Рильке. Пять стихотворений, ч. 2. Новая редакция

Преходящесть

Зыбкий песок часов. Непрерывность усадки
не так давно освящённого дома.
Жизнь преходяща. Уже кирпичную кладку
столбы не держат и угол надломлен.

Но разрушение разве печальней фонтана,
что возвращается в зеркало вечным мерцаньем?
Так сохраним себя меж струй неустанных,
пусть переменчивость примет нас в своё созерцанье.

За чтением

Давно читал я. С середины дня
хлестало в окна струями дождя.
Не слышал я, как ветер выл окрест:
я вжился в текст.               
Разглядывал листы, как будто лица,
они задумчиво тускнели в полутьме,
и время словно медлило во мне.
Но вот внезапно вспыхнули страницы,
и среди сутолоки слов в огне:
то вечер... вечер всюду стал светиться.
Ещё я не выглядывал в окно,
а нити длинных строк уже порвались,
и все слова поспешно разбежались...
Мне стало ясно: облака распались,
в листве садов сияет свет небес;
а напоследок солнце показалось.

Вот летней ночи время настаёт:
к вечерней службе люд начнёт сходиться,
и оживляются светлеющие лица,
и странно значимым вдруг возомнится
то малое, что в них ещё живёт.
И если подниму я взгляд от книги,
не удивлюсь, как стало всё большим.
И там, снаружи, и во мне возникнет
мир безграничный и слиянье с ним;
но это высшей степени достигнет,
когда глаза мои вберут предметы
во всеохватности громады этой.
Земля, обнявшись тесно с небом бледным,
перерастёт себя в угасшем свете,
и первая звезда как дом последний.

Осенний день

Господь, у лета очень долгий срок.
На солнечных часах тень удлинить бы,
пустить долинный ветер на порог.

Наполни сочностью последний плод,
дав тёплых дней ещё хотя бы пару,
чтобы хватило сладкого нектара
для терпкого вина на целый год.

Бездомный так и не построит дом,
для суеты отшельник непригоден,
он чтеньем и писаньем полнит годы
и, листопадом ветреным влеком,
всё по аллеям отрешённо бродит.

Блуждающие огни 

Есть нечто общее у нас
с огнями на болоте.
Двоюродных бабулек вроде…
Всё больше видеть каждый раз

меж ними и мною семейную связь
дано лишь мне одному:
то бросок, то прыжок, то вперёд, то вспять
не повторить никому.

Я тоже там, где не встретишь дорог,
во мгле, что может страшить,
и себя потухшим увидеть бы смог,
стоит лишь веки прикрыть.

Жалоба

О, как всё навсегда
ушло, не прощаясь.
Я знаю, что звезда,
которой я восхищаюсь,
мертва уже тысячи лет.
Вижу, как лодке вослед
взметнулась волна,
что-то тревожное я услышал.
И песня часов слышна
всё тише...
В каком это доме?
Я мог бы из сердца выйти, и что мне
стоит шагнуть в большое небо.
Молиться мне бы...
Одна из всех звёзд должна
на деле быть живой.
Я верю, я вижу
над головой
она одна,
как белый город, видна
на самом конце луча, в небесах.