оно доброе вино

*               

я стою тут и там кругом
точно в тёмном сне
без тебя дни и ночи тягучесть тумана
чудеса дыханьем скользят по мне
как по слепцу
земля и небо не обращаются больше ко мне
я мерю мир той же мерой и сравниваю с тем
что я любил с тобой вместе

*

я мог бы без пламенеющих гор жить
без олив и моря
я мог бы без небес быть
но я тебя не могу забыть
без тебя я не могу быть

*

в небе цветёт
меж темнотой и светом
сияя звездой
твой добрый лик

*

ты звезда
ты видишь сны в божьем светлом цветке
я не хочу идти дальше
я хочу тоже спать
так как ты спишь
в золоте и далёкой дали
в чистой колыбели

*

потерян как старая луна
что уже много тысяч лет умирает
этот бедный в слезах человек
который вокруг мёртвой розы вихрем витает

*

неподвижно и тихо
глядела ты в подступившую темноту
небесный пыл был затушен
украсили первые звёзды могилу дня
неподвижно и тихо
за ночными холмами стояло
море
затем шумели тяжёлые крылья
и дребезжали невнятно оливы
неподвижно и тихо
ты глядела в глубины
они отражали тебе твою жизнь
это мерцало
улыбалось
это цвело росло и звуча поднималось ввысь
и становилось ясно
вновь шумели тяжёлые крылья
темнота облетала и домогалась тебя уж тогда
это течёт потоком
веет
теперь ты покоишься как весы
в равновесьи
неподвижно и тихо 

1943 – 1947




Вест-остные розы

1

  розы распинаются на шляпах. губы
роз летят прочь.
  кровавые органы капают на видимый
трон наполовинувыросшего вест-
остного камня и на белые мёртвые
головы.
  три бритых лета и три бритых креста
ковыляют качаясь прочь как май на
костылях.
  лироплоть повествует о кровавых бойнях
против оволосатевших камней. лироплоть
палит ядопеной каменными костылями
окровавленными носами оволосатевшими
камнями против бритых мёртвых голов.

2

  лироплоть капает кровью на белые над-
рубашечники как в неупакованной бойне
и бросает свои три снежка за свои три лета.
  из реторт катят мёртвые головы роз.
  губы шляп приходят назад на костылях.
  перчатки распяты на шляпах.
  кресты облокачиваются друг на друга
как половина мужчины от жениха на
другую от жениха половину мужчины.

3

  лироплоть повествует пенноноворождённой
о наполовинувыросшем вест-остном камне
коий во плоти и при душе сидит на видимом
троне и о вагошеих и вагоносых кои кровавые
части против мая бросают.
  тут палит пенноноворождённая ядоакцентными
птицами против осигнатуренных органов лиро-
плоти вешает себе било на комом слепленные
крылья звонит и летит прочь ко крылатым словам.

  крылья бреют оволосатевшие сердца.
  кусочек воздуха шатается и взывает qui vive.
  так это ходит вверх и вниз как в письме.

4

  это звенит в сердцах.
  пенноноворождённая упаковывает белый
воздух мая в снегописьмо.
  наполовинувыросший вест-остный камень
бросает три свои перчатки за три шляпы и
вешается  на розах.
  лироплоть бреет свое бойнебило.
  крылатые розы летят к снеголире.

1946




Блудоземская конфигурация

1

  Блудоземцы блудят
  Предгорья дают отпустить себе дикие бороды
  Где остаётся моя вода вопит большое судно
  Где остаётся моё любимое блюдо промокашка
вопит большая сушилка
  Внутри поваров растут большие роскошные душегрибы
  Лев говорит a b c и размножается в древошколе-питом-
нике
  На вкус хорошие пупкоягоды вызревают в гигантские
 туманы.

2

  Вместо бело чтоб лаять снежит черно
  Приближаются малые пути
  Они не ведают малые ль звери они иль
 лилипутоландшафты
  Блудоземцы блудят от одного блудоэдемодентина
 к другому
  Повара лежат завиты кольцами девственно на полу
  Куд-кудахтающие косточки

3

   Большая сушилка молвит: Ничего для меня нет милее
 как лишь следуя дыху времени на продвинутом в сушке
 стадионе под модерновым nonplusultra солнцем лежать
 и сохнуть и иссыхать
   Истанцованные дервиши
   Из мясолифа растут костеветви
   Утесосвет падает на большое I

