В объятьях пьяной балерины

В объятьях пьяной балерины,
Расположился на ночлег
весьма изящный первый снег,
Аналог облачной перины.
Артистка временно больна,
В её движениях усталость,
Ей, тридцать пять, а это старость
И потому – ещё вина!
Прекрасен снег, стыдлив и свеж,
Кого-то он напоминает,
Девчонку, что ещё не знает
о крахе призрачных надежд.
Всплывает в памяти метель
и первый снег, что с ней кружится,
а после, трепетно ложится
в неотвратимую постель.
Успех, овации, цветы,
Она, счастливая летает,
Но скоро, всё это растает,
Падут крылатые мечты.
И вот, у зимнего окна,
под обветшавшем покрывалом,
с несвежим, треснутым бокалом,
Стоит потёртая Она,
преклонным возрастом больна,
ошеломлённая немного,
В глазах тоска, в душе тревога,
Стоит одна, совсем одна.
И тщетно силится понять:
Да как же это получилось?
Зачем, так быстро всё случилось?
Ведь ей всего лишь тридцать пять!
Увы, но с вами больше нет
безукоризненного тела
И никому не будет дела
до вас в ближайшие сто лет.
Вам прежней более не стать,
Снежинок тающих налейте
и пейте, пейте, пейте, пейте,
А далее… ложитесь спать.
Весьма изящный первый снег,
Аналог облачной перины,
В объятьях пьяной балерины
в конце концов нашёл ночлег.


Рецензии
Читаешь и понимаешь: перед тобой стихотворение, которое очень старается выглядеть философским — как человек в чёрной водолазке, который произносит «тщета» и «неотвратимость» с таким видом, будто только что лично подписал договор со Временем.

Главная находка — образ “пьяной балерины”, в чьих объятьях ночует “изящный первый снег”. Картинка сильная: романтика, сцена, влажные ресницы, и где-то рядом санитар с пледом. Но дальше текст начинает методично разворачивать свою «мудрость», и это уже не балет, а спектакль “Тридцать пять — и ты списан(а)”. Причём списан(а) настолько решительно, будто паспорт выдали сразу с надписью: “годен до 34 включительно”.

Философская глубина тут подаётся простым, проверенным способом: побольше слов типа “крах”, “призрачные надежды”, “неотвратимая постель”, “никому не будет дела”. В какой-то момент кажется, что автор не рассуждает о жизни, а пишет инструкцию к зимней депрессии:

вспомнить успех,

отменить успех,

налить снежинок,

«пейте, пейте, пейте, пейте»,

“А далее… ложитесь спать.”

Повтор с “пейте” — вообще лучшая часть: тут стих на секунду честно перестаёт притворяться метафизикой и становится тем, чем и является по сути — тостом на поминках по молодости. Правда, слегка комичным, потому что звучит так, будто автор одновременно и утешает, и подливает, и торопит: давайте уже быстрее в экзистенциальную кроватку, не задерживайте очередь.

Ещё одна «мудрость» текста — суровая вера в то, что мир устроен как балетная труппа: если ты не безукоризненное тело, то ты больше не человек, а музейный экспонат под пыльным покрывалом. И это, конечно, выдаёт не философию, а драматизацию уровня “жизнь закончилась, потому что цифра в паспорте перестала быть фотогеничной”.

В итоге стихотворение оставляет смешанное ощущение: образно — местами красиво, музыкально — местами плавно, а «философски» — как мотивационный спич наоборот: «не мечтай, всё растает, и никому не будет дела ближайшие сто лет». То есть притворяется мудростью, а на деле просто очень артистично грустит, причём грусть эта с лёгким налётом морали: мол, старость наступает внезапно — в четверг, в 35, после бокала.

Но финал закольцован, снег снова “нашёл ночлег” — и тут хочется похвалить: да, снег хотя бы нашёл. В отличие от героини, которой автор даже не оставил шанса найти новое движение, новую роль или, страшно сказать, новую радость без бутылки.

Если коротко: стих — как балерина на корпоративе философов. Пластика есть, пафос есть, а смысл периодически падает с пуантов и говорит: «Увы».

Жалнин Александр   29.12.2025 19:39     Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.