Легенда об аквамарине, что хранит путь

Говорят, когда мир был ещё совсем юн, и вода не знала имён берегов, по краю Великой Тишины ходила Странница, чьи шаги не оставляли следов. Она искала то, что не имело формы: свет, не слепящий, но способный явиться лишь блуждающим в поисках той тишины, что прячется в самой глубине собственного сердца.
Странница шла через пустые равнины, где утренний туман оставлял на камнях капли влаги, сияющие в лучах восходящего солнца, сквозь высокие зелёные леса, где под ногами шелестели травы и ветви перешёптывались с ветрами, через ещё не возведённые города с высокими башнями и разноцветными оконцами, вспыхивавшие перед ней зыбкими миражами и отзывавшиеся глухим эхом её шагов, словно помнили её прежде…
В пути она собирала отголоски ветров, отблески закатов, ещё не произнесённые имена рек, отражения облаков в водных источниках, капли дождя, хранившие память о небе, отзвуки ещё не звучавших песен, тени тех, кто однажды пройдёт этими тропами, и мгновения, где прошлое едва касается будущего.
Она училась различать шум и тишину, чтобы, когда свет явится, не пройти мимо него и не спутать с блуждающими огнями мира.
Свет, что она искала, был живым отражением её собственных сомнений: появлялся, когда мысли становились прозрачными и покой раскрывал внутренний путь, но таял, стоило тревоге подняться волной и затуманить внимание.
Но Странница упорно шла к нему, потому что знала: найти свет — значит вернуть себе способность видеть путь сквозь собственные сомнения.
И, следуя этим внутренним исканиям, она дошла до края земли, где морские нимфы, сестры прозрачных глубин, хранили этот свет в Чашах Волн и приносили его на рассвете, когда вода становилась розовой от первых солнечных лучей, к поверхности. Но свет невозможно было удержать, он был слишком текуч, ускользал, преломлялся, исчезал, стоило ветру лишь тронуть поверхность воды.
Однажды, сидя на берегу океана, Странница увидела радужные переливы над водой и услышала пение нимф, похожее на тихий плеск волны у берега. Она подошла ближе и попросила оставить ей хотя бы маленькую частицу этого света.
«Мы можем подарить тебе светящиеся капли, — сказали нимфы —  но они не любят словесной тяжести, и погибают от суеты, они способны жить только в чистоте. И если ты найдёшь для них сосуд, достойный их, то свет останется с тобой».
Тогда Странница зачерпнула горсть воды из Чаши Волн, подняла её к солнцу — и это мгновение длилось так долго, что сама водная стихия забыла о времени.
Часть воды утекла сквозь пальцы, но несколько капель задержались, словно почувствовав внутреннюю тишину Странницы, и застыли на ладони, превратившись в кристаллы: прозрачные, как чистая морская волна, прохладные, как утренний ветер, и тихо светящиеся изнутри.
Так появились первые аквамарины.
Говорят, Странница тихо оставила их на Перекрёстке Времён, где встречаются пути тех, кто путешествует далеко и говорит честно. Одни камни достались мореплавателям, чтобы удерживать горизонт ровным; другие — людям, чьи слова способны примирить спорящих; третьи — тем, кто ищет ясность в сердце, когда внутри штормит сильнее, чем в океане.
С тех пор аквамарин называют камнем пути и прозрачной мысли.
И если держать его на свету в тот самый миг — между словом и молчанием — можно услышать, как в его глубине отзывается память о первой тишине, в которой он родился на ладонях Странницы.