Чтобы лучше понять тему...

ЧТОБЫ ЛУЧШЕ ПОНЯТЬ ТЕМУ…
(О сотрудниках в советских редакциях)
1
Итак, тема эта от нас скрывалась почти 100%-но во все годы моей юности, как и детства. Столкнулась я с нею лишь однажды, когда в редакции Акимовской районной газеты «Слово труженика» (звучало название чуть иначе, по-украински), один из сотрудников в каком-то разговоре упомянул, что Михаил Иванович, зам. редактора, в послевоенные годы боролся с бандеровцами где-то в лесах Западной Украины.
Михаил Иванович – был крупный мужчина, очень тяжеловесного телосложения, на тот момент (примерно в 1970 – 1971-м году), всегда ходивший в военной форме, а именно – брюках-галифе и гимнастёрке, кажется, в военных сапогах, и с мундштучком с папиросой…
Типичный отставной офицерик, видимо, некрупного ранга.  Я в этом мало понимала и абсолютно этим не интересовалась, оттого и помню – только несложную его форму да мундштучок…
Помню и другое: как-то поздним вечером, во время нашего дежурства при выпуске очередного номера газеты, сам редактор газеты Яков Иванович Заря, почему-то сказал мне, что у него в сейфе не хранится трудовая книжка Михаила Ивановича. Дескать, тот когда-то работал где-то директором мясокомбината, и потому стесняется отдавать редактору свою трудовую.
Я в ответ лишь пожала плечами – какое, дескать, моё дело до того? – но пассаж редактора запомнила.  Он, редактор, был хороший мужик, но несколько пересмешник. Любил высказаться о сотрудниках кратко, но с нелицеприятной стороны.
Например, о Валюхе Вихляевой, нашей бухгалтерше, – рослой, здоровой бабе, брошенной мужем (лет на шесть была постарше меня), он как-то высказался, что у неё растёт борода и есть волосины даже на груди, которые мужики редакции разглядели при крупном декольте.
Надо сказать, что я, как женщина-сотрудница, на такие детали вообще не обращала никакого внимания тогда.  Мне было это абсолютно всё равно!
Правда, несколько остроумнее Яков Иванович был в отношении корректора Нины Уваровой. Женщина была почти деревенского типа, даже на работу приезжала из Александровки, находящейся на юго-восточной окраине районного посёлка, сразу за железнодорожным вокзалом. Носила всегда на голове небольшой шерстяной платок, завязанный узлом под подбородком. С очень грубыми чертами лица, толстой неухоженной кожей лица, толстыми губами и слегка шепелявой речью, но тоже, по-своему, пересмешницей, поскольку всё-время ей приходилось отвечать на какие-то подковырки то редактора, то активного другого редакционного пересмешника Владимира Тимофеевича Павленко.
Так вот в отношении Нины Яков Иванович очень любил эдакую шутку. Нередко повторял, как Нина говаривала о ком-то: - Вона красыва… Товства, красыва… - Осмеивался, так сказать, главный (ветхо-народный) идеал Нины – толстая - значит, красивая….
Его это очень забавляло. Нас тоже потешало, но не столь красноречиво. Нужно сказать, что всеми считалось, что у Якова Ивановича очень красивая жена, умная и остроумная, тонкая, потому она и «шлифовала» острословие и эстетические вкусы своего супруга. И это – не предавалось никаким сомнениям. Я, правда, лишь раз, и то издали, видела его супругу (ныне уже не помню даже – где и кем она работала), она никогда не приходила в редакцию, так что мнение о ней было лишь, что называется, «на слуху». Но – мнение неоспоримое.
Если, к слову, говорить о Владимире Тимофеевиче Павленко, то этот насмешник вообще мало о ком не пересмешничал. Полагаю, за глаза, должно быть, доставалось и мне, но при мне я слышала только одно-два определения, о которых уже ранее писала в одной из своих статей. (Порой он шутил: - Ну, какая же Валя женщина? Валя – журналистка! – Или в иной раз говаривал: - Валя у нас была старшей пионершей… - (То есть, пионервожатой в школе; напоминал о моём первом рабочем стаже в 18 лет…)
В той же статье я упоминала о его остроумном пассаже на другого сотрудника, зав. отделом писем, Володю… (фамилию теперь уже не помню. Нет, вспомнила, – Носко). Так вот о нём он шутил, что у того при разговорах - «полон рот языка». Замечание, впрочем, было очень тонким и точным…)
Я немножко сбилась с темы бандеровцев, но, как говорится, всё пришлось «к слову». Да, собственно, о бандеровцах – это всё, что я знала прежде, в советский период, не считая виденного, может быть, в каких-то фильмах. Но это виденное, как, может быть, и редко слышанное, – воспринималось лишь фоном того, что было в далёком прошлом, что навсегда изгнано из жизни советского бытия, и на чём, естественно, никогда и никем не фокусировалось никакое внимание.
Жили, прям, как у молочной речки с кисельными берегами…  (А речку в нашем посёлке – и правда называли Молочной, хотя позднее - на картах – я прочту её название Малый Утлюг, тогда как Молочная, кажется, протекает через соседний городок Мелитополь).
