Диалог с первым мужем

Я в диалоге с первым мужем
Последние года три,
Хотя до этого (О, ужас!)
Не вспоминала сорок три.
Вот странно память так устроена:
Не вспоминается так долго
Тот человек, с которым строила
Семью, хотела жить с ним толком.
Но так уж вышло почему-то,
Что стала «память говорить»
О нём мне громко, очень внятно,
Что было мне за что любить.
Был он умён, интеллигентен,
Любил он музыку, театр,
Он был «практичный математик»
И не любил он всяких трат.
Гобсеком был тогда он явным,
О чём и сам мне говорил.
«Крестом» своим считал он маму,
Об этом и предупредил.
Иметь детей считал излишним,
Да вряд ли мог он их иметь,
И разговор его был слышен,
Что дети – это просто «смерть».
Теперь я точно это знаю,
Поскольку дочь свою растила.
Сейчас его я понимаю,
Но а тогда весьма сердилась.
Я в диалоге с первым мужем
Уже три года (но, заочном),
Сижу сейчас в «огромной луже»
И вспоминаю днём и ночью.
Второй мой муж – совсем другое,
«Душа» была там «нараспашку»,
Он рано умер, я от горя
Сижу горюю, «на растяжке».
Мой диалог с ним длился долго,
Потом прервался как-то резко,
И под надуманным предлогом
Не возвращаюсь я в те лета.
А первый муж жив до сих пор,
Как живы его предки.
Вот так бывает: коридор
Сужается, но остаются «детки».

Упорно вспоминаю я тебя –
Уже три года кряду,
Ни одного практически нет дня,
Ни одного «наряда»,
В котором бы присутствие твоё
Не отразилось бы по сути,
Чтоб не представила тебя «живьём»,
Причём без всякой прошлой «жути».
Вступив на полосу судьбы,
Что «старостью» могу назвать,
Когда мне дорог каждый миг,
Тебя я стала ежедневно вспоминать.
Я вспоминаю голос твой, улыбку,
Что просто затемняли твою суть,
Ты всем казался «не от мира …»,
А, в том числе, и мне, не обессудь.
Ты рос в семье родителей «богатых»,
По тем, ещё советским меркам,
Единственный ребёнок без сестры и брата,
И был «примерным пятигорским пионером».
Я выросла в посёлке, где шахтёры,
Обычно многодетные и «бедные»,
Работали в забоях «без моторов»,
И зарабатывали лишь «на хлеб».
Нас было четверо в семье,
Про «бедность» хорошо я знаю с детства,
И так же жили тогда все,
Кто был в то время по соседству.
Стремилась вырваться всегда
Из той убогой поселковой жизни,
И школу я закончила с медалью,
И никогда я не была капризной.
За восемь лет я после школы
Успела на истфаке поучиться,
И, будучи всегда полуголодной,
Смогла я в МГУ и «защититься».
А ты в то время параллельно
Учился на мехмате в МГУ,
Где мы, наверняка, пересекались,
А встретились в ОмГУ.
Забросила обоих нас судьба в далёкую Сибирь,
Где холод, вьюги и морозы,
Где «не растёт инжир»,
Но есть обморожения угроза.
Перекрещенья судеб удивительны,
Поэтому и встретились с тобой,
И были рады все родители,
Когда мы стали мужем и женой.
Потом довольно быстро наш «союз» распался,
Как, впрочем, быстро он произошёл,
И «брак спонтанный» наш прервался,
Когда во мне «врага» ты вдруг нашёл.
Прошло с тех пор почти полвека,
Я слишком долго про тебя не вспоминала,
И, встретив на пути другого человека,
С тобою как бы «завязала».
Но на восьмом десятке
Я начала вдруг вспоминать
(С чего бы это? Всё в порядке?),
Когда пришлось надолго мне вдовою стать.
Родители твои из Пятигорска,
Дожившие до 100 теперь уж лет,
Напомнили мне вдруг «мою историю»
Про «мой заветный амулет».
Когда им было лет по 50,
Представить было невозможно,
Что доживут они до 100,
А ты их так встревожишь.
Как быстро время пролетело, согласись,
Как будто не было того «провала»,
И сам теперь ты оглянись,
Подумай над словами, что сказала.
Но как убрать глубокие следы,
Оставленные жизнью на душе,
Всех тех переживаний и обид,
Как «пламя» то нам потушить?
Когда все стихли бури и печали,
Когда закончился «век наш золотой»,
Тогда мы оба, вероятно, осознали,
Что связаны «навечно» мы с тобой.
Но где же ты, и почему
Ты до сих пор молчишь, скрываясь?
Пока я это не пойму,
На интуицию свою я полагаюсь.
Ты мне по-прежнему всё ещё дорог,
Какой-то в голове моей тот «морок»,
Который держит в полном напряжении,
И, несмотря на все сомнения,
Не отпускает до сих пор,
Хотя звучит как «вечный приговор».
И даже если буду умирать,
Я всё равно всё буду вспоминать.
Произносить я буду твоё имя
Запёкшимися устами я своими,
И звать тебя я буду мне помочь
Рубеж последний превозмочь.
Ты был «подарен» мне судьбой когда-то,
И стал дороже мне родного брата,
Но не совпали мы с тобой тогда,
Осталась эта рана навсегда.
Молю я бога, чтоб ты появился,
Передо мною повинился,
А я бы повинилась пред тобой,
И стали бы мы вновь одной семьёй.
Мне ничего не нужно от тебя,
Кроме любви и, строго говоря,
Любовь нужна лишь полная души,
Поэтому сюда ты не спеши.
Когда поймёшь ты сам, что нужно,
Мы станем жить с тобою дружно,
А если не поймёшь – не приходи,
И никогда мне больше не звони.
Сейчас мы на распутье пребываем,
И оба совершенно понимаем,
Что были друг для друга мы «подарком»,
Могли бы жизнь прожить мы ярко,
Но что-то помешало нам тогда,
Поэтому случилась вся беда.
Ну, а поскольку возвращенье невозможно,
То на душе у нас теперь тревожно.
Я в Петербурге прожила треть жизни,
Ты – в Красноярске, «на отшибе»,
Но нас связала прочно Ариадна
Своею «нитью» – это и отрадно.
В конце 70-х в Ленинграде
Мы были вместе. Бога ради,
Ты вспомни это время, помолись,
Назад в историю семьи ты окунись.


