2025

Дней вереница череда идёт,
Натужными глазами оглянул я чернозем,
В нем маки прорастают, обнявшись, крепко сжавшись,
Но срубит их садовник, мокротою откашлявшись.

Не избирал, не избран буду,
Мои сломанные пальцы шевелятся куклой вуду,
Невидимые ниточки их дергают из теней,
Особенно в глухих пустынях неродных постелей.

Да как же так получилось, боже.
Часами смотрит недовольно, строже,
Чем дубинки надзирателя,
Липкая морда суккуба-совращателя.

Он тянется к моей груди истерзанной,
Проводит пальцами липучими по краю.
Я вырываюсь из объятий, бреду тропой березенной,
И камни под подошвой молебно проклинаю.

А что ещё мне здесь осталось?
Пиррихия катрены и безумная усталость -
Двое моих друзей в сыреющем Ла-Форсе.
Смерть машет красным флагом, проезжая на Ролс-Ройсе.

Капитал из нас не вытащить -
Сидит прионом склизким - и ничем не отравить:
Поэзией, влюбленным голосом, затоптанными мечтами:
И только осуждением общества безумно меч томим.

Перо увёртливо при теме колкой
Той, что вскрывает вены, глотки, бронхи,
Отпустить давно пора минувшее
И прошлому всадить ножи смелее да поглубже.

Сожмешь в руках шампунь и табуретку,
Поднимешься на цыпочки к загранному поребрику,
Но все пути ведут к проплаченному ректуму,
Дубасят однотонную ямбическую метрику.

Когда все тело возгорает
И медленный огонь проплывает средь проталин,
Разжиживая соль,
На счету жизни ноль
Оплачиваешь в траурном и северном сиянии.

Диван запачкан фениксом допитой медовухи,
В груди бурлят багровые бубенчатые бухи,
Так остаешься в зале, и смотришь фотографии
Душевной, немезидной, ревнивой порнографии

Текстов. Орут они не о тебе,
Вопят, что сводит скулы, превращая фикус в бред.
Коль были выше облаков,
То как не вылезли из брендовых портков?

Раскола пятна на диване -
Он далматинец, перееханный фурой бездарной рани.
2025 собак мне морду искусают:
В толпе неразличимых своих хозяев знают.