Снежная

Если не ждать её, если не торопить,
а неназойливо, можно сказать, смиренно
просто смотреть, как насмешник-иезуит
серый ноябрь оседает в декабрьских венах

липким туманом, бесснежностью, пустотой,
может, тогда в ноябре вдруг проснётся совесть.
Он пригласит её странницей на постой
в собственном доме, растерянной и босою.

Сам-то он в городе грязен, неряшлив, сер,
а где-то там – аккуратен и тих, и вкрадчив.
Знает, так надо, чтоб строго подряд шли все.
Только на Снежную смотрит, насуплен, мрачно.

— Всё бы тебе, говорит, подолом мести.
И засыпать белым блеклые акварели.
Старший-то твой не сменяет меня. Прости,
я продолжаюсь. А ты приходи в апреле.

Если он будет, капе́льный шалун апрель.
Вдруг я останусь — и весь календарь насмарку.
– Сдаться безвременью хуже, чем умереть, —
гордо ответит. И ну танцевать над парком!

Белые птицы за нею, на крыльях снег,
гладь ледяная, метельное вышиванье
белым по белому. Тройка её коней
солнце остудит морозным своим дыханьем.

Не захохочет, едва улыбнётся вслед
тусклым ноябрьским сумеркам:
 – Всё  в порядке.
Кто говорил, будто снега в помине нет?
Сдует со лба серебристо-седую прядку,

И полетит над землёю. Не сон, но явь!
Снежной Зиме хрустали и алмазы впору.
Мчатся бок о бок, белых коней пришпоря,
Зимние месяцы – нежные сыновья.