Ты отличался ото всех всегда,
Был умным и воспитанным тогда,
Когда мы встретились с тобой,
И стала я твоей женой.
Мы жили в общежитии сначала,
Но это ничего не означало;
Друзей мы посещали на «левом берегу»,
Работали мы вместе в ОмГУ.
Потом квартиру получили,
На улице Степной нам ордер и ключи вручили,
И был ещё наш «друг семьи» один,
Который тоже ордер получил.
Шёл год тогда восьмидесятый,
Когда я поняла: твои родители богаты,
Ну, а мои родители бедны,
Да и к тому же, стары и больны.
Неравенство всё глубже проявлялось,
Когда квартира нам досталась.
Увидела я, что ты гобсек,
Не производишь ничего на свет,
Сидишь ты вечно взаперти,
И невозможно это запретить,
Поскольку ты под музыку Вивальди
Строгаешь, пилишь, полки ставишь.
Ты по профессии, конечно, математик,
По сути же ты – инженер и практик,
А я – типичный гуманитарий,
Тем более, работаю в «виварии».
Недолго брак наш сохранялся,
А через года полтора совсем распался,
Никто из нас тогда не клялся,
И ничего, по сути, не боялся.
Потом ещё ты целый год
(И это «скверный анекдот»)
Прожил в квартире нашей общей,
По сути, на моей же площади.
В свой Красноярск ты позже отбыл,
Откуда, собственно, и прибыл,
Оставив на стенах прибитые гвоздями полки
И разные после себя ты «толки».
Два года примерно после этого
Продлилась у меня депрессия,
И начала «чернеть» вся полоса
Моей судьбы, и «негативные все чудеса»
Свалились на меня, когда уехал ты,
А я отправилась на ФПК в Москву;
Вернувшись в январе оттуда,
Потом я «горюшка» хлебнула.
Два «чёрных года» было у меня,
Когда я, свою жизнь кляня,
Мечтала только об одном – покинуть город Омск.
Но в восемьдесят пятом я встретила «случайно»
Свой шанс очередной судьбу свою исправить.
Но всё случайное закономерно,
И это именно случилось, что примерно
Через полгода стала я женой
Известного журналиста со сложною судьбой.
И это стало стартом к возрожденью
И шансом к восхожденью.
И вот сейчас я через сорок лет
Сижу и вспоминаю тот «билет»,
Вручённый нам когда-то «перестройкой»,
И сделавшей нам жизнь особо «горькой».


