Где голос пишет время

Когда средь ночи тихой, звездной
Скрипит перо над белизной,
Встаёт в душе тоской серьёзной
Её маяк над тишиной.

Как дымкой тонкою простёртый,
Свет робкий, но живой внутри,
Он будит память, зрит поддержкой,
Он шепчет: «Пиши, не смотри».

И гибкий голос, еле слышный,
Из глубины ночной сквозит-
Как будто лист последний, вышний,
Над пропастью любви летит.

Перо дрожит; и сердце ноет;
Но сладко эта боль сама-
Когда слово; её волнует,
Когда дрожит в строке слеза.

Он пишет ей: «Мне дни суровы,
Мне холод хлещет грудь огнём,
Но я живу, пока готовы
Мы говорить листком вдвоём.

Ты оживляешь мир забвенный,
Ты возвращаешь мне мой путь,
Ты-луч в закатности вселенной,
Что не даёт земле вдохнуть».

И мчатся письма, как овины
Степей под ветром мировым;
И сквозь туманы, сквозь ravины
Он слышит шепот дорогим.

Там, где грохочет даль тревожна,
Где сталь и пепел, кровь и прах,
Её черты-надежда Божья
Стоят нетленно на страницах.

Её слова перламутровы,
Как трель ручья весенних вод,
Как доброй вьюги вздох нетровый
В немой печали непогод.

Она ему писала: «Верю,
И ты живёшь в моей судьбе».
И он, слыхая эту серию,
Шёл прямо к светлой высоте.

А дни, летя в пыли похода,
Рвались на клочья, будто дым.
Но он к ней слал свою тревогу
В письме-и становился иным.

Как будто трещины земные
Смягчались лаской её строк,
Как будто бури огневые
Обходят смелый тот листок.

И он писал: «Когда я ночью
Склонён над письмами твоими,
Я словно слышу, будто точно
Ты говоришь со мной живыми,

Тепло кладя ладонь на сердце-
Унять смятенье и печаль.
И пусть мой путь заглохнет в скерце,
Ты оживишь его, как даль».

И тихо снег ложился в поле,
И жгла разлука день за днём,
Но в каждой букве её воли
Струился тёплый синий гром.

Так день рождает день суровый,
И ночь рождает ночь пустую,
Но он, читая почерк снова,
Взлетал душой над тем тоскуя.

Она ему писала: «Помни…»
И лист дрожал в его руках.
Слова простые, будто в омут,
Шли, зажигая жизнь в веках.

Там-сад весенний, дом родимый,
Скрип половиц и мягкий свет;
Там-образ тихий, нестерпимый,
Что всех тревог сильнее, — нет?

И он писал ей: «Если сможем
Мы вновь, минуя этот мрак,
Сойтись, как реки, осторожно,
Как две судьбы в одном исток,-

Я пожелаю только встречи,
Только простого: быть вдвоём,
Чтоб впредь сияли наши свечи
Над тихим, ясным бытием».

И дни гремели над равниной,
Свинцово-тусклый цвет несли;
Но он, смирив смертельный иней,
Стихи писал среди земли.

Не для героев и потомков,
Не для чужих блестящих сцен-
А для её руки в сторонке,
Что вёл перо сквозь сто систем.

Когда ж порой в листве вечерней
Срывался солнца лёгкий вздох,
Он вспоминал, как беззаветно
Её объятья помнил Бог.

И сердце билось, как тревога,
И каждый вдох был ей принадлежал,
И даже ропот лютой стужи
Её теплом преображал.

Но время-странник одинокий,
Суровый страж чужих дорог;
Оно стирает тихо строки,
Забрасывает новый слог.

И всё же письма их крылаты
Летели в вечность, как в зарю,
И были, словно два солдата,
Что друг о друге не молю;т.

Бывало, в сумерки похода
Он видел, как по бурым тропам
Шагали тени, а природа
Шептала пламенно: «Потом…»

И он, листая память грустно,
Вдруг находил её слова:
И становилось сердцу вкусно
Питать любовь среди «едва».

Но миг настал-письмо как будто
Не долетело к нему вновь.
И ночь упала черной мудрой
На хрупкий мир его основ.

Он ждал. И дни текли сурово.
И гасла дымная заря.
Как тяжко сердцу без письма того,
Что заменяло всё-всё зря.

Но вдруг однажды в час печальный,
Когда казался путь иссяк,
Перо её, родной, кристальный
Почерк в руках дрожал, как знак.

И он сказал: «Жива красавица!
Живёт и помнит-вот мой свет».
И вновь душа смогла направиться
Туда, где больше зла уж нет.

И так две жизни, переплетясь,
Листками, буквами сплелись-
Их письма стали крепкой вязью
Из тишины иных отчизн.

И если время вдруг решится
Сорвать былое на бегу-
Останется один лишь признак:
Её любовь в его снегу.

Нет, не повержена судьбою
Та переписка двух сердец:
Она- дорога между болью
И светлой памятью чудес.

Так пусть веков суровые тучи
Сметут земные имена-
Но их письмо, мерцая, звучит
Сквозь смерть, сквозь время-и видна