4

   Кельнер дико взывает большое судно когда наконец
 вы мне принесёте стакан воды
   Большая сушилка ревёт как будильник из мяса льва:
   Кто прострёт и вставит мне наконец сухокостный язык
 через глотку вплоть до глуби желудка
   Блудоземцы меандрятся и повара
   Недоделанной обезьяна оставлена в клетке
   Предположительно что блудоземцы и повара хотели бы
 стать воителями на войне куда б они должны были б взять
 с собой необходимые стрел наконечники
    Но заострённые вещи не любят ни блудоземцы ни повара

5

  Древошколы-питомники не места для размножения
  Древошколы настоятельно рекомендованы Защите публики
  Асфальтированные парики
  ОзвЕренные зонтики
  Где останутся блудоземцы?
  Где останутся повара?
  Большая сушилка воет: Я теперь сыта сырыми тонами
  Я хочу вновь к моим и ко всем знатокам и зрителям чтобы
радость иссушивать
  Я требую предварительно со мною сухие столовые приборы
соизмерять

6

  Повара блудоземцев сдувают блудоземцы вовне
  Через это берут верх повара
  Блудоземцы срывают у поваров колчаны
  Через это теперь берут верх блудоземцы
  Повара выщипывают у предгорий дикие бороды
 и затыкают их в свои горшки
  Теперь прорываются блудоземцы сквозь духоограды
  Это и есть непоправимое блудодеяние их
  Вместо того чтоб теперь стать блудоземцами повара
 расквитываясь отправляются в гватемалу и нанимаются
 в качестве платёжного средства что называется в качестве
 мелкой разменной монеты

1950



Уточная конфигурация

1

   Цельнобородые колонны лопают канат
   Кувырком летит ялик на берег без принадлежащей к сему
семьи
   Клоун ловит одну утку за другой
   Агенты пробуют это с тинноутиными экскриментами

2

   Сверхклоун хватается за могучеживучие лакомые куски
кои падают на приглашённых гурманов и сих пожирают
   На том что так происходит во сне нельзя основать семьи
   Но вдруг пробужденье приходит и вот летит ялик с семьёй
 все ж живой и здоровой на берег

3

   Джентельмен теряет желание упражняться с гантелями
   Раз и навсегда раздевается он догола и даёт себе на спине
 чёрную ручку приделать
   Виляет громко и продолжительно колокол своим
 металлохвостом
   Утка жрёт своего клоуна и находит что тот на вкус
напоминает скукоженностарую кожу
   Безбожны клоуны
   Безуточны клоуны

4

   Семью основать не безопасные представления в цирке
   Тысяча клоунов собрались на священную против уток войну
 и смерть в этой борьбе объявляют залогом для входа в парадиз
   Начинается только бурение так является беспочвенное
 к  покинутым  членам семьи
   Тут называется это затем прийти к соглашению

5

   Неуспели даже начать придя к соглашению раздаётся
 стук в дверь
   Вода с большими пястями и стопами полными
 чернильных клякс молит о стакане воды и хорошем на вкус
камне
    Двухглавы агенты
    На далёких равнинах растут только нежные копья
   Обезуточенным уткам предложена утка-соглашение
   От самих себя рождаются регенты

6
   
   Тысяча клоунов надувают своих уток пока те не лопнут
   Воинственные клоуны настраиваются на воинственную
 песнь
   Они распевают:
   Glo fetzschleck schleck
   ratzen ackern fir und fuer
   ma ma ga un  banz
   Однако на поле брани себя никто не выставляет

1950



Куклы

  Моя голова – снежок.
  Мои руки и ноги – чёрные мокрые
ветки.
  Моё сердце – поцелуй полным ртом.
  Я жалкая и уже наполовину былая
и несмотря на это любимая столь.

*

  Иногда думаем мы быть людьми а
не куклами
  но сила духа в нас столь жалка.
  Увянув висят наши мечты на задворках
Сегодня.
  Виднеясь музыка дня перед нами распадается
в прах.
 Да и целое звёздное стадо нам светит
неизлечимо бесплодно.

*

  Я – кукла мёртвых.
  Я тверда как кость.
  До того как умрёт человек
  я должна стучать и стучать.

*

  Они присосались ко мне
  они вывернули мне части тела
  и целовали меня и присасывались вновь
  и занимались со мной своей обезьяньей игрой.
  Мои поцелуи разлетались на части.
  Мои цветочные стройки угасли.
  Мои родники онемели один за
другим.
  Теперь я уставшая увявшая и пустая
  пустая как выпитый кубок.
  Земля тоже – выпитый кубок пустой.