Ты лучше был меня

Ты лучше был меня,
Ты это знаешь,
Потом, судьбу кляня,
Ты уезжаешь.
Тебе и мама подсказала,
Что лучше уж уехать,
Чтоб избежать «скандала»,
Людского осуждения и смеха.
Ты был напуган так,
Что поспешил отбыть,
И предпочёл «общагу»,
Чем в той квартире жить.
Я и не предпринимала
Никаких усилий,
Поскольку для «скандала»
Нужны мне были силы.
Поэтому, дожив свой «срок» до сентября,
Зарплату получив,
Ты отбыл в Красноярск,
И очень был учтив.
Все люди при разводе
Стараются казаться
Гораздо благородней,
Чем могут оказаться.
И мы такими были,
Казались благородными,
Но очень невзлюбили
Друг друга разъярёнными.
И каждый показал свою «изнанку».
Стучать ты начинал
В квартире спозаранку.
Ты делал тогда мебель
Из досок привезённых,
И это было «хобби»,
Хотя ты был влюблён
В науку математику,
А также обожал
И музыку, и классику,
«Сороковушкой Моцарта» меня ты называл.
Тогда я не противилась
Твоим занятиям,
Но мне была противна
Гобсековская жадность.
Ты был гобсек, по сути,
Со страстью к накопительству,
Меня считал «до жути»
Ты склонной к расточительству.
Когда пила я кофе,
Заваривала чай,
Ты был, конечно, в «шоке»,
Всё время отмечал.
Ходил всегда с «авоськой»,
На всякий случай,
Торчал в кармане «хвостик» –
«Авоська» лучший друг твой.
Питался ты сметаной,
Картошкой, горьким луком,
Приученной так мамой,
С которой жил в разлуке.
Родители твои сегодня долгожители,
Живут ведь в Пятигорске,
В прекрасном климате,
И держатся геройски.
Им по сто лет сейчас,
И смерть их не берёт,
Прошли «и хлад, и глад»,
А жизнь их не сдаёт.
Богатые они
Вполне материально,
Но, думаю, несчастливы,
В моральном плане.
Сын далеко живёт,
У «чёрта на куличках»,
Не курит и не пьёт,
Но в жизни личной,
Я думаю, что он
Несчастлив тоже,
Хотя и окружён
Друзьями «сложными».
На этом завершу
Свой разговор большой,
Но очень я хочу
«Мир» заключить с тобой.


Нить Ариадны

Когда-нибудь ты вспомнишь обо мне
И обольёшься горькими слезами,
Теперь живёшь ты вдалеке,
Тебя не вижу я глазами.
Но чувствую – меня ты вспоминаешь,
«Нить Ариадны» существует между нами,
Она протянута была давно – ты знаешь,
И до сих пор она сохранна.
Ты очень рассердился на меня,
И даже был фактически взбешён,
Ходил ты «сам не свой» посреди дня,
Как будто был совсем ты отрешён.
Сначала «притирались» мы друг к другу,
Но я была капризна, своевольна,
Тем более, что «бывшая подруга»
Узнала наш «секрет» невольно.
Характер у тебя был очень сложный,
И с психикой не всё было в порядке.
Нам показалось: просто невозможно
И дальше так «сидеть на одной грядке».
Поторопились разорвать свой брак,
Но «нить», связующую нас, не разорвёшь,
Тем более, что всё не «просто» так –
Ты год ещё со мной в квартире проживёшь.
За этот год ни разу не возникло
Попыток для «сближения сторон»,
Тем более, что по семейной жизни
Был нанесён большой урон.
И ты уехал в город Красноярск,
Откуда ты когда-то и приехал,
С тех пор не вспоминала я тебя,
Пока не прочитала я в «инете», что там на кого-то вдруг наехал.

