Ангел хранитель. II глава

ОБРАТНЫЙ ОТСЧЁТ

Он вернулся через три дня — не стуча, не кашляя, не создавая ни малейшей небесной интриги. Просто появился в дверях, как появляется мысль: внезапно, нелогично, но — своевременно.

Плащ тот же — мокрый.
Взгляд — ещё более усталый.
Портфель — будто набрал в себя новые горести мира.

Я сидела за столом и дописывала строки, стекавшие из меня быстрее, чем дождь из петербургских туч:

Обратный отсчёт — это словно облава,
Где гонишь себя на смертельный капкан…

Он прочёл краешек листа, моргнул, и что-то в его лице сделалось ещё более бледным — будто поэтическое слово способно ранить сильнее, чем любое нарушение небесного регламента.

— Вы… продолжаете? — спросил он осторожно.
— Конечно, — ответила я. — Истории ведь не любят незавершённости. Как и мы.

Он поставил портфель на пол и сел — уже не на край стула, а глубоко, будто впервые позволил себе тяжесть. И вдруг произнёс:

— У нас… начался обратный отсчёт.

Я рассмеялась.
— У вас он что, не прекращается?

Он вздохнул — тяжело, как человек, который видел слишком много человеческих ошибок, но так и не научился к ним привыкать.

— Обратный отсчёт — обязательная стадия любой судьбы, — сказал он. — Особенно тех, кто отказался следовать плану.

— То есть мне — облава?
— Скорее… сверка отчётов.

Он помолчал, разглядывая мои строки:

Чем больше врагов, тем весомей победа,
Чем больше разрыв, тем стремительней спурт…

— Вы романтизируете риск, — сказал он тихо. — Это… вредно для отчётности.
— А жизнь? — спросила я. — Она тоже вредна?

Он глянул на меня с тоской доброго бухгалтера, который понимает: цифрами нельзя объяснить ни любовь, ни отчаяние, ни разрыв в сердце, ни смех среди руин.

— Чем больше врагов — тем яснее лицо победы, — сказала я. — Но победа ведь не в том, чтобы кого-то одолеть.
— А в чём? — спросил он.

И впервые я почувствовала, что спрашивает не клерк небес, а мужчина, потерянный в вечной отчётности, который вдруг захотел понять, зачем всё это делается.

— В том, чтобы в конце дня остаться собой. Несмотря ни на что.

Он опустил глаза.
— Но обратный отсчёт…
— Мы все его живём, — перебила я. — С первой цифры. Только одни бегут, другие — танцуют, третьи — думают, что двигают горы силой мысли.

Он вскинул брови.
— Это вы сейчас о ком?
— О тех, — улыбнулась я, — у кого мускулы вместо мозгов говорят. Уверенные, что жизнь — это бесконечное состязание с самим собой. А потом — обед, диван… и мудрость. В расцвете.

Он тихо рассмеялся. И этот смех, лёгкий, человеческий, так неожиданно украсил его усталое лицо, что я на мгновение увидела в нём не клерка, а ангела — того, каким его, наверное, когда-то назначали.

— Вы странный человек, — сказал он.
— А вы странный ангел, — ответила я.

Он снова посмотрел на лист, на мои строки, на начатое продолжение:

А сила уйдёт — остаётся дыра…

— Страшно? — спросил он.
— Нет. Дыр бояться — это не жить.
— Но отчёт…
— Пусть будет кривой. Пусть будет неполный. Пусть начальство ломает голову.

Он поднял взгляд.
В его глазах мелькнуло что-то — отчаянная надежда? Тоска по свободе? Или… вера?

— Вы понимаете, что я рискую? — спросил он едва слышно.
— А я? Разве нет?

Я подошла ближе и положила руку на его портфель.

— Мы все рискуем. Под Богом, под небом, под дождём. Жизнь — туманная тропа, уводящая неизвестно куда. Мы знаем дату рождения, но смерть… да пусть она подождёт. Мы ещё слишком много не сделали.

Он медленно кивнул.
Так медленно, будто решался на что-то невозможное.

— Я… могу изменить некоторые пункты, — прошептал он. — Если вы поможете.

— Чем?
— Верой. Во что-нибудь, кроме отчётов.

Я улыбнулась.
— Веру в добро?
— Да…
— Веру в победу?
— Возможно…
— В любовь?

Он замолчал.
И в этой тишине я услышала — как стучит его сердце.
Да-да, у ангела. Бухгалтера. Конторщика.

— В любовь, — повторил он.

И я поняла, что обратный отсчёт — это не про конец.
Это про начало.
Потому что иногда вся жизнь начинается с того момента, когда кто-то наконец решается отменить правила.