Племя
Который высох в тот неурожайный
И долгий, несомненно, долгий год,
Мог стать ручьём.
Так было прежде, прежде чем их род
Стал умножаться, жрать с ножа и
Пресуществлять значения вещей,
Знать, что почём.
Вращался жёрнов, шли века веков,
Крошились камни, стачивались копья,
И памяти затягивалась брешь.
Они могли
Уже на ощупь распознать любую вещь,
Посредством опыта, который был накоплен,
Путём привычного сравнения всего.
Среди могил,
Где слышен лишь лишённый смыслов плач,
Промозглый ветер выстужал гортани,
В которых суеверно ползал страх
Потери мер.
Вернувшись в стаю, к отблескам костра,
Они стыдились собственных признаний,
Нахмурившись, как хмурится палач,
Не видя смерть.
Свидетельство о публикации №125120909299