И тут я вспомнила подробности
Из омской жизни 50-летней давности,
Когда была «любовь», если угодно,
Между тобой и мной, но были «крайности».
Ты в Омске ездил на работу
На «велике», специально купленном,
Чтобы не ждать автобуса на холоде,
Но не была тебе я спутником.
А в «новых временах» ты пересел за «руль»,
И бизнесом, похоже, ты занялся,
Возможно, что «завёл» себе жену,
И твой расчёт по жизни оправдался.
А, может быть, и вовсе нет семьи;
Откуда я взяла, что она есть?
Возможно, перепутала с другим,
Ведь о тебе мне не было известий.
Но, честно говоря, тебя не спутаешь ни с кем,
Ведь ты и не похож ни на кого,
Хоть математика – одна из важных тем,
По сути, ты, скорее, инженер.

Не знаю, счастлив ты или несчастен,
Твои родители (а им по 100 уж лет)
Живут всё там же, в Пятигорске, жизнью «частной»,
Похоже, без особых «бед».
Как будто всё происходило лишь вчера,
Когда с тобой мы были в Пятигорске,
И там «та трещина» меж нами пролегла,
А уж когда мы оказались снова в Омске …
Не хочется мне больше вспоминать,
А хочется мне встретиться «вживую»,
Или, хотя бы точно знать,
Как ты живёшь и любишь ли другую.
Когда узнаю, успокоюсь я совсем,
Не стану больше думать о тебе,
Хотя не понимаю я, зачем
Мне возвращаться в «молодость» опять.
Ведь нет пути туда назад,
Есть только память, что нас возвращает,
А так бы каждый был бы рад
Вернуться в молодость, когда изнемогает.

Тяжёлым грузом жизнь легла на плечи,
И «чемодан без ручки» мы несём,
И ждём мы с «прошлым» новой встречи,
Когда совсем от жизни устаём.
Но в «прошлом» тоже было тяжело,
И шлейф протянут от него по жизни,
Не все его следы и замело,
А память наша своевольна и капризна.
Подобралась к нам «старость» незаметно,
А «молодость» так быстро миновала,
Мы как бы «прыгнули в неё из «детства»,
И жить осталось слишком мало.
В «конце пути» обычно вспоминают
Всю свою жизнь и всю свою судьбу,
И слёзы горькие обычно проливают,
Коль претерпели лишь «беду».
Мы, «Рыба» с «Раком»,
Были молоды, неопытны, наивны,
Хотя и подходили мы по Зодиаку,
Но брак нам оказался непосильным.
Моя вся жизнь была не так плоха,
В ней было много замечательных страниц,
И всё закончилось не так печально,
Хотя жила я не в «теплице».
На грунте грубом развернулась моя жизнь,
Она как будто мне была дана
Как некий «неразгаданный сюрприз»,
В конце концов, его я «разгадала».


Когда-то ты был дорог …

Когда-то ты был дорог, мной любим,
Когда-то я была тобой любима,
Нас омывал тогда Гольфстрим,
И наш союз непобедимый
Мог выдержать любые испытания,
Мы были молоды, сильны,
Произносили вслух мы заклинания,
И плыли мы на гребне той волны.
Но постепенно утихали бури,
Которые любовь в нас подняла,
И через год практически, в июле,
Мы разорвали в клочья все слова.
Развод произошёл спонтанно,
Из-за обиды обоюдной и глубокой,
В душе он лишь оставил, как ни странно,
Очарованье жизнью одинокой.
Потом мы больше года жили
В квартире как бы «коммунальной»,
Друг другу мы совсем «чужими» были,
И это выглядело очень странно.
Никто не мог понять, в чём дело,
Поскольку не имел инсайда,
Ни я, ни ты – мы так и не посмели
Раскрыть причину и рассказать всю «правду».
А «правда» не лежала наверху,
Она запрятана была под спудом,
Не стали предаваться мы «греху»
И «поливать помоями» друг друга.
Потом уехал ты в свой город Красноярск,
Откуда и приехал ты ко мне
В конце «семидесятых»,
Как муж к своей жене.

