Человек, на котором держится земля

Портретный очерк

   Мы росли с Андреем в одном городе, однако учились в разных школах. Хоть мы и были двоюродными братьями, со стороны казалось, что мы больше похожи на случайных знакомых, чем на родственников: пересекались на семейных праздниках, иногда обменивались парой фраз по телефону. Андрей всегда был в стороне. Не отчужденно, а как наблюдатель: тихий, сдержанный.
   Он не обладал броской или запоминающейся внешностью. Сам по себе Андрей был невысокого, скорее среднего роста, но держался с такой спокойной внутренней собранностью, что казался прочнее многих высоких. Со стороны он мог показаться невзрачным и растворяющимся в толпе, пока не присмотришься к его рукам и взгляду. Его пальцы, даже в состоянии покоя, будто перебирали невидимые провода или гайки. В его светло-карих глазах не было ни мечтательности, ни тоски только внимательное, сфокусированное наблюдение. Его взгляд был тихим и прямым. В нем читалась не агрессия, а готовность понять ситуацию. В моменты, когда он что-то чинил или объяснял, взгляд становился особенно острым и лучистым от внутренней сосредоточенности.
   В детстве главными чертами Андрея я считал молчаливость и умелые руки, способные починить любой сломанный механизм. Для него главным было достижение конкретного, ощутимого результата: какой-то собранный непонятно каким образом прибор или починенный мотор автомобиля. Неудивительно, что Андрей решил поступить на инженера в наш местный Невинномысский химико-технологический колледж – гиблое место на самом деле… Мне было сложно воспринимать Андрея кем-то большим, нежели простым технарем. Однако я ошибался, очень глубоко ошибался, как ошибаются, смотря на человека поверхностно. Истинный смысл его существования, те ценности, которым он служит без громких слов, открылись мне в ситуации тихого, но глубочайшего жизненного испытания, где его характер проявлялся во всей своей естественной силе.
   Я считаю, что суть Андрея – это по большей части служение долгу. Но не долгу как внешнему принуждению, а как внутренней органичной необходимости быть опорой. Его жизнь – это постоянное, ежедневное утверждение простой и страшной в своей сложности истины: ты отвечаешь за тех, кто рядом. И отвечаешь не словами, а присутствием. И чтобы увидеть эту борьбу, нужно было не спросить его напрямую о принципах, а увидеть ее в моменте, когда жизнь ставит неординарную драматическую задачу. Такой момент настал несколько лет назад.
   Тогда мне казалось, что я словно прожил всю жизнь в одиночестве, где-то в тихой, но весьма труднопроходимой российской глубинке. С родителями у меня всегда были вечные конфликты, с родными братьями и сестрами коммуникация складывалась довольно сложно, про друзей мне даже сказать нечего. В период, когда я оканчивал одиннадцатый класс, все мои так называемые друзья резко перешли в фазу «временно недоступен», т. е., если говорить простым языком, я со всеми прекратил общение. Сделать это я был вынужден из-за ряда причин, на растолкование которых ушла бы не одна газетная страница. Так вот, мир, который я выстраивал несколько лет, рухнул в одночасье, оставив после себя чувство полного краха и постоянные угрызения совести. Нет. Я бы не сказал, что был в депрессии, ведь наученный постоянными предательствами людей, да и к тому же на тот момент я прекратил отношения со своей возлюбленной, я уже выработал в своем организме некий иммунитет к этой болячке. Хотя некоторые переживания так и не давали мне покоя. И вот в это самое время, когда я просто лежал в своей комнате, пытаясь что-нибудь прочитать и подготовиться к экзамену по литературе, раздался стук в дверь.
   На пороге стоял Андрей, счастливый и спокойный. Он сказал, чтобы я собирался на пару дней или больше, в деревню к деду, помочь ему с гаражом, который на тот момент практически развалился. Его внимание было обращено не ко мне, а по большей части к делу и нашему деду. Он видел малейшую потребность старика: поправить подушку, подать стакан и исполнял ее раньше, чем она озвучивалась. Это было высшей формой уважения — предугадывать чужую нужду. Так, глядя на Андрея, я начал учиться видеть не свои страдания, а мир вокруг. Его немногословие было красноречивее любых трактатов.
   Однажды вечером, наблюдая, как он с почти научной тщательностью сортирует тысячи гаек и болтов, я пробормотал что-то циничное о бессмысленности всего. Андрей не взглянул на меня. Он поднял идеально ровный старый гвоздь, очищенный от ржавчины. «Вот, — сказал он, — кажется, мелочь, но без нее не соберешь ничего путного. Не ищи сразу большой смысл. Найди одну ровную, нужную деталь. Начни с нее». Может быть, это и не прямая цитата Андрея, но сам посыл той фразы я помню и по сей день. Его личность — это личность инженера человеческой надежды. Он верит, что все можно починить, если подойти с правильным инструментом, терпением и уважением к материалу.
   С тех пор прошло немало времени. Андрей не стал богачом или знаменитостью. Он стал первоклассным инженером на городском заводе, где ценится его «золотая голова» и «золотые руки». Когда тяжело заболела его мать, он, не колеблясь, перестроил всю жизнь: переехал, нашел удаленную работу, стал для нее сиделкой, психологом и опорой. Глядя на него сейчас, я вижу не просто брата. Я вижу человека, на котором, в сущности, и держится земля. Он не бросается в глаза, не говорит красивых речей, не ждет наград. Его борьба – это ежедневный, невидимый миру труд по удержанию своего маленького мира от распада, по поддержанию в нем тепла, порядка и справедливости. В эпоху всеобщего нарциссизма и погони за успехом, Андрей служит другим идеалам: прочности, надежности, верности. Его жизнь не о том, как взлететь к звездам. Далеко не об этом. Она о том, как быть своим человеком на земле. Как встроиться в ее прочную, вечную конструкцию, став тем самым «крепким узлом», который не подведет. И в этом, как я теперь понимаю, заключена высшая мудрость и подлинное геройство.