Надоело всё

После сытой заграницы
Окунуться в нищету,
Тут любой бы с горя спился,
Даже любящий страну.

Там отели, рестораны
И в ночи рекламы свет.
Тут идейные капканы
И подвыпивший поэт.

Что писать, когда чернила
В "Англетере" не найти?
До стихов тогда ли было?
Тупиковы все пути.

Делят власть. Народ не знает,
Как в России выживать.
Тот, кто это понимает,
Знает: смысла нет писать.


Александр Воронский вспоминал, как поэт Сергей Есенин говорил:
— У меня ничего не осталось. Мне страшно. Нет ни друзей, ни близких. Я никого и ничего не люблю. Остались одни лишь стихи. Я всё им отдал, понимаешь, всё. Вон церковь, село, даль, поля, лес. И всё это отступилось от меня.

Василий Наседкин говорил про одну из последних встреч с Есениным: «Вид у него был ужасный. Передо мной сидел мученик. „Сергей, так ведь недалеко до конца“. Он устало, но как о чём-то решённом, проговорил: „Да… Я ищу гибели“. Немного помолчав, так же устало и тихо добавил: „Надоело всё“».

Клюев сказал после посещения Есенина: «…одна шкура осталась от человека».

У Сергея Есенина и старт был ранний, и рывок быстрый, и надрыв жёсткий, и финал — им самим предопределённый. У поэта было органическое, природное понимание нужного и лишнего. За свои тридцать лет по количеству путешествий и ярких впечатлений он опережал любого человека, прожившего долгий век.