*

  Я – ни большая ни маленькая.
  Я – из бесчертёжного.
  Там не пахли сладостно губы.
  Там не светили живущие звёзды
  на мечтательном нежном лице.
  Я играю под слепым небом
  со стеклянными фруктами
  и даю им осторожно пасть в глубину.

*

  Если они с нами играют
  делаем мы добрую мину в злой игре.
  Мы ненавидим их нежности и поцелуи.
  Мы ненавидим их поглаживанье и сопенье.
  Кто же освободит нас от всех этих бесчинств
  тех кому не понять как играть.

*

  Я – не молния.
  Я – кукла.
  Я – не пламя.
  Я – кукла.
   Но непрестанно мне бы хотелось пламенеть и
сверкать.
  Также чтобы душа была б в меня вложена.
  Почему я не песня?
  Почему крыльев нет у меня?
  Ужели никто мне не хочет хотя бы по крайней мере
  подарить серебряный шлейф?
  Серебряный шлейф
  серебряный
   ручей что за мной зашумит.
   На моей голове из фарфора шляпа
   также не была б перебором.
   Да она была бы так же необходима
   как на церковном шпиле крест.
   Я бедна.
   Я нага.
    И чего из всего мне было уже не обещано.

*

   Я – поющая кукла.
   Я пою и летаю.

*

   Я – кукла из человечены
   для  господ людоедов.
   Я делаю все возможное
   чтоб их первый неистовый волчий голод унять.

*

   Я –  кукла из теста.
   Но на моё тесто возлагаю не многое.
   Сухие изюмины – мои глаза.
   И если теперь испечена буду
   не знаю выйдет ли что-то дельное из меня.

1952



Люди

Скромносероокрашенные стулолюди
кои ни чем другим быть не хотят
как только стульями на кои другие усаживаются.

*

Облаколюди кои себя сами родили.

*

  Неопупоченные нелюди кои сделаться лучше
хотели бы
  и медленно как вслепую
  ищут ощупью людской пупок у себя.

*

Дыролюди сквозь коих прямо
путь в преуспевающий ад ведёт.
Дыролюди кои сот производят 
но мало мёда.

*

Длинные-длинные тонкие нителюди
из неописанной белой паутинки
коих намотанных на шпулю
удобно можно будет с собою
в кармане брюк перевозить.

*

Люди в коих есть чувство
что вскоре они созреют камнями.

*

Люди кои того мнения
что не имеет смысла
себе к двум своим ногам впереди
позволять отращивать ещё две ноги позади
и что даже одной единственной ноги
вполне достаточно чтобы  в бездну спрыгивать.

*

Стрелколюди кои себя на стену приделав
начинают сразу как стрелки по кругу ходить
кукуя кукушкой взывать
и время показывать.

*

Люди кои после их смерти – светящие солнца.

*

Люди кои – море
кое играет в кости со страусами.

*

Люди кои мягкосветящие ояйцевевшие луны.

*

Люди кои как арабская единица
входят в поезд
и как римская единица
оттуда снова выходят.

*

Люди себе говорят:
Растения всё разрастающиеся
будь то зонтики иль потёмкина копья
за богемскими или испанскими деревнями
доводят до бешенства.
Лучше ставить шпалеры охлаждающими границами.
Лучше Peridromos
всю жизнь не покидать.

*

Люди кои кремни вычихивают.

*

Кентавролюди – наполовину машина наполовину
человек.

*

Болтливосумочные люди кои со школы Талии
болтают.

*

Люди коим по причине того
что они  хорошего вкуса добиться не могут
лучше по ту сторону по наклонной плоскости
ходить на руках
и на их обезносевшей физиономии
тройню расположенных друг над другом строго
и пышно растянутых
под герольдовы стилизированных усов
ежедневно заботливо расчёсывать подзолачивать и
лаками покрывать.

*

Кошкоголовый
с необычно большою кошачьею головою
мяуча выходит
из чёрно-зелёной лужи.
Он вопит непрерывно
и раздирает при этом ужасающе
широко свою пасть.
И это всё оттого что вокруг него
столь много нагих утопают
кои имеют вид потерявших  надежду
в зелёной от ила воде.
Они кажутся теми кто только
ради смерти на водах
одежду сняли с себя
всю до последнего лоскутка.
При этом одна задняя часть
хвостом длинно за ней волочащимся
по воде шагает
как мы по земле.
Теперь проплывают рыб косяки сквозь воздух
и птиц стаи летят внизу глубоко в воде.
Пар клубится из черно-зелёных щелей и
глоток.
Временами визжа торопливо передвигается
голая женщина
от одного куста до другого.
Она уже изнасилована
или хотела б посредством визга
своему желанию стать изнасилованной
экспрессию придать?
Тут темнота прибавляет в весе
приходят большие птицы с факелами в когтях
дабы чуть-чуть осветить ландшафт.
Приглашённые гости задаются вопросом
где они
и что все эти события могли б означать.
Воздух становится всё темнее.
Всё прибывают в воздухе рыб косяки.
Вопреки этому вода становится всё светлее
хотя час за часом всё прибывают
птиц стаи в глуби воды.

