Где мою душу греет гриф карандаша

ПОЭМА В ПРОЗЕ


от лица Виолетты

Иногда, в самую тихую, хрупкую минуту, когда ночь сглаживает границы мира, ко мне приходит Он — Вымысел.
Свой, чужой — мне уже всё равно.
Главное — что он касается сердца так, как тёплый гриф карандаша касается холодной бумаги.
И я — иду за ним.
Покорно, вдохновенно, как за любовью.

В такие моменты мной не владеет разум.
Не бессмертная душа.
Что-то иное греет меня — то самое таинственное тепло, от которого дрожит рука, выводя линии, ещё не знающие, кем они станут утром.
Крыльями?
Шрамом?
Ребёнком?
Исповедью?


---

Когда-то я думала, что любовь — это радость.
Лёгкость. Блаженство. Рассветы, встречаемые вдвоём.
И да, это тоже любовь.

Но есть и другая сторона:
боль, предательство, пустые стаканы, которые выпрашивают новые иллюзии;
раскалённый металл в душе, когда тебя продают;
разорванные вены доверия, когда тебя предают.

И руки, бессильно опускающиеся вниз.
И сердце, которому вдруг всё равно.
И темнота, которая становится настолько плотной, что я едва нахожу в себе силы дышать.

Но где-то в глубине шепчет тихий голос:
«Постой. Не калечь себя. Сбрось прошлое с плеч».
Судьба — да, бывает слепа. Бывает глуха.
Но порой она — пусть неловко — поворачивает в мою сторону свет.


---

И в этом свете — два глаза.
Матери.
Глубокие, как колодец, где хранится мир.

Когда мне трудно, я вспоминаю её руки — крепость.
Её голос — путеводную нить.
Её мудрость — тяжёлый саквояж, который она несла всю жизнь, не выпуская.

Она всегда со мной — в утре, в ночи, в осени, в метели.
И если я когда-нибудь смогу по-настоящему любить —
это потому, что однажды она научила моё сердце свету.


---

Но бывает так, что я задыхаюсь от прошлого.
Слишком много прожила, слишком много потеряла.
И мне порой страшно смотреть в зеркало:
как будто там — не я, а чужая женщина, уставшая от своих же лет.

Если бы я могла переписать свою жизнь заново — получилась бы статья, в которую никто бы не поверил.
Слишком резкая. Слишком горькая. Слишком неправдоподобная.
И ночи становятся длиннее.
И время стоит надо мной, как строгий палач.
И дни несутся вскачь — быстрее, чем я успеваю за ними.

Но среди всего этого — свет.
Маленькое Чудо.

Аист, который когда-то прилетел в летний день и оставил под капустным листом маленький тёплый комочек жизни.
Так в доме появился карапуз — мой свет, мой воздух, моё «ой не наглядеться», моё «ой не надышаться».

С тех пор в доме всегда рассвет, даже ночью.
Потому что ребёнок — это солнце, которое не знает, что оно солнце.
И от этого сияет ещё ярче.


---

А потом — снова ночь.
И — мой вопрос, который режет сердце:
неужели я любила?

Любила ли я его — или только свою мечту?
Его лицо размывается, как туманные пиксели.
Голос исчезает.
И кажется: я любила не человека — а отражение в нём самой себя.

Любила возможность любить.
Тепло — без источника.
Огонь — без пламени.

И всё же…
в груди теплеет.
Тихо, почти невесомо.
Как гриф карандаша, который согревает мою руку.
Как  зимняя сказка, которая падает — и ложится на сердце.


---

И вот тогда
Любовь говорит мне:
«Иди за мной».

И я иду.
Не потому что знаю путь.
Не потому что не боюсь.

А потому что всё остальное — «до».
А потом — «никогда».

Я иду по чуть мерцающему следу:
через осень, через боль, через память,
через материнский свет, через детское чудо,
через вымысел, через правду,
через время, через сердце, через себя.

И если когда-нибудь придётся умереть —
пусть это будет от счастья идти дальше.
От тихого огня, который греет меня —
как гриф карандаша,
когда моя рука ещё не знает,
что сейчас творит чудо.