Истории любви - история вторая

Старый Яков строгал гробы.
По ранжиру и прейскурант,
У него в этом деле был -
Так он сам рассуждал - талант!

Для меня же не тяжкий труд-
Говорил он - Рукомесло!
Только люди совсем не мрут
В этом городе, как назло...

Может, я в своём деле ас,
Да годами - ни-тпру, ни-ну,
Будто в мелкой воде баркас
Всё не выйду на глубину,

Хоть с какой ни вставай ноги,
Всё одно - не свести края,
Нет прибытка - одни долги,
Да болеет баба моя!..

Старый Яков не больно крут,
Просто Якову не везло,
- Для меня -ить, не тяжкий труд -
Говорил он - Рукомесло!

И похлопывала рука
По стоящему налегке
Кораблю о шести досках,
Что по чёрной уйдёт реке.

Так-то, доски, да позумент,
Удивительнее всего,
В доме был один инструмент
Неожиданный для него -

Скрипка. Бабочка в два крыла,
И в ручищах его больших,
Она пела, она звала,
Тихой песней его души -

Будто взят человек в полон,
И вестей о нём - ни гу-гу,
И тихонечко плачет он
На чужом забыт берегу,

И звенела струна тогда,
И серебряный голос был,
Как была глубока вода,
где серебряный месяц плыл.

Но довольно.
Судьба ли зла,
Или доктор ему не врал -
Баба Якова померла.
Старый Яков погоревал,

Да, тихонько ладонью - Хлоп!
Чтоб оно плотнее легло,
Подобрал самый лучший гроб,
потому, как - Рукомесло!

И к себе воротясь потом,
Как поднявшись из глубины,
Он вошёл в одичалый дом,
Молча скрипку снял со стены,

И когда он поднёс смычок,
И отчётливо звук слетел,
Показалось ему, что чёрт
Улыбается в темноте.

И была глубока вода,
Тихо месяц рогатый плыл...
Яков скрипку поднял тогда,
Да и об пол её хватил.

И спускался к чёрной реке,
Кто-то видел - как чумовой.
Кто-то слышал , как вдалеке
Раздавался протяжный вой,

Будто взят человек в полон
И вестей о нём - ни гу-гу,
Будто тяжко рыдает он
На чужом забыт берегу.