*

Человек хочет пофилософствовать
но вилка говорит: Ты или я.
Человек – не слабый противник.
Умело он размягчает вилку.
Но вилке всё ж удаётся
его в большой дуге
перебросить через себя.
Он обрушивается у колонн из тарелок.
До осколков тарелки хохочут.
Человек вскакивает вновь
и проглатывает вилку.
Теперь его глаза –
пуговицы из стекла
и с его лица спрыгивают.
Дети
кои ни о людях
ни о вилках не печалятся
суют их
в качестве марморированных в свой карман.

1953



Мыши и кошки

Из кошатины мыши
и кошки из мышатины.

Большие мыши из серых туч.

Кошка у коей живучая рыба
растёт как хвост
и кою кошка
едва та вырастает сжирает
и коя у неё беспрерывно
сразу вновь отрастёт.

Кошка на чьем лбу украшение
из бриллиантовых поцелуев сверкает
сидит на ходящей волнами груди
глубины.

Глаза кошек сверкают
и сидят глубоко.

Кошки коими замечается
что они одной частью
потянуться на коже хотели бы
но другой частью ясно
что было бы прибыльнее
кротко вразнос идти торговать
их закупоренными тромбонами.

На площади
пляшут кошки из мышатины
под дуду
мышей из кошатины.

1953




Столы

О столах кои  как стародевьи ручьи
обращаются в бегство
и в конце концов иссохнуть себе дают
утверждать без преувеличения можно
что они все если уж ни саму голову
то потеряли уж точно
шляпу на голове.

Столы кои несут горы роз
да так что им всем вместе рухнуть грозит
ожидают розожора.
Розожорство в последнее время
людоедство вытеснило.

Стол у коего пересохший язык
долгоруко повис  с его пустынь
огненного горизонта .

*

Размером с дом стеклянный стол
на коем  ни хлебного зёрнышка
с мощным ящиком
полным бешенства
голодных людей что кусают сами себя.
Но не донесётся ни звука из ящика.

Четвероногий стол
в коем на месте двух ножек два человека
что низко гнулись
и низко согнувшись окаменели вдруг.

Одноногий стол с клювом
как средневековый для водосплевыванья сосуд
на ноге своей одной единственной
высоко-высоко в воздух подпрыгивает
и ловит из чистого удовольствия
своим могучим клювом тучи.
Этот спорт – веселей
чем наших четвероногих ослов футбол.

1954   



На одноногих цветочных столах

Нагие булочницы стоят
на одноногих цветочных столах.
Они трудятся в месивосладостном воздухе.
Все они в состояньи невинности.
У них бесконечно длинны носы
как меандрические отроки
выдающиеся наружу носы
так называемые анабасоносы.
Вазоносы.
Булочницы месят из-зо всех жизненных сил
на своих  нагих бёдрах тестоколбасы.
Порой появляется в месивосладостном воздухе
закруглённобольшие тестокрылья тестоклювы
тестокогти
на кои булочницы
вспыля и негодуя бия наступают.
При этом опасно раскачиваются они
на своих нестабильных цветочных столах
но равновесия никогда не теряют.

1955



Зрелость к выходу

В поезде что шёл из А на Б
во время поездки длящейся приблизительно
три четверти часа
не нашлось в вагоне ни одного
действительно выходящего.
В конечном пункте Б
сошли как по нужде
трое ехавших.
Оставшиеся  сидели в печали.
Большинство утверждало
что по меньшей мере ещё от трех до четырех раз
из А на Б проехать дОлжно
чтобы созреть для выхода.
Частично едущие были поражены
временнОй болезнью
быть тут и быть там одновременно
и взирали жалобными взорами в пустоту.
Среди несходящих
нашлись также такие что придерживались мнения
что им в большей иль в меньшей степени
было б лучше мертвыми стать
чем смочь преодолеть невозможность
встать со своих сидений.
Эти молили о венках
и пожертвованиях на цветы
Вдобавок было несколько и таких
и они были совсем необычного сорта
кои скатившись вместе
тесней и тесней вместестягивались
вместеспрессовывались
да так что одежда на них трещала и лопалась
и всасывалась в себя образовавшимся живо-
ядром.
С этими несходящими вообще ничего
незможно было б поделать.
Они твердя настаивали на том чтоб стать ядром
и медленно становились твёрже и твёрже.
В конечном пункте были они из вагона
выкачены
и там перед зданьем вокзала ещё долгое время
выставлены на всеобщее обозрение.