2
Раз уж я коснулась темы своих сотрудников-редакционников, - так почему бы не рассказать и о прочих из них?  Рожи все - не хуже гоголевских героев. Только у того - Держиморды были среди полицмейстеров, кажется, а тут можно разглядеть их и у иных партейных* редакторов, или их замов.  В жизни-то отдельные из них чтили себя чуть не за генералов…
Все редакции примечательны чем-то своим, вот и вторая из тех, где мне пришлось потрудиться, тоже (в граде Рыбинске, в 1975 – 76 годах) поражала тупостью и равнодушием сотрудников. Чрезвычайной тупостью и таким же равнодушием ко всему, что не касалось их лично.
Вероятно, сказывался климат. Жили они в городе, где почти никогда не было солнца. Из-за искусственного моря, или залива, водохранилища (или как там ещё оно тогда называлось? – ей Богу, не помню!)
Небеса в городе постоянно были облачными. Я поздно это заметила, после приезда в этот город, иначе сразу бы сбежала оттуда. А так – пришлось пожить, больше – в роли наблюдателя, поражаясь не эмоциональности окружающего. Чему причиной, видимо, и были эти постоянные облака!
В редакции сотрудничало несколько молодых пижонов-евреев, туповатых в разных степенях. Мелкие сошки, унижаемые старыми хрычами рангом повыше. Один из молодых евреев, правда, был посерьёзнее, себе на уме, существовавший здесь под кличкой «педант», но это был единственный паренёк, вызывавший хоть какое-то уважение.
Остальные – как смрад. Описывать их, конечно, ни к чему, да и много чести, а вот хрычи – чистые типажи российской сатирической словесности. Они-то как раз - так и просятся на кончик пера. Попробую хоть слегка оживить портреты этих насекомых (из коллекции, близкой к пушкинской!).
По совпадению, обоих хрычей – редактора и ответственного секретаря - звали одинаково, Викторами Ивановичами. Были – с чисто русскими фамилиями, Блинов и Иванов, но оба – с физиономиями не очень рафинированных евреев. При этом - ухмылистые, с такими печатями полного эгоизма на рожах, что можно диву даться. Оба – партейные, естественно.
Большой особенностью редактора Иванова, как я подметила, была его походка. Вполне – «партейная», чисто редакторская, наверное. Он ходил бочком, аккуратненько, осторожненько, словно чего-то боялся. Особенно – когда вызывался в горком партии.
Уже с первых дней, сразу напомнил мне описание Горького: так у него в романе «Мать» ходила сама мать главного героя Павла Власова, – всегда бочком, поскольку опасалась кулаков мужа-деспота.
Впрочем, с редактором мы, можно сказать, никак не пересекались в период моего пребывания здесь в качестве корреспондента. Он был довольно тихеньким человеком, я не помню его даже на летучках, какие, традиционно, бывали еженедельно.
Правда, при моём увольнении он довольно-таки удивил меня одной фразой. Это был один из тех неожиданных случаев, когда у меня не находилось ни слова в ответ, я немела от неожиданности мгновенного пассажа. Но об этом случае как-нибудь в другой раз расскажем, где он будет уместнее...
Зама редактора – вообще не помню. Может, им и был тот самый серьёзный молодой еврей Саша, о котором написала выше? Кажется, да, но при хрычах он был очень бесправным, молчаливым, потому и таким незаметным, замом.
Другое дело – ответственный секретарь. Этот как раз и вытягивал жилы из молодёжи. Всё время «распоряжался», выведывал всё, что считал нужным, кажется, вёл слежку за всеми. Вычитывал наши материалы, требовал следовать теме (и не обязательно – жанру, в чём он, видимо и не разбирался). В общем, был мастеровым в редакционном цеху. Иногда, мне так и казалось, что ему только не хватает длинного фартука мастерового, который непременно бы шёл ему.
Росточка он был маловатого, щупл, низкоросл, вечно с цигаркой в зубах. Из-за секретарского стола его видна была лишь голова, без туловища, посему он казался ещё и смешным. Но был полным нашим командиром!
Как сейчас помню его нетерпимый гонор, когда ему что-то не нравилось в твоём материале. Он был безжалостен. Не очень-то советуясь с тобой, – мог сократить материал до неузнаваемости и поставить его туда, куда ему было нужно, чтоб заткнуть какую-то дыру. Нередко всё это – в ущерб жанру или твоей авторской задумке. На это он вообще не обращал никакого внимания. Я тогда ещё не разумела, что он просто ничего не понимал в жанрах, журналист-самоучка, и потому творил - что и как хотел. Иванов-то ему доверял и разрешал, значит, это самое любое самодурство.
Самый раз мне рассказать один из примечательнейших случаев, какой приключился со мной при этих самых «баталиях» с Блиновым.
(Не дописано).**
___________________________________________ 
Примечания автора:
*Слово это коверкаю не случайно. Так я выражаю особое своё «уважение» к их гильдии. Примером тому мои написания в разных статьях –единоросы, или Шеварнидзе, Горбач и т.п.
**Может, когда-то ещё и дополню эту несостоявшуюся статью.
7.10.2024; 7.12.2025.
В. Лефтерова

Опубликовано в Инете 7.12.2025. на творческих сайтах.
Всего – 5 страниц текста; шрифт №14.