Marina Tsvetaeva. Requiem

O, this abyss that has consumed so many,
Dispersed without a trace!
A day will come when I’ll also vanish
Off from the planet’s face.

All will be f r e e z e d, what fought not to surrender,
What sang and shone with flare,
My greenish eyes, my voice that was so tender,
And locks of golden hair.

There will be life with daily bread that’s given,
A mindless routine,
And everything will stay under this heaven
As if I had not been.

Me – changeable as children in their faces,
So brief in angry clash,
Who loved when brushwood in the fireplace is
Converting into ash,

The riding parties and the cello trio,
Chimes at the village end –
And no me – once so alive and real
On this endearing land.
 
To all of you – all equal in my freedom –
The strangers and my own –
I will appeal with a demand for credence,
And plead for love alone.

And day and night, by mouth and in writing:
For “yes” and “no” truth told,
For being often sad and unexciting,
Just twenty years old,
   
For what my soul inevitably orders –
To let go what insults,
For all my tenderness without borders
And my too-proud stance,

For swiftness of the blistering affairs,
For truth and games I try ...
— And listen! — Love me too, the one who cares
For this: that I will die.

(from Russian)


РЕКВИЕМ
Марина Цветаева

Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.

Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось.
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.

И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все — как будто бы под небом
И не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой.

Виолончель, и кавалькады в чаще,
И колокол в селе…
— Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!

К вам всем — что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?! —
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.

И день и ночь, и письменно и устно:
За правду да и нет,
За то, что мне так часто — слишком грустно
И только двадцать лет,

За то, что мне прямая неизбежность —
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,

За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
— Послушайте! — Еще меня любите
За то, что я умру.