1955



Плоское свинцовое облако

Мужчина
коий с жабою схож
встает
на горб
другому мужчине
коий с жабою схож.
Девчонка
коя с голубкою схожа
чуточку синего молока из небесного вымени
своими когтистыми ручонками
в мисочку доит.
Люди
кои схожи с кроликами
скачут по площади.
Этих схожих с кроликами людей
подкарауливало давно
плоское свинцовое облако.
Осторожно и быстро
оно прихлопывает собой
схожих с кроликами
людей.
И как только оно поднимается вновь
лежат люди схожие с кроликами
пластом и начистовыжатыми на площади
и подсыхают на солнце.
И вспоминаются им спрессованые цветы.
Один предприимчивый преприниматель
коий схож с соколом
откупает у свежевыжатых людей мило-
сердно их гореносное
за значительную сумму
и вновь продаёт за сумму им нежелаемую
быть названной
вояжёру златоэкзоту
коий схож с крокодилом.

1955



Kataplasma Kataplasma

Вилы охотятся.
Это шипит на свету
если охотящиеся вилы проносятся стрелами мимо.
Их длинные заостренные зубья пылают
от страстной убийственной алчбы и охотничьего пыла.
Прореженовыкорчеванные лесники
становятся всё немее и немее.
Они скатываются вместе
уже не схожи
с перламутровоотёчными обесколюченными ежами.
Они не хотят ничего слышать и видеть больше
об охотящихся вилах.
Оттого лесников невесты
падают с облаков
и с солнечным пупковохозяйством
теперь окончательно покочено.
После того как невесты
между  полом и головной покрышкой
туда и сюда долгое время втираемы
принимают они себя за смазные шляпы
говорящие по-гречески
громко взывают: « Kataplasma! Kataplasma!»
и заменяют кукушек
во всех ходиках
лепечущим мёртвым скелетиком.
И когда в конце концов
они на руках день и ночь проводят
пробиваются из их стоп корни на воздух
и уносятся в дальние дали
первым лучшим порывом ветра.
Это шипит на свету
если охотящиеся вилы проносятся стрелами мимо.

1955




сын отец невеста жених одинокий

   Кубиковидный сын
   шарокругло катит сюда за своим отцом.
   Невеста свистит
   после чего жених становится плоским и
мягким
   и согреваясь ложится вкруг ее зазубренных
плеч.
   Одинокий прыгает свечкой весь день 
    на одном и том же месте в высь неба.
   Старцу нравится то
   что хорошим детям очень нравилось бы
   детской головкой с детской головкой
на голове
   недвижно парить
   как если бы не было у него тяжёлого тела.
   Когда сердце часов с кукушкой
тринадцать бьёт
   лает старый охотничий пёс четырнадцать
раз так громо
   заботясь о своём суеверном старом
охотнике
   что солнце как люстрокорона качается
   над коей полэтажом выше лихо пустились
в пляс.
   Лорд бьёт властно в ладоши
   после сего тотчас его слуга
   начинает песочночасово воронковаться.
   Безотлагательно он колбнопрозрачным
становится
   даёт нутру своему струиться песком
   и так песочночасовничает как если б это
 и было его сердечным желанием.
   Он плюя извергает песок из живота в
голову
   и из головы снова  назад в живот
   вплоть до того как яйца вкрутую сварены.
   Император Китая бьёт три раза в свой веер
   на цикадной головке своего генерала.
   Тот знает теперь
   что императору большая опасность грозит
   и соглашается  с тем чтобы стать
   своему господину надёжной стеной
   на коей сей голосить и бледно-зелёные
слёзы лить сможет.

1955 




На завуалированных качелях

Из чужого далёкого мира
отзывается это.
Редко притворно меняясь
отзывается то что нам снилось
и сладко благоухает.
Оперённые молнии.
Эхоцветы.
Видите как высоко наверху
в игре пересекаются крылья.