Наш брак короткий я не вспоминала
Потом десятки лет подряд,
А вот теперь я возвращаюсь,
Но «мысленно», как говорят.
Мы были искренни во всех тех эпизодах,
Когда любили, а потом возненавидели,
При заключенье брака и разводе,
Но «дальше носа» ничего не видели.
Теперь, всё вспоминая до деталей,
Когда уже ничто мне не мешает,
В восторге буду я едва ли,
Но жизнь «круги» свои всё совершает.
И возвращает память к временам,
Когда мы жили в одном городе с тобой,
Не знали «цену» всем словам,
Произносили их тогда наперебой.
Ты гордым был и непреклонным,
Хотя казался внешне очень гибким,
А я была капризной, своевольной,
При этом доброй, но обидчивой.
Назвав меня «сороковушкой Моцарта»,
Попал ты в сердцевину моей сущности;
Моя стремительность вся проявилась позже,
Когда я встретила второго мужа.
С тобою я была бы просто «девочкой»,
Которая сдружилась с «мальчиком»,
Которой просто «делать нечего»,
Как просто расставлять все пальчики.
Мой неудачный опыт в первом браке
Потряс меня ничуть не меньше,
Чем переезд в Сибирь во мраке
Из утопающей в огнях столицы.
Почти пять лет прошло после развода,
Когда случайно сердце я открыла
Тому, кто полюбил так безусловно,
И кого я в ответ же полюбила.
Но это уж история другая,
Она «перетрясла» меня совсем.
Оказывается я, себя не зная,
Могу быть лучшей из своих же «схем».

Ты главным стал моим укором

Мои глаза сегодня плохо видят
И тоже плохо слышат уши,
Но только вот обидно,
Что мысли душу мне иссушат,
Когда я вспомню о всех бедах,
Что я уже пережила,
Не об успехах и победах,
Когда «шли в гору» все дела,
А именно об испытаньях,
Свалившихся на меня,
В моих больных воспоминаньях
Сейчас я выберу тебя.
Ты главным стал моим укором,
С тобою связи больше нет,
И завершён был брак наш скорый,
Оставивший большой «секрет».
Он состоялся, но, по сути,
Затронул лишь духовный план,
А про физический забудь,
Его и не было тогда.
Теперь, всё это вспоминая,
Я не могу вообще понять,
Как мы могли, друг друга зная,
В какой-то брак вообще вступать.
Нам наш «союз» принёс невзгоды,
Хотя надежды тоже были –
Примерно первые полгода
Друг друга просто мы любили.
А через год сломалось всё,
И стали мы совсем чужими,
И не дало нам ничего
Ни получение квартиры,
Ни удивление друзей,
И ни родительские слёзы
(Они-то жили «без затей»),
Ни предстоящие угрозы.
Сказал ты мне «в сердцах» тогда:
«Вы мне испортили всю жизнь!»,
И я запомню навсегда
Тот самый жизненный «сюрприз»,
Который ты мне «подарил»,
И от которого я в шоке
Была потом совсем без сил,
И много вынесла «мороки».
Ты называл себя гобсеком,
И им, по сути, ты и был,
А также был ты «дровосеком»,
Поскольку мебель мастерил.
А я была «сороковушкой»*,
Как ты меня тогда назвал;
Тогда ты был, конечно, «душкой»,
Но вот меня «не догонял».
Сначала я тебя жалела,
И «обливалось сердце кровью»,
С тобой столкнувшись, обомлела:
Ты не повёл тогда и бровью.
Развод был обоюдоострым,
Мы оба впали как бы «в транс»,
И даже мысли о «погосте»
Мне приходили там не раз.
Потом ты даже защитился,
А я второй раз вышла замуж,
Ребёнок в браке том родился,
Но глубоко засела рана.
Она свербит и до сих пор,
Хотя прошло почти полвека,
Ты «вечный» для меня укор,
Подобного нет человека.



* Сороковая симфония Моцарта.

