Пока Калигула пишет...

Я не знал, что тогда было страшнее: сама оргия или то, что я в ней участвовал. Но когда Калигула, обнажённый, как новорождённый, с безумными глазами обратился ко мне — я почувствовал, что вся моя жизнь сведена к одному-единственному вдоху.
Он спросил:
— Сенатор, ты скучаешь?
Я ответил:
— Император, я не скучаю. Я выпадаю.
Он нахмурился.
— Что за слово?
— Как когда кубик из калейдоскопа не успевает встать в ряд и падает вниз, в чёрное отверстие. Я вот такой кубик.
Калигула засмеялся.
— Тогда я сделаю тебя зеркалом! — крикнул он. — Чтобы ты отражал всё, но не участвовал!
И велел принести... зеркало. Огромное, в человеческий рост, в раме из слоновой кости, с трещиной, будто кто-то уже пытался в него выйти.
— Смотри, — сказал он, — и не моргай.
Я смотрел.
В зеркале не было меня. Вместо меня — пустой зал, в котором столетия спустя стоял я сам, но в современном костюме, с телефоном в руке. За моей спиной — не император, а выставка в Лувре. Статуя Калигулы. Группа туристов делает селфи.
Я моргнул. Зеркало треснуло второй раз.
Калигула шепнул:
— Видишь? Ты не скучаешь. Ты переписываешь мою биографию. Ты — ошибка в моей вселенной.
Он приказал всем выйти. Остались мы вдвоём.
— Я устал от поэзии, — сказал он. — Хочу прозы. Напиши мне прозу, в которой я не умираю.
Я взял перо. Он дал мне пергамент.
Я написал:
«Калигула не умер. Он стал писателем. Писал романы о человеке, который каждый день умирает, но никак не может умереть окончательно. Его герой — сенатор, который однажды попал на оргию и выпал из времени. Герой пишет письма императору, но не может отправить: почта отправляет письма только в будущее».
Калигула читал. Его лицо становилось всё более моим.
— Ты подменяешь меня, — прошептал он. — Ты делаешь меня читателем.
Я ответил:
— А ты — героем.
Он встал. Подошёл к зеркалу. Прикоснулся к трещине.
— Знаешь, что в ней?
— Будущее?
— Нет. Другая оргия. Там нет ни тебя, ни меня. Там все — зрители.
Он разбил зеркало. Осколки упали — и каждый отразил нас с ним, но в разные моменты: он — старик, я — ребёнок; он — женщина, я — птица; он — статуя, я — тень.
— Выбирай, — сказал он. — Какой кусочек тебе по душе?
Я взял осколок, где я стою один. Без него.
Он кивнул:
— Умный выбор. Герой всегда должен остаться один.
Потом он ушёл. Не в смерть — в другое место. Я слышал, как дверь за ним захлопнулась, но она захлопнулась внутри зеркала.
С тех пор я каждый раз, когда смотрю в зеркало, вижу его: он сидит за письменным столом, пишет роман. В романе — я. Пишет о том, как я стою на оргии и не скучаю.
А я стою. И не скучаю.
Потому что знаю: пока он пишет — я дышу.
И пока я дышу — он не закончит писать.