*

Стеная тянется облако прочь
на стенающей волне.
Сны не имеют желания
ни кусать
ни целовать
и они сумерков змеи.
Отдалённые крупные слёзы
будут немо принесены
и длинные черные паутины
быстро сквозь воздух протянуты
как если б стежками 
поспешно незримое было б
примётано.

*

Дни неподвижные моря
окружённые тёплыми долинами.
Дни глубоко глубоко спящие бутоны
глубокО изглуби-голубые бутоны глубОко...
Взгляни как голубы.

Глаза неподвижные моря
ждущими поцелуями окружённые.
Глаза глубоко глубоко спящие бутоны
глубокО изглуби-голубые бутоны глубОко...
Взгляни как голубы.

*

Из какого парящего бытия
эти светлые крылья
вниз к нам опущены?
Неземные какие крылоносные дерева
там любят
их сбрасывать грезя?

*

Небо в коем летается не учившись
летать
как стихи пишутся не учившись писать.
Небо в коем играя летается
в коем играется и не проигрывается никогда.
Небо в коем летается от небесных уст
к небесным устам.

*

Кто мог бы принять
что душа
коя себя лишь кое-как в зримое кутает
земной слабости жертвою стать бы могла.
Как на нашем вешнем ветру
когда только в нашей отчей долине
он столь сладко и столь потерянно может веять
нити из рук дала бы она у себя забрать
скинула б то еле зримое прочь
и исчезла б во время зова кукушки.

*

Они сеют скозь сито  воздушные думы
сеют духов проростки
лелеют когтистые цепи.
Они отражаются в вод округлённой глади
дабы себя убедить
что они не подобны мёртвым щенятам.
Они шепчутся обсуждая
возводить ли им из проростков головок монументы
иль качаться дОлжно на белёсых
завуалированных качелях.

*

Ах как долго уже
гривастые и полощущие
с их гривами и полощеньем
из снега дождя цветов огня
не являются больше.
Износились и кони и всадники
и никто не хотел больше на их место.
Время было четырёхугло
и вязалось на несвязуемом.
Становилось серей и серей.
Что ж несла на щите серость?
Недрёмные розги?
Но с молнепикими щелями
с залихватским пиликаньем
с захваченным днём
началась и о новом игра.

*

Они пахли пухлявым облаколыком.
Они от прибранного бытия.
Они рекут на крылатой речи
и к тому же ещё и просторной.
Перед тем как мы начали мыслить
мы в согласии жили в таких цветах.

*

Ничто б не смогло сооблазнить
их от их снов пробудиться.
Порой они играют во сне
спя с улыбкой тысячу лет.
И коль удовольствия ради умирают
то встают ещё красивей
чем были пред смертью.

*

Фиалковосиняя ночь
мимо проносит
тенистую раковину
из коей белёсонагие
люди цветов прощально
машут благоухая.
Белёсонагие люди цветов
из глаз древлемудрофорельих
взирают
на зыбкомреющий мир.

*

Цветы обретшие душу
благоухали дабы
и необретшие сами
почуяли б небо.
И необретшие душу
как очарованы чарой
стоят и тут улыбаться
и цвести начинают.

1955



На краях колодцев

Временами
придут детостарцы
и отразятся
в наших текучих храмах.
Временами
придут белые птицы
и поют белые песни
с белого древа
что в облаке белом растёт.
Временами
несёт большой горящий цветок
к нам по жемчужным приливам
что цветёт и увядает могуче
как солнце у вас.
Временами
придёт мечтатель
и даёт себе вниз опуститься
покачаться на зелёных качелях
в ужимках развеиваясь ветров.
Временами
в синей листве песен
зреют капли крупные слёз.

1955 – 1956   



На одной ноге

Если у них их плотская пирамида бутонится
смеются они хихи
как если б теперь всё навсегда просветлело бы.
Они забывают
что глубь безостановочно в высь
и высь безостановочно в глубь рушится.
Они раскланиваются друг перед другом
поднимают и опускают часами
пятки на том же самом месте
прыгают друг за другом
допоздна маршируют группами
пока не раздастся команда «направо»
при коей они налево разворачиваются
бодро развёртываются в цепь
и на одной ноге
на месте засыпают все вместе.



Но мы просители

Арфисты
жуков неподвижным лицом
ударяют всевластно
по струнам.
Бездушные дети
играют с воодушевленным мячом.
Ежовоколкие на подколки смутьяны
семикратноразумные
окружены
семью неразумными их делами
дожидаются времени деловито
в кое пойдет снег
в платяных шкафах.
Дубильщик
взывает Эй.
Без крыльев дерево
утверждает что оно нам быть может родня.
Но мы просители
нетерпеливо держим
наше письмо высоко-высоко
и надеемся
что сургуча белая капля
падёт с черного небосвода
и опечатает наше письмо.



