Девять дней

Глава — 31

День первый.

С наступившим днём я заступила на дежурство. Устроившись поудобнее в своём рабочем кресле, я предалась размышлениям о предстоящем рабочем дне, тем самым желая распланировать служебные часы в разумном ритме, пытаясь максимально уделить внимания проблемным пациентам. Вдруг в двери раздался стук, а после в проёме показался силуэт Сироты.

— Доброе утро, позвольте войти, доктор?

— Прошу, проходите.

Пригасив Сироту, он в мгновение занял своё место. Он был в приподнятом настроении; в связи с этим он постоянно улыбался, а в глазах горел огонь надежды на завтрашний день. Увидев пациента в хорошем расположении духа, я воодушевилась, и меня окончательно покинула тревога, терзая мою душу в свете последних произошедших с ним событий. Сделав последние записи одного из больных в журнале наблюдения и отложив её в сторону, я в прекрасном настроении вступила в диалог.

— Я разговаривала с вашим доктором. Вы чисты, вашей жизни ничего не угрожает. Это подтверждено в процессе вашего обследования.

— Разумеется, я не болен, но непременно страшный недуг постучится ко мне и придёт за мной внезапно.

— Вы должны отказаться от этой чудовищной мысли, она бессмысленна. Вы не можете умереть от болезни, поскольку вы абсолютно здоровы.

— Я хотел, если вы позволите. Попросить вас об одолжении, когда наступит мой час и моя душа покинет своё порочное и тяжёлое тело. Предайте его земле в день смерти, а на сбитом кресте напишите: «Здесь лежит тот, кто обрёл покой и свободу. Тот, кому Господь не дал имя».

Данная просьба наполняла моё сердце тревожным волнением, как в голове стали проноситься много разных предположений, даже мысли о том, не посчитал ли он уйти из жизни добровольно, наложив на себя руки, поскольку иной дороги отойти в мир иной у него не было. Состояние здоровья Сироты располагало на долгие годы жизни, но что-то в его словах было не так, потому что он явно хотел со мной проститься, и меня не покидало ощущение того, что вижу его в последний раз.

— Если случится неизбежное, я исполню вашу просьбу, но для беспокойства нет причин, ваше опасение напрасно. У вас впереди долгая и счастливая жизнь.

— Вы сделали для меня очень много, я обязан вас поблагодарить за всё то время, потраченное вами на наши беседы, даровавшие мне спокойствие и душевное равновесие. Мне жаль, что скоро они закончатся, и больше вас никогда не увижу. История моего жизненного пути подходит к завершению, и так уж завелось, что точку в моей биографии суждено поставить именно вам.

— Вы правы. Много я страниц написала о Сироте, но всё это время я жила с надеждой и мыслью, что конец будет счастливым, всячески отвергая предположение о смерти. Я по сей час пугаюсь трагического исхода и глубоко верю, что его не случится.

— Вы напрасно страшитесь того, что я так усердно искал и к чему так желал прикоснуться. Стоя на автобусных остановках этого города, но ни один транспорт не ехал в край, где светят два ярко-красных солнца. Тогда я принялся бродить по окрестностям и, истоптав все до одной тропинки, так домой дороги не нашёл. Я заблудился, устав жить, забыв о том, что всего лишь смерть мне проводник.

— Вы тридцать лет подряд умирали каждый день, думая лишь о смерти, что вам нужно было сначала умереть, а потом родиться. Вы были правы, я не смогла подобрать ключ к вашему сознанию. Я проиграла.

— Мы оба выиграли. Если есть на свете тот, кого называют Богом, значит, именно он послал меня к вам, зная, что я обрету покой вашими словами, и я обрёл.

— Умоляю, скажите, что вас беспокоит?

— Я плохо спал.

— Когда люди не спят, им приходится жить, это не страшно.

— Под утро, когда я смог сомкнуть глаза, я упал в глубокий сон и оказался на остановке среди дремучего леса на поляне, усыпанной разными цветами. Вдруг вдали послышался стук железных колёс, и вскоре ко мне причалил поезд с одним светлым, как облако, вагоном, внутри которого я мгновение оказался. В пустом светлом вагоне на единственной скамье сидел отец Кирилл, который протянул руку, в которой лежал билет, мрачно произнёс: — Хочешь его? На что я без колебания ответил «Хочу». Тогда он, улыбнувшись, сказал: — Ты покинешь мир в муках и страданиях. Ты согласен? Вздохнув с облегчением, я ответил, что согласен и готов отправиться в путь. — Да будет так, — сказал святой отец, с чем испарился, а я, наполненный блаженным покоем, вернулся в этот мрачный мир.

— Что означает ваш сон?

— Смерть, скоро придёт за мной, и я окажусь в мире, где светят два ярко-красных солнца. Там, где мой дом.

Он всегда говорил так, будто это неизбежно, будто взглянул в глаза Богу и увидел то, что его ожидает в скором будущем. Я не хотела своими вопросами дабы переубедить его, сеять хаос в его душе и потому решила обойти стороной темы, которые могли усугубить его состояние и осложнить наш вполне радушный, наполненный ожиданиями последнего часа жизни разговор.

— Что бы с вами ни случилось, я хочу, чтобы вы знали, что всегда останетесь в моей памяти. Вы удивительный человек.

— Вы тоже.

— Страданиям вашим не было конца, если я могла что-либо изменить, то пожертвовала бы самым ценным, что у меня есть, собственной жизнью.

— Я бы не позволил. Да, в правду говорят, что главная беда жизни — это смерть. А вы сказали, что мне следовало сначала умереть, а потом родиться, но кто бы что ни говорил, во вселенной всё сплошной круговорот. Даже кровь в жилах по кругу бежит, и я верю, что смерть приведёт меня в мой родной мир, и никто мне теперь в этом не помешает.

— Я тоже в это верю и в глубине души надеюсь, что вы не ошибаетесь.

Наш последний разговор близился к концу, Сирота был готов отправиться в мир за пределами реальности, я же продолжала надеяться, что ничего плохого не случится. Простившись со мной, он впервые позволил себе заключить меня в объятия, далее, взяв мои руки в свою ладонь, нежно поцеловал их и, наполненный счастливым выражением глаз, покинул моё общество.



Я еще долго сидела, глядя на закрытую дверь, за которой исчез Сирота. Сердце сжималось от предчувствия неминуемой трагедии. В голове крутились обрывки его слов, сон о белом вагоне и отце Кирилле, билет в один конец… Всё говорило о том, что он принял свою судьбу и ждал близкого конца. Но я не могла смириться. Как врач, я должна была бороться за его жизнь, даже если сам он от нее отказался.

Вскочив с кресла, я побежала к кабинету главного врача. Мне нужно было посоветоваться, рассказать о своих опасениях, попытаться найти способ удержать Сироту в этом мире. Но, добравшись до двери, я остановилась. Что я скажу? Что мой пациент видит сны о смерти и уверен, что скоро умрет? Звучало абсурдно. Меня бы просто не поняли, а, возможно, даже посмеялись.

Вернувшись в свой кабинет, я снова села в кресло, чувствуя себя совершенно беспомощной. Оставалось только ждать и надеяться на чудо. Я старалась занять себя работой, но все мысли были о нём.

Вечером, покидая больницу, я взглянула на небо. Оно было багровым, словно предвещало беду. Вспомнились слова Сироты о двух красных солнцах. Страх сковал меня. Оставалось лишь молиться, что плохого не случиться.