Опер

Он проводил у Ленки обыск,
Без фанатизма, даже грустно.
Изъял мелки и древний пропуск
В музей изящного искусства.

Не знавший ни одной скульптуры,
Любитель порно, а не опер,
Считал художницу он дурой,
Иван Никифорович, опер.

Под сорокет ему, не старый,
С коллегой выпивать готовый.
Простой по жизни, как гитара.
Прямой, как матерное слово.

Одежда вся понятных стилей.
Есть мышцы и лицо лопатой.
Девчонки взгляд его просили,
Но зря! Был мент подслеповатый.

А Лена Ткач была художник,
Ивану дело поручили.
Всадил свой новый внедорожник
Один тут за картину «Чили».

Её полгода Ткач писала:
На ней Сантьяго, город, горы.
А бизнесмен хотел Шагала,
Купил, но после начал споры.

С чего решил, что «Чили» — «Солнце»,
Шагала вещь, поймёшь едва ли.
Загнал картину он японцу,
И тот хранил её в подвале.

Короче, краски отсырели.
Японец требовал обратно
Свой миллион к концу недели,
Но был повешен, вероятно.

И сразу бизнесмен уехал,
Всех озадачив этим крайне.
В Дубай, а может даже к чехам.
И Ткач тогда осталась крайней.

А опер пил в квартире старой,
Опять тоскливо, одиноко.
Он прожил жизнь свою без пары,
Хотя соблазнов было много.

Влюбился раз, в следкоме, в Олю,
Но та склонялась к прокурору.
И настрадавшись с Олей вволю,
Стал холостой, как залп «Авроры».

При обыске возникло чувство.
Когда искал, увидел ножку.
Такую тоже как искусство:
В прожилках синеньких немножко.

Стояла часто у мольберта,
И варикоз раскрасил Лену,
Как: 1) брюлики в мобильном «Верту»,
2) Апачи в фильме про Маккену.

Затем договорившись с Олей,
Арест сменили на подписку.
Иван воспрянул духом, что ли.
Казалось, счастье где-то близко.

Застыли чайками вопросы:
Елена что? Прыжок в свободу.
А он, вчера купивший кроссы,
Неужто снова в ту же воду?

К чему ему такие раны?
Мужчина взрослый, но по сути
Не надо это, слишком рано
Любовь с подследственной он крутит.

Конфет любви в обёртках страстных
Рассыпав перед Ткач Еленой,
Иван сказал: «Нет несогласных
По пиву взять, эль Стаут с пеной?»

Елена: «Скажется на деле?»
Иван: «Всё будет в нашей власти!»
И ощутив приливы в теле,
Они короновались счастьем.

Любовь погибла и воскресла,
Бродягой с паперти продрогнув.
Худой рукой придвинет кресло
И сядет, сбросив на пол обувь.

На фоне Невской доминанты
В окне шалила Ткач немножко,
Устроив в сердце лейтенанта
Свои босые в жилках ножки.