вниз вниз

Медленно медленно пёрышко.
Медленно над головою
медленно под головою вниз.
Слишком долгие завитки конечно же
затруднительны.
Но не часто себе человек ухмыляясь
потирает руки
бедные в молитве не сложенные
при нисхожденьи в бездонную эту дыру.
Зеркалом тем что не отражает
называл я сначала
голубонебесную эту дыру.
Но много терпения и муки мне это стоило
и понемногу уже начинает смеркаться у меня.
Люди они – зеркала
кои всё прозеркалят.
Ах да
качаясь крутясь
вниз вниз пёрышко.   



Толпа Sopolter Roll

От господина Sopolter Roll
теперь толпа господ  Sopolter Roll образовалась.
Тотчас после возникновения своего
переименовала толпа господ Sopolter Roll
в площадь «Sopolter Roll»
площадь «Четверть Второго».
Каждый  из этих господ
с каждым другим этой толпы согласован.
Да даже и содержимое их карманов
у всех  одно и то же.
У всех сих господ в их карманах
одинаковые накладные лихие усы
одинаковый ряд фотоснимков пупков
одинаковые цепочки с одинаковыми часами.
Их часы кстати остались стоять
и показывают четверть второго.
Также в своём житье-бытье
господа толпы Sopolter Roll
сверхединодушны во всём.
И это совсем без разницы
к кому из господ Sopolter Roll ты обратишься.
Можно с одним из господ Sopolter Roll
начать разговор
с другим из господ Sopolter Roll
разговор этот продолжить
и с третьим из господ  Sopolter Roll
разговор этот закончить.
С тех пор как площадь «Четверть Второго»
в площадь «Sopolter Roll» переименована
свет в четверть второго дня
перемешался со тьмой в четверть второго ночи.
Сейчас ни светло ни темно.
И уютны господствуют сумерки.

1955 –1956 




Незабудка

Два шага дальше
дряхлые серые села
иссыпаются прахом
и двуноготенистые капюшоны
уносят его прочь
в допотопнороскошных паланкинах.
Два шага дальше
у парусного фрегата
выросла пара рук.
Теперь начинает фрегат
вдруг вязать
и ничего больше слышать не хочет
о регатах.
Два шага дальше
переезжают цикады.
В другой воздушный замок
из своего воздушного замка.
Два шага дальше
сажает садовник
студенистый росток
в жирную землю.
И росток через мгновенье
став большим сильным голым мужчиной
воинственными усами
незабудьменя непрестанно кричит.

1955 – 1956




Два шага дальше

Два шага дальше
день и ночь приветствуют шляпы.
Они не желают знать ни о чём другом
как лишь о приветах.
При этом они отдаются усладе привета
с блаженным стенаньем.
Два шага дальше
начинается царство чёрных костей
что конечно же не темней
чем царство белых костей.
Два шага дальше
человек напротив цветка
будет поставлен
и покраснеет.
Два шага дальше
всплывает вновь
пропадавший без вести тысячу лет
цезаря воин
и всё лучшее отдаёт
от своего кратковременного пересыпа.
К тому же он учтив завидно и яйцевиден
и даёт любому
себя съесть.
Два шага дальше
теснятся воздушные
незреловздувшиеся шары.
Два шага дальше
каменные козлы
оттанцовывают от тропика козерога
так как у них выращены
женихов ступни
и те чешут их.
Два шага дальше
песнь старцев поют старцы:
« Старцы на пути поверьте
станут быстро снедью смерти.
Бумс и вот один уж схвачен.
Бумс другой хрустит так смачен.
Бумс и третий отзубачен.»

1955 – 1956



Домой

Одни хотят вовнутрь.
Другие хотят наружу.
Одни хотят яйца класть на свободе.
Другие хотят в темноту домой.
Домой домой
к другим человекодушным змеям
что так преданно в хоре лают
и маленькие змееудавки для виселиц плетут.
Домой к нежным милашкам
розовой кожи
что так изовьются по всем законам искусства
и ледовостыло тебя оглядят.

