Разговор под французским солнцем

Полдень стоял тихий, неподвижный. Жаркое африканское солнце лежало на школьном дворе тяжёлым, почти осязаемым светом. Ветер лениво шевелил листья манговых деревьев — те блестели, словно покрытые тонким слоем воска. Где-то дальше, за забором, перекликались цесарки, и их сухой крик отдавался в густом, неподвижном воздухе. Вся французская международная школа «Ла Люмьер» словно плавилась в золотистом мареве.

Под этими спокойными, почти равнодушными небесами мистер Кванго шагал к кабинету директора. Шёл он так, будто под ногами была не тропинка, а собственные его тяжёлые мысли. Он ворчал себе под нос, покачивая головой.

— Ну да, конечно… французский язык, международная программа… А мы тут, как эти муравьи под солнцем,— пробормотал он. — Они — приезжие господа: кофе утренний, зарплата большая, супруга по видеосвязи машет… А нам что? Нам улыбайся, мотай головой и учи детей, которые тебя едва понимают…

Он постучал в дверь — почти угрюмо.

— Войдите, — донёсся тихий голос директора, мистера Ламберта.

Кванго вошёл и сразу, чуть прищурившись, бросил:

— Добрый день, мистер Ламбер. Хотя какой тут уж день… Солнце как молот, голова раскаляется, а я вот думаю: почему это родители платят горы денег за обучение, а зарплаты наши — как ручейки в засуху? Впрочем, вы мне сейчас, конечно, объясните. Не зря же я пришёл.

Он уселся, шумно выдохнув. Директор посмотрел на него спокойно, мягким, терпеливым взглядом.

— Я слушаю вас, мистер Кванго.

— Что тут слушать? — вздохнул тот, разводя руками. — Африканские дети, африканские родители, а вот учителя — половина приезжие, да ещё французы. И получают, прошу прощения, как будто они сюда не работать приехали, а солнце нам раздавать. А мы… Мы как были на низу списка, так и есть. И ведь я понимаю — школа французская, язык французский… Но всё же! Как же так?

Он хмыкнул, будто сам посмеялся над собой.

— Вы уж простите: говорю прямо. Устал я уже молчать.

Директор Ламбер кивнул.

— Вы имеете право спрашивать. И я постараюсь объяснить так, как есть.

Он на мгновение посмотрел в окно. Там, за стеклом, ветер чуть трогал пышные кроны баобаба — лист за листом, как страницы старой книги.

— Наши французские учителя приезжают сюда издалека, — начал Ламбер. — Они оставляют семьи, родителей, супругов, детей. Многие из них живут здесь годами, возвращаясь домой лишь раз в год. За это время их семьи по-прежнему нуждаются в поддержке — финансовой, моральной. И часть высокой зарплаты идёт именно на то, чтобы компенсировать их отсутствие дома. Их заработок — это не только работа в классе. Это жизнь вдали от любимых, от привычного мира.

Кванго фыркнул.

— Жизнь вдали… Семью поддерживают… А я, значит, тут живу и семью не поддерживаю, да? — Но сказал он это не зло, а скорее устало, с тем самым оттенком ворчливой шутки, за которым скрывалась обида.

Директор не улыбнулся, но голос его стал мягче.

— Вы поддерживаете, мистер Кванго. Но их положение — иное. Они живут в чужой стране, и наша зарплата — часть компенсации за этот разрыв.

Он помолчал и продолжил:

— Но есть и вторая причина. Родители привели детей сюда ради французского языка. Они хотят, чтобы ребёнок говорил свободно. Чтобы французский стал для него окном в мир. Поэтому школа создаёт среду полной языковой погружённости — каждый предмет, каждая тема, каждая беседа.

Он посмотрел на Кванго откровенно, без укора:

— Чтобы учитель мог вести предмет на французском, он должен владеть им на уровне носителя. Или очень близко к тому. А вы… простите мне прямоту… пока не можете.

— Ну да, конечно, — буркнул Кванго. — Я же вам не парижский актер. Скажу фразу — дети смеются. Пробую объяснить тему — два слова знаю, три забываю. Как же я буду оценивать их прогресс? Я сам иногда не понимаю, что они там бормочут на контрольных.

— Вот именно, — спокойно ответил директор. — И это не упрёк. Это реальность. Но это не значит, что всё навсегда. Если вы повысите уровень французского, пройдёте международную сертификацию, сможете преподавать полностью на языке — мы пересмотрим вашу зарплату. Мы хотим, чтобы местные учителя росли. И школа будет готова помочь вам.

За окном промелькнула птица — маленькая, с ярким синим пером. Тень её скользнула по столу и исчезла. Солнце уже клонится к горизонту: тени манго удлинялись, запах земли становился глубже, мягче.

Мистер Кванго вздохнул — так, будто вместе с воздухом выходило и его недовольство.

— Ну что ж… — сказал он. — Может, вы и правы. Может, и надо мне учиться. Раз уж дети должны говорить свободно, так и я… не хуже их.

Он поднялся, ещё раз проворчав вполголоса, но уже почти добродушно:

— Эх, французский… Кто бы мне сказал двадцать лет назад, что я за него вот так бороться буду…

Директор улыбнулся впервые за разговор.

— Мы поддержим вас, мистер Кванго. И вы справитесь.

Кванго кивнул. Вышел.

Снаружи воздух был уже мягче, тише; листья манго, тронутые закатным светом, казались золотыми. Ветер принёс запах далёкой реки, и в этом запахе было что-то новое, свежее — как обещание перемен.

Он шёл по дорожке и вдруг подумал:
А может, и правда… всё ещё впереди.