Игрок

Он поставил чашку с ароматным кофе на стол и, откинувшись в кресле, бросил взгляд в окно. В саду давно уже уснули деревья и прижавшиеся к деревянной ограде старые кусты смородины. Луна, подпрыгнув над крышами, молча наблюдала, как с неба скатываются звезды, следила с высоты за порядком и тишиной. Расплескавшись по серебряным крышам, она не спешила прятаться в тучах или притушить свой свет.
Кругом царила тишина. И только из наушников доносилась какая-то мелодия - такая знакомая и близкая, что казалась забытым воспоминанием из другой Жизни.
Мессенджер подмигнул зеленым глазом. Олег вырвался из объятий кресла и ткнул курсором в светящийся значок на мониторе.
Он и сегодня возился до полуночи в своей полутемной комнате с приоткрытым окном в сад. Со стороны комната напоминала большой аквариум, залитый тусклым светом луны, в котором медленно бродила тень. Это был Олег. На столе, как и у всякого программиста, - всего понемногу: кружка с давно остывшим и недопитым кофе, какие-то приспособления для ноутбука, кабели, шнуры, пара жестких дисков на самом краю. Слева маячила подпертая треногой видеокамера. Едва заметный, подслеповатый красный глазок иногда подмигивал, намекая, что запись продолжается - мол, не забудь выключить.
«Ну, вроде все», - поднявшись из-за стола, сказал сам себе Олег и заглушил ноутбук.
В комнате стало тихо. За окном в саду - ни шороха, ни звука. Угасла и LED-лента, едва испускавшая голубой свет над книжной полкой. Воцарилась темнота. Луна, раздвинув тучи, с холодным любопытством заглядывала в окно, продолжая подсматривать за всем, что происходило в саду и в комнате Ника. Она небрежно разбросала по паркету жидкий, голубоватый свет и уселась напротив окна. На стенах застыли вялые, едва заметные тени. За окном уснула ночь.
Вдруг раздался едва слышный скрип. Олег подошел к окну и вгляделся в темноту. Цветные лампочки на деревянных перегородках, выглядывая из-под уснувших кустов, косились тусклым светом. Снова воцарялась тишина, слишком глубокая, чтобы быть естественной. В домах по соседству давно ослепли окна и погасли фонари. В этот поздний час не спали только соседские коты да ежи в кустах. Они бродили по ночным дворам, как настоящие хозяева тьмы. И только они могли позволить себе душераздирающие крики и подозрительные шорохи в столь поздний час…
Олег еще раз посмотрел в окно и развернулся, чтобы выйти. За спиной, в саду, что-то хрустнуло, зашевелилось. Он обернулся. Чьи-то светящиеся глаза прицелились в него прямо снизу, из-под ног… Олег резко отпрянул от окна. На перекладине старого карниза, под самым стеклом, сидел соседский кот и нагло сканировал полуночника. От того, что луна окатила кота необычным голубым светом, тот показался взъерошенным неоновым чудищем, попавшим под высокое напряжение.
- Фу ты, черт, - выдохнул Олег и, вернувшись, захлопнул окно на замок. На всякий случай он еще раз оглянулся. За стеклом по-прежнему дремала ночь. Но что-то в этой дремоте было теперь неестественным, притворным.
Теплый душ ненадолго успокоил нервы и повалил в постель. Утром, когда солнце уже выкатилось из-за горизонта, Олег, насладившись чашкой ароматного кофе, почти вбежал в свой так называемый аквариум. И тут он увидел: камера все еще работала. На треноге, умирая от тоски в полном одиночестве, тускло светился ее красный глазок.
- Ох, блин, надо же было так лохануться, - выключая аппарат, буркнул он себе под нос. - Батарея почти сдохла.
Подумав о реанимации техники, он уселся за стол и бросил взгляд в окно. Солнце ласкало верхушки домов, скатывалось с веток деревьев на траву… Воробьи, весело делились впечатлениями о прошедшей ночи и строили планы на свой птичий день.