1955 – 1956 



В одном горшке

Теперь это станет вновь кругло.
Теперь это станет вновь колесом.
Но также без крыльев
станет названо Херр.
Теперь это станет вновь мило
да даже в твердых как камень пространствах.
Теперь это шагает.
Если б это скакало
то скакало бы за одетым
неодетое
и со скачущим рядом
скакало б набитое чем-то вынутое из горшка.
Должно руке
в игру вмешаться
так была бы на ней перчатка
как на руке сокольничего
когда он на охоту идёт.
Ядовито шипит плётка.
Она не хочет корону.
Она хочет своё судоблюдо
зоб
с косой как укроп
и в одном горшке чтоб.
Так называемую хочет она бедную душу.

1955 – 1956



Править гондолой

   Олень правит гондолой.
   Он волшебно баюча качает своей короной рогов
 коя от рыжих бак стекленеющих скипетров в навязанной
всякой всячине рождественской елью разрощена.
   Пред ним в гондоле в большой корзине лежит длинная
 чёрная борода полнясь блуждающими огнями пястястыми
молниями четырёхлепестковыми розами ветров ложечками
 кои свои языки  выпрастывают.
   К сожаленью олень не может все свои красивые вещи
 навязать на корону своих рогов.
   Но она вместе с тем всё ещё может расти и тогда б там
 нашлось бы достойное место всем этим вещам.
   И ничего иного не надо больше оленю как лишь без помех
 бы править гондолой  и своей шершавонашёптывающей
 короной рогов волшебно баюча смочь бы качать.

1956



Дома

Я – тёмный сырой дом
говорит дом.
Я с охотою был бы ещё темней и сырей.
Как раз у меня в середине
живут десять свиней.
В моей левой ступне
большой паук плетёт паутину.
В моей задней части
вшивые обезьяны множатся
кои боготворят двух своих 
углосъёмщиков.
У одного из них все ветви обломаны.
Растут вместо листьев
свинцовые толстые ложки у другого.
Кроме того носят оба
вместо шляпы
воющих псов на голове.
С какою охотою
я бы этих двоих оставил на свежем воздухе.
Но тогда бы все оставшиеся
квартиросъёмщики
преставились
и как люди стали б вонять.

*

Я только в известной степени дом
говорит дом.
Я скорей государство-город.
В моей голове возводят чёрные громы
Афины чёрные.
По моим подземным горкам
скользят угрегладкие постафонские ортодоксы
в роскошно расшитых атласных трусах
фанатично взад и вперёд.
Я люблю троглодитовы стены
окаменевшие ходики
в зиму пудельнонагие лиственные леса
кои себе одним единственным
фиговым листиком
должны подсоблять.
Уже часто мне советовали
дать себя модернизировать.
Но я держусь за своих пауков
и их хрустальные якоря.
На моём языке
играет семени облако на пианино.
На моих балконах
сплетают осколки и осколицы
длинные их носы в кренделя.

*

Я снова разок правый дом.
Я не как оставшиеся дома
двуногая мясокоса
окрылённое яйцо
пирамидальный зоб.
При мне имеются окна и двери.
Я не длинночленный из вкрутую сваренного
воздуха.
Большинство моих стен женские
и могут рас- и зас- тёгнутыми быть.

*

У домов едут крыши.
Дома в своих ощущеньях как люди
и страдают под гнётом живущих и мёртвых вещей
кои в них проживают.
Они чувствуют их как зуд кусанье горенье.
Так ужасно они зудят кусают горят
эти живущие и мёртвые вещи
что у них не только едут крыши
но и сами они лезут вон из кожи
теряют рассудок
и по их же собственным стенам
безостановочно бегают вверх и вниз.

*

Я – роза дома.
Во мне живёт красивая юная женщина
одета как роза.
Каждым полднем ровно в двенадцать
выходит красивая юная женщина
из своего вместескладывающегося гроба
складывает его вместе
и начинает благоухать.
Я – остов дома
то же что птичья клетка без птицы
коя на все вопросы что не натуральны
сверхнатурально отвечает харцевским сыром.
Я искусно хожу на ходулях
и это как на высоком канате
и также как на нежном луче
мимозной звезды.

*

В одном доме
всем жильцам снился один и тот же сон.
И от этого им мечталось
чтоб они день за днём
становились б всё меньше и меньше
и скончались в конце концов.
Заблаговременно плотничая
переделывали они в нём
свои гробы в гробики
и всегда носили их под мышкой
с собой.
В этом они были правы.
Хотя поначалу уменьшение это
и разговорца не стоило
и к тому ж  не регулярно происходило
да даже раз на многие месяцы застопорилось
но внезапно всякое ожидание превзошло.
Прекрасным днем
проснулись жильцы дома
в коем всем снился один и тот же сон
маленькими как куклы
и подошли безукоризненно им их гробики в нём.

1957