Не судьба

Я знаю, что ты никого не любишь,
Возможно, что любил ты лишь меня,
Теперь ты никогда уже не будешь
Так веселиться в середине дня,
Как было это в нашем браке,
Когда приехали мы в Пятигорск,
Теперь сижу я и во мраке
Всё вспоминаю незабываемый тот год.
Тогда любил ты лишь одну меня,
И вряд ли ты потом кого-то полюбил,
Теперь я вспоминаю лишь тебя,
Поскольку стал ты очень мил.
С тех уж минуло почти полвека,
Когда мы познакомились с тобой,
Я не встречала больше человека
С такой изломанной судьбой.
Ты к 27-ми своим годам
Прошёл серьёзную «закалку»,
Уехал из Москвы ты в Красноярск
И проявил большую ты смекалку.
Мы в Омске встретились с тобой
На Новый год, в конце «семидесятых»,
Была я в те края занесена судьбой
После защиты диссертации.
Мне было тоже 27 лишь лет,
Казалось, что вся жизнь там впереди,
Купила свой в Сибирь «билет»,
Застряла там надолго, как и ты.
Мы были предназначены друг другу,
Судьба нас не случайно и свела,
Тебе нужна была подруга,
Которая тебя «с ума свела».
Мне нужен был тогда «муж-мальчик»,
Которым можно было «помыкать»;
Когда ты возражать мне что-то начал,
Я начала «свои права качать».
И получилось всё так глупо,
Поскольку оба были инфантильны,
А результатом стала лишь разлука,
И брак наш оказался лишь фиктивным.
Всех огорошили своим разводом –
Друзей, родных, знакомых и коллег,
Никто не ожидал от нас «такого»,
И это можно вспоминать хоть целый век.
В депрессию мы впали оба и надолго,
Прожили ещё год в одной квартире,
Хотел остаться ты там под любым предлогом,
Пока родители тебя не убедили
Уехать в Красноярск обратно,
Как только там освободилось место.
«Слинял» ты тихо, вероятно,
И это было всем так интересно.
Потом уже и Брежнев умер*,
И «перестройка» началась**,
И громко прозвучал наш зуммер –
Страна всерьёз тогда «за ум взялась».

Что было в промежутке в 40 лет,
Могу сказать я только про себя,
Но не могу я дать ответ
О том, как жизнь сложилась у тебя.
Возможно, эти годы «перестройки»
И до начала «девяностых»,
Тебе и было очень горько,
А, может, жизнь твоя прошла и без вопросов.
Что было дальше там с тобой,
Могу предположить, но не имею чётких знаний;
Я думаю, что стал ты лучше жить
В тех 90-х, в плане материальном.
Тогда пришла пора таких гобсеков,
Каким ты был ещё в «семидесятых»,
Которые вложили свои средства
В тот красноярский бизнес всем известный.
Но вижу я, что не пошёл в науку,
В отличие от «друга» нашего из Омска,
Который сблизился со мной после разлуки,
Женившись, впрочем, на своей студентке.
Конечно, защитил ты диссертацию,
Но, думаю, что бизнесом увлёкся.
Хотя, возможно, всё это фантазии,
На самом деле, было по-другому.

Была я сорок лет назад
Вовлечена совсем в другую жизнь,
А в 90-х, как и многие тогда,
Пыталась строить «личный парадиз».
В конце 2000-х попала в «личный ад»,
Когда пришла пора платить по всем счетам,
Когда закончился демократический «парад»,
Тогда начался и возврат.
Я потеряла мужа, ориентир,
Осталась с дочерью вдовой,
Исчез куда-то в один миг
И весь мой деловой настрой.
17 лет я бьюсь, но всё напрасно,
Как «рыба» я «об лёд хвостом стучу»,
Теперь мне абсолютно ясно,
Что до тебя теперь не докричусь.
Не слышишь ты меня в своей дали,
И никогда ко мне ты не вернёшься,
Как будто ты давно погиб,
На самом деле, ты живёшь.
И живы до сих пор родители твои,
Столетние, но «всем смертям назло»,
Они проводят свои дни
В том Пятигорске,
Где мне быть когда-то повезло.
Жалею ли теперь о расставанье?
Конечно, да, оно далось мне тяжело.
Конечно, нет, я получила знание,
Которого с тобой быть не могло.
Ты счастлив иль несчастен – я не знаю,
Мы оба получили по «заслугам»,
А ведь когда-то мы с тобой дерзали
И делали всё друг для друга.
И был мотив у нас определённый,
Поскольку оба были влюблены,
Но были мы тогда совсем «зелёные»,
К тому же оба были мы «больны».



