Судьба Чайковского. 185-летию посвящается

Вот он, хрустальный мальчик, у рояля.
(его в семье с любовью звали Пьер).
В нем каждый звук, как рана, замирает
Или мечта желанья отогреть.

Так нежен, что от взгляда, от печали
Могла б разбиться хрупкая душа.
Так Петербург вдруг сумраком пронзала
Великих северных ночей гроза.

Пётр отогрел свое живое сердце
В зеркальных водах ледяной Невы.
Но был ему приют и не в столице
Холодный блеск, а край родной земли,
Где в Подмосковье мило пели птицы
И задавали ритмы голосить.

В тиши усадьбы, под парчовой кроной,
Где сосны пахнут, как янтарный мед,
Петра окутывал своим покоем
Родного неба звёздный небосвод.

И возвращался он, как муж, усталый,
Неся триумф, с далёких городов,
Под сень берёз, в деревню, к идеалам,
В тот край восторга и душевных слёз.

Его балетов сказочные краски,
Любви полётов лебединый стан.
Щелкунчик смело сбрасывает маску,
Хрустальным звоном опьянив сердца.
 
Так Пётр Чайковский колесит по миру,
От Альп до Наполи лежит его маршрут.
И музыкальная летит лавина,
Неся сакральные значения минут.

Когда же Патетическая грянула
Над сценой, как прискорбия печать,
То, встретив в зале ропот неба хладного ,
Заставила творенье замолчать.
 
Но девять дней. Всего лишь
Девять дней прошло
И гения покинула душа.
Вспять не воротишь время,
Вдаль оно ушло.
Но "Гениально!" - зрители кричат.

Мы слышим всё, что ласково касалось
Души маэстро, радужные сны
Его весны навеки прописались,
В волшебных звуках лир отражены.

И Петербург застыл, навек любуясь,
Хранит Петра печальный силуэт.
Сад в Подмосковье замолчал, нахмурясь,
Вбирая в вечность музыки портрет.

Хрустальный Пьер, взращенный
Грозным градом,
Его сюжет навек запечатлен.
В его "Прощай", в его души усладах
Мелодии полёт пронзает тлен!