Запивая солнечное утро бразильским кофе, Олег аккуратно извлек из камеры карту памяти, на которой заснула ночь…
Вытянувшись в кресле и закинув руки за голову, он из любопытства решил глянуть, что же сохранилось в цифровом мраке. Черный экран, слизывающий данные с карты, транслировал пустоту. Олег словно смотрел в бездну. Потягивая горячий кофе, он занялся подключением жесткого диска к ноутбуку, краем глаза следя за монитором. Он уже был почти уверен, что карта пуста, как и его опустевшая чашка… Но вдруг в тишине комнаты что-то нервно бзыкнуло из монитора - «Бззззыыыть!» Звук тут же потерялся в темноте, будто его кто-то проглотил.  Олег резко развернулся к экрану! На нем по-прежнему зияла сплошная угрюмая картина Малевича - «Черный квадрат».
Но звук, без сомнений, шел с карты. Сердце заколотилось где-то в горле. Он пролистал запись назад и усадил себя напротив черного экрана, затаив дыхание. Прислушался и стал ждать.
Через мгновение тот же странный звук повторился - короткое, сухое искрение, будто где-то в самой записи случилось замыкание. И тут он заметил: на черном квадрате, с правого угла в левый, кто-то резко провел краем белого мела едва заметный штрих. След, очень похожий на исчезающий, пушистый след реактивного самолета в июльском небе, - мелькнул и растворился. Как падающая звезда. Только звезды падали вниз. А этот след - рассекал тьму горизонтально. Делили ее на пополам.
- Что это? - удивленно прошептал Олег, и голос его сорвался. - Что это было?
Широко раскрыв глаза, он впился взглядом в монитор, пытаясь найти причину внезапно сжавшегося в комок страха. Мурашки, холодными колючками вцепившись сначала между лопаток, разбежались по всему телу. На экране снова повисла темнота.
И снова звук. И снова - та же молния-полоска. Он вздрогнул, вжавшись в кресло. И тут из темноты начали проявляться силуэты. Неразборчивые, прозрачные, похожие на огрызки искаженных фигур. Они были воздушными, легкими, как дым, и зависали над полом, бесшумно скользя по комнате. Он увидел, как они, покружив, направились в спальню. Потом, потанцевав над его кроватью и поиграв со шторами, улетели в приоткрытое окно… Олег не верил своим глазам. Но на мониторе он ясно видел себя, мирно спящего под легким одеялом. Тени уже скрылись в ночном саду.
- Этого не может быть, - пробормотал он, с трудом отрывая взгляд от экрана и глядя на настоящее, солнечное окно. - Мерещится…
Он хотел было стереть эту ночную галлюцинацию, как вдруг взгляд его упал на ковер у кровати. Туда, где он только что стоял босыми ногами. От окна через всю комнату к самому креслу, в котором он сейчас сидел, тянулась цепочка едва заметных, влажных следов. Следов босых ног. Его ног. Но он же не ходил туда с момента пробуждения? Холодный ужас, ледяной и неумолимый, сковал его. Медленно, с трудом поворачивая голову, он посмотрел на монитор. Запись подошла к концу, и экран снова стал черным. Идеально черным. Но в этой черноте, как в зеркале, он увидел свое отражение. А за своим отражением, в глубине комнаты на записи, стояла его же кровать. И на ней, под одеялом, лежало неподвижное тело. Его тело.
И тут в черном зеркале монитра его собственное отражение обернулось и посмотрело прямо на него из мира записи. Уголки его губ поднялись в беззвучной, жуткой и кривой улыбке. А с кровати на фоне приподнялось бледное, спящее лицо. Его лицо. Оно медленно открыло глаза. Они были пустыми и абсолютно черными.
Из наушников, все еще лежавших на столе, снова донеслась та самая знакомая мелодия. Та, что он слышал прошлой ночью. Только теперь он понял - это был похоронный марш. И в этот миг из спальни донесся тихий, но отчетливый скрип кровати.