***

Моим ангелам, которых сломали,

Которые всегда чуть-чуть опаздывают
Со спутанных-спутанных маршрутов
Ко многим-многим нехорошим людям
С головой-хлопушкой и шеей-спичкой,

И которые обронили ключ
На траву, кишащую жуками,
Рядом со входом,
В мигающем свете.

Которых уволили или которым пришлось уйти
И бежать так быстро, как только могут,
Словно удар молнии или искорёженные пули, —

Которые знают, как ночь может придавить тебя.

три слова о чем-то

Болезнь

есть блестящая упаковка с таблетками в ящике рядом с фотографиями Мэрилин Монро и марсианскими полями,
которые выглядят
как пепельница покрытая следами от ее каблуков

когда ты хочешь стакан дождевой воды из финских лесов
потому что чувствуешь стеклянные клешни в своем горле

когда приходит доктор средних лет и говорит: — это все из-за осеннего холода
просто пейте больше и спите больше
и когда ты не можешь ответить
ведь твой мозг был сварен
прошлой ночью
на пасхальном костре

это семь минут
между твоим телом и ртутной горой
покрытой золотыми хлопьями
что ты пытаешься поймать
рубашкой полной пота

болезнь

когда ты замечаешь человека
который повторяет инструкции светофора
на конце иглы
осеннего пламени

это облака, сотканные из белья медицинского изолятора
полные ревущих вихрей и мерцающих ночей когда жар сбивает лунный месяц

когда осколки лунной меренги лежат на горных озерах,
будто водяные лилии
тонущие под весом девушки в красном, поющей Кармен
и роса начинает вибрировать
от ее голоса

когда обезглавленное тело
в твоих кожаных перчатках
говорит о спортивных новостях
перед тобой
и оно плачет
потому что оно не может курить

Болезнь

это твоя работа в компании по производству картриджей для принтеров
и в обеденный перерыв ты всегда видишь осьминога в костюме, пытающегося завести разговор, что он не может делать больше чернил в неделю

и он работает и должен слушать речи коллег с перекрученным мозгом о виновных евреях и тайных правительствах о пришельцах, которые захотят ****ь их пока Млечный Путь не превратится в лисий хвост

и он возвращается домой через переполненное метро и он не чувствует своих ног под другими человеческими ногами потому что они превратились в офисную бумагу, которую он видит, когда его глаза закрыты
перед сном
перед прибытием лифта
станции
перед оргазмом

и он лежит в постели рядом со своей женой и подушками
— ты можешь спрятать свои руки, когда мы поедем к моим родителям, они до сих пор не привыкли...
и он режет свои руки на ночной кухне
когда звезды начинают кружиться, как таблетка на дне стакана
— доброе утро, дорогая,
ты никогда не пробовала такого завтрака

это болезнь это противоположность кайфа

Кайф

когда ты сидишь на диване с виноградом и говоришь «виноград — это пища богов»
в квартире твоего друга
с гнилой тыквой

когда он начинает махать руками будто плывет по реке из фольги
и говорит:
— смотри на меня,
я наконец-то пловец и ты смеешься,
пока музыка не превращается в цветное стекло

это перезрелая весна между помещениями солнечные очки, покрытые царапинами
и ты идешь купить что-нибудь поесть
фалафель в лаваше, например
— потому что это пища богов
цветущие мозги

когда ты нюхаешь с кулака в туалете клуба и танцуешь, пока твои вампирские клыки
не извергаются в слишком накрашенный красный рот
дырявый нос, ищущий горизонт событий
окруженный людьми,
которые просыпаются с головными болями, болями в животе,
под ультра-светлым лучом

Кайф

это июльская ночь, когда ты пошел по раздутым световым дорожкам
брать персики в летнем лагере
с девушкой, которая любит траву и персики
у которой волосы до поясницы и отец-нацист лучшее сверх-розовое платье
и шрамы на руках

когда ты греешь свои веки между ее шеей и плечом
и два тела превращаются в логотип YSL
всего лишь пара змей под орхидеей
чей цвет похож на пятно от вина
как марсианские слезы посредине пепельной пустыни

когда вы курите вместе с закрытыми глазами на траве возле переполненного туристами замка,
пока перезрелое, похожее на апельсин солнце смотрит на вершины северных лесов и вы сохраняете неподвижность

это оловянные кони которые бегут по голым крышам
когда ее руки обнимают тебя сзади пока ты ждешь трамвай
на острове погруженном в наполовину джин,
наполовину воду
среди ледников и малиновых машин

Кайф
это твой бег по полям цвета ротвейлера с красным воздушным змеем в маленькой руке, похожей на чайную ложку
с небом на поводке длиннее,
чем нити дыма из деревенских труб, царапающих молочный воздух и соломенные щеки

это когда ты сидишь рядом со стиральной машиной
и делаешь глубокий вдох хлорки
 и скоро твоя машина начинает вальсировать
спотыкаясь о слепящие стены
и ты возвращаешься смотреть мультфильмы Диснея
о справедливости

это глупые песни, которые похожи на сырую тряпку
но они тебе нравятся, потому что ни о чем
ты — ничто, ты — пространство между прибытием поезда и движениями стрелок часов
чувствуешь цветные бумажные крылья
под рюкзаком

когда ты не можешь вспомнить рай потому что ты еще в раю без чего-либо что может вызвать у тебя зависимость,
сжечь тебя,
превратить в изувеченную обезьяну с глазами-галькой

это кайф и болезнь болезнь и кайф — это противоположность тишины

тишина
это когда они звонят ночью с горлом полным слез и ты произносишь множество правильных слов,
которые не работают
их лица покрыты жемчугом который ты уже разбил
перед своим зеркалом
перед своим отцом

Тишина
это ослепленное пространство,
ловящее паука стаканом
как ребенок, измученный скукой и ветрянкой твое тело в пустой ванне
подвешенное на зубной нити,
как муха в сетке паука

фарфоровая кожа,
гжелево-голубые радужки
и после всех этих вспышек и мерцающих ночей все, что я хочу,
— это видеть тебя, сидящей за столом
с чашкой в руках, окруженной тишиной
и больше ничего, дорогая