Сфинкс под вдохновением Эдгара По эксперемент

Рассвет — не вскрывшийся нарыв на брюхе ночи.
Мой стол— плац для павших букв, могила для ещё не рождённых мыслей.
Воздух— густой кисель из предчувствий и пыли.
Свеча— жёлтый язык, лижущий потолок тишины.

И тишина разорвалась.
Как гнойник,вскрытый тупым ножом.
Зов.
Не звук— шрам на барабанной перепонке.
Вертикальная трещина в зеркале быта.
«Угадай,чей зев зияет в фундаменте дома?»

Луна — прокисшее молоко в чашке неба.
Её свет— жидкий гипс, заливающий трещины в полу.
Плиты пола— страницы каменного глоссария.
Знаки на них— следы когтей какого-то огромного птицеящера.
Мы читаем их позвоночником,кожей на затылке.
Загадка мира— бесконечное эхо в комнате без стен.
Судьба— проволока, вплетённая в мышечные волокна.
Рассвет— обещание, которое отменят в последнюю секунду.
Закон— ветхий шёлк паутины на лице вселенной.
Вселенная— забытая игрушка в руках спящего ребёнка.
А тоска— его тёплое, липкое дыхание у нас в волосах.

И мрак рождает лик.
Как вода рождает рябь от брошенного камня.
Лик— багровый рубец на теле времени.
Не зверь.Не бог. А сгусток вопрошания.
Взгляд— крюк, зацепившийся за извилину в моём мозгу.
Он видел,как рушатся города — будто карточные домики в судорогах земли.
Царства— плесень на скорлупе истории.
Жёны— тени, оставшиеся на стенах после ядерной вспышки любви.
Его губы— два обломка континента, которые никогда не сойдутся в поцелуй.
Молчание.
Но я слышу шепот— как сыпется песок в карманах утопленника.
«Угадай».
В ответ— ветер, который шлифует алмазы из горного хрусталя слепоты.
Плющ— зелёная паутина, плетущая мягкую тюрьму для камней.
Тишина— чёрное масло, в котором глохнут моторы смысла.

Я кричу. Мой крик — ржавый гвоздь, который я выдираю из своего горла.
«Призрак!Окаменевший сон моего страха!»
Молчание в ответ— будто мне в уши залили расплавленный свинец.
Лик не дрогнул— не дрогнет экран от крика киноактёра.
Только взгляд.
Омут— пара чёрных дыр вместо глаз.
В них— коллапс, рождающий новые вселенные стыда.
Его палец— высохшая ветка мирового древа — указывает:
На меня— на сосуд из плоти, где бродит молодое вино паники.
На часы— на жёлтую реку, впадающую в песчаное устье забвения.
На комнату— на аквариум, где плавают мысли-рыбки с стеклянными глазами.
На миг— на щель в броне вечности, куда сочится наша жизнь.
Мой вопль:«Говори! Выплюнь ответ!»
Тишина разверзлась и родила слово:
«Вечность».

И теперь это навсегда.
В тишине,которая звучит как шум в ракушке, прижатой к уху утопленника.
В гуле дня— в его медном рёве пустых цилиндров.
В отблеске заката— в его багровом, как внутренность старой раны, знамени.
Везде.
Взгляд— чёрная дыра, которая засасывает саму себя.
Вопрос— раковая клетка, делящаяся в костном мозге сознания.
Душа— сама себе Сфинкс. Загадывает загадки и сама же себя пожирает в пустыне, которая есть пепел всех её прежних тел.
Её голос— скрежет тектонических плит в моей грудной клетке:
«Я— архитектура твоего одиночества, его изломанные небоскрёбы.
Я— холодный огонь твоего испуга, который сжигает кислород в твоей крови.
Я— вопрос, пустивший корни в место, где когда-то билось сердце.
Я— молчание между тиками часов, в котором помещается вся вселенная.
Я— тот дух, что ты носишь в себе как заложника. Его цепь — твой позвоночник.
Меня зовут Вечность.Я — точка, где сходятся все параболы страха».
А моё имя…
Моё имя— «Никогда». Пыль на губах этого слова. Вечно длящийся миг между вдохом и выдохом, который так и не станет выдохом.