* Ноябрь 1982 года.
** Апрель 1985 года.



Письмо старому другу

Привет, мой «старый друг»!
Как ты живёшь теперь?
Каков твой нынче «круг»
После былых потерь?

А я живу так тихо,
Почти что в одиночестве,
Всех «разогнав» так лихо,
Ну, не считая дочери.

Когда-то мы с тобой
«Супругами» ведь были,
И жили мы семьёй,
И крепко мы дружили.

Потом мы разошлись.
Причина нам известна.
Во взглядах не сошлись?
Да, нет, не интересно.

Живёшь ты далеко,
В суровых тех краях,
Похоже, не легко,
Не легче, чем здесь я.

Возможно, ты имеешь
Семью, детей и внуков,
Возможно, ошибаюсь –
Проводишь время в «скуке».

Не знаю, не буду отрицать.
А мне вот «не везёт» –
Последние лет двадцать
Куда-то вниз несёт.

Не знаю, почему так,
Но знаю лишь одно,
Что если было «утро» –
Другого не дано.

Тогда мы были молоды,
Конечно, были глупыми,
И каждый раз всё снова
Теряли мы друг друга.

Других мы находили,
И даже были счастливы,
Но в сердце сохранили
Друг к другу мы причастность.

Ну, что грустить об этом
Теперь, на склоне лет?
Лишь дружеским приветом
Мне станет твой ответ.

Но вряд ли ты ответишь
И вспомнишь обо мне,
Скорее, не заметишь
Ты в суетливом дне

Моих переживаний уже теперь,
И вряд ли ты раскроешь
В разбитом сердце «дверь»;
Скорей, плотней закроешь.

Среди потерь в судьбе
Стоишь на первом месте,
Хотя я дважды (верно)
Была невестой.

И дважды я была
Женою двух мужчин:
С одним я разошлась,
Другого схоронила.

Тебя я вспоминаю
Последние три года,
Я даже и не знаю,
Откуда вся тревога.

Возможно, это ты
Меня опять вдруг вспомнил,
Но ты же не простил,
И «зло» запомнил.

Не злись ты на меня,
Ведь я тебя простила,
Потом была семья –
Я дочь растила.

Не гоже нам считаться
За прежние «ошибки»,
Пора себе признаться,
Что просто они были.

Исправить их нельзя,
Хотя бы потому,
Что было всё не зря.
Попав в «тюрьму»,

Любой из нас поймёт,
Что истинно «свободным»
Не может быть никто,
Такого нет в природе.

Зависимы в семье
Все люди друг от друга,
Ни мне и ни тебе
Не вырваться из «круга».

Ты был так одинок,
И я была такой же,
Наш «брак» был без «порока»,
Что было и тревожно.

Расстались мы «врагами»,
Казалось, на всю жизнь,
Но став уж «стариками»,
Пора бы и забыть.

Не знаю я, зачем
Всё так произошло,
И что было затем?
Как будто бы назло.

Но годы пролетели,
Почти полвека минуло,
Мы оба постарели,
Так что, прости меня.

Хороший человек ты был,
«Хороший малый»,
А я тебя простила
Давным-давно, пожалуй.


Если ты умеешь жить

Сердце мне подскажет точно,
Чтоб не быть мне одиночкой,
С кем я дальше буду жить,
И судьбу свою делить.

Много лет уже прошло,
Но не всё ещё ушло,
В сердце след ещё глубокий,
Ты же, видно, одинокий.

Много лет жила прекрасно,
Было всё предельно ясно,
Но потом всё провалилось,
Когда мужа я лишилась.

Жить мне в звании «вдовы»
Надоело. Я сняла с своей главы
Чёрный траурный платок,
И упёрлась в «потолок».

