Под баньяном

Что бы там ни было, мы вернемся назад.
Можешь спокойно биться на то об заклад
с каждым, из жлобства не верующим, фомой.
Мы обязательно снова войдем домой,

меряя стены, ведущие в коридор.
Раньше нам истинно нравился Кьеркегор,
а вот сейчас как-то праведней Бодрийар,
пусть и швыряющий нас в безнадеги яр.

Впрочем, не буду нырять в философский бред.
Мой-то уж точно не будет висеть портрет
в зале с колоннами между таких же рож,
с коими всякий душевнонегожий схож.

Там, за окном, расплескали декабрьский хлад.
Знаешь, никто здесь, наверно, ему не рад,
ибо и так заморозила дух война,
тыча спиртягу в ладошку замест вина.

Кресло стареет. Совсем потускнел камин.
Помню, за мной увязался один брамин
где-то в Бангкоке, и что-то кричал мне вслед,
будто пытался со мной передать привет

трем обезьянам - владычицам обезьян,
влезшим удава по прихоти на баньян,
выросший в центре Калькутты. Конечно, я
не согласился. На кой мне чужой бурьян

на побелевших от снега полях зимы.
Как-то с полуденной тенью ходили мы
пьяными в доску, меняя неровный шаг
в ритме, которого требовала душа.

Эта прогулка мне врезалась в память. Ей
я благодарен за несколько дивный дней,
прожитых после с похмелья в ладу с собой.
Рядом шептал мне о фазах Луны прибой,

а вдалеке, горизонтом событий став,
возле баньяна шипел о своем удав,
разом простив мне примата дурную суть.
Нужно, пожалуй, наведаться как-нибудь

в эту Калькутту. Закинуть ему жратвы
как благодарность за предков, среди листвы
корни искавших. Я против таких идей,
но, постоянно морочась среди людей,

я принимаю рептилии взгляд на мир,
жутко похожий на старенький сувенир
из посещенных иллюзии ради стран,
где вместо чая всегда подают айран.

Все - повторение? Да. Только, мне повтор -
это не камень с грядущего странных гор,
что возвышаются днем, исчезая в ночь.
В ступе намерений завтрашний миг толочь

можно, конечно, да только Какой здесь прок?
Все мы шагнем у финала за свой порог,
выпросив рай по дороге в безличный ад,
чтобы вернуться однажды к себе назад.