И теперь я вспоминаю
Только первый брак, и знаю:
Хоть закончилось всё «скверно»,
Было всё закономерно.

Потянуло нас друг к другу
Вовсе не от испуга,
И симпатия возникла
Не тогда, когда привыкли,

Поразила она сразу,
Как инфекция, «зараза»,
В острой форме, как обычно,
Хотя было непривычно.

Не готовы мы, однако,
Были оба к тому браку,
Инфантильны оба были,
Хоть друг друга полюбили.

Разошлись довольно быстро,
«Ненависть» была неистовой.
От любви, как говорится,
Шаг всего, чтоб превратиться

Из «любимых» во «врагов»,
Никаких не надо слов.
Чтобы это всё понять,
Надо просто испытать.

И потом почти полвека
Не общаться с человеком;
Он тебе был самым близким,
Но «упали слишком низко».

И почти на склоне лет
Вспомнила про тот «билет»,
Что мне в молодости выпал,
А потом он был забыт.

Вот теперь я это вспомню,
И квартиру ту двухкомнатную,
Что мы вместе получили,
И ещё там год прожили

После нашего развода.
Итого – почти три года.
И потом я очень долго
Говорила «монологом».

И ещё почти три года
«Выставляла за порог» я,
И жила совсем одна.
В унисон жила страна.

А в году восемьдесят пятом
(40 лет прошло, ребята!)
Встретила я мужчину,
Начала свой путь с ним длинный.

Много лет не вспоминала
(43 – я подсчитала)
Я о первом своём браке,
Но жила я не во мраке.

Была занята «делами»
(Не расскажешь всё словами),
Но вот года три назад
Получила я «возврат»

К моей молодости бурной,
Иногда совсем «безумной».
Жизнь моя в Санкт-Петербурге –
Повод вспомнить мне о «друге»:

О поездке в Ленинград
(46 лет назад),
Путешествии на юг,
В Пятигорск, где жил мой «друг»,

А точней сказать, родители
И традиций всех хранители.
Сам же он жил в Красноярске,
В городе довольно ярком.

И туда же он вернулся,
Омск ему не приглянулся.
Но недавно я узнала,
Что судьба его «сковала»

С этим городом «навечно»,
Где прожил он обеспеченно,
Как могу предположить,
Ведь всегда «умел он жить».

Я, конечно, очень рада –
Получил он все «награды»,
Что возможно получить,
Если ты «умеешь жить».

Милый друг

Мой «милый друг»,
Ну где же ты застрял?
Исчез так вдруг,
Ни слова не сказал.

А я ждала всё время возвращения,
И, невзирая на конфликт,
Я даже приготовила прощение,
Но повод так и не возник.

С тех пор тебя не слышно и не видно,
Хотя увидеть очень хочется,
И так бывает мне обидно,
Особенно в моменты одиночества.

Зачем расстались мы с тобой?
Затем ли, чтоб вообще не встретиться?
И что там был за «разнобой»,
Или мне всё мерещиться?

Ты мог бы мне помочь,
Особенно сейчас, в отсутствии опоры,
Поскольку взрослая уж дочь
Не обещает помощи мне скорой.

А много ли родителям своим
Ты помогаешь добровольно,
Они теперь совсем уж «старики»,
И каждому по 100 лет сегодня?

Живёшь не с ними, судя по всему,
А очень далеко от Пятигорска,
В таёжном Красноярском ты краю,
А им осталось жить совсем немножко.

А я живу в Санкт-Петербурге,
Что был когда-то Ленинградом,
На родине твоей матери,
Которая пережила Блокаду.

Мой «милый друг» – к тебе я обращусь
Таким интимным словом,
Но только очень я боюсь,
Что «проклял» ты меня сурово.

А если и простил – не до конца,
Иначе б объявился ты давно,
Послать к тебе «гонца»
Могу я только мысленно.

Но вряд ли ты услышишь мой призыв,
Почти полвека мы в разлуке,
Прорвётся вряд ли твой «нарыв»,
И только лишь от «скуки».

Прощай, мой милый друг,
О встрече не мечтаю,
Не будет «чуда» вдруг,
Реально мыслить я предпочитаю.