Глава 4. Звонок и цветы

Прошла неделя. Нина почти перестала ждать вестей от Джульетты. Опыт подсказывал: клиенты либо возвращались с новой, ещё более витиеватой проблемой, либо исчезали навсегда, поблагодарив «за всё» и погрузившись обратно в свой омут, уже без надежды на помощь извне.
Но с Джульеттой было иначе. В день сеанса Нина, провожая её к двери, в последний момент обернулась и сказала – не как предсказание, а как констатацию энергетического факта:
– Он вернётся. С цветами.
Джульетта в тот момент лишь горько усмехнулась, вытирая слёзы. «Он уже три года не приносил даже ромашки с газона», – прошептала она и вышла, не оборачиваясь.
Слова Нины были основаны на том, что она увидела во время очищения. Сняв внешний сгусток чужой зависти, она ослабила одно из звеньев в цепи, связывающей эту пару – звено общего негативного фона, который оправдывал его побеги и её страдания. Освободившееся пространство, пусть на миг, должно было заполниться чем-то иным. Чаще всего — памятью. Памятью о чём-то настоящем, что было до всего этого кошмара. И для мужчины, который не умел и не хотел говорить, самым простым языком памяти были действия. Банальные, стереотипные, но безошибочно читаемые. Цветы.
Нина не ожидала, что это случится так скоро.
Вечером раздался звонок. Не сообщение, а именно звонок – настойчивый, нервный. На экране – номер Джульетты.
– Алло? – ответила Нина, приготовившись к новой волне отчаяния, к крику: «Он не изменился! Он снова проиграл!».
Но в трубке царила странная, оглушительная тишина. Не пустая, а наполненная. Потом послышался прерывистый вдох.
– Ниночка… – голос Джульетты был не громким, а каким-то… приглушённым от избытка чувств, которые не находили выхода. – Цветы.
Нина замерла.
– Он… сегодня вечером пришёл. Стоял на пороге, мял в руках ужасный, смятый букет роз из ближайшего ларька. Говорил, что не знает, что на него нашло. Что вдруг вспомнил, как мы выбирали обручальные кольца, и ему стало… стыдно. – В её голосе послышались слёзы, но это были не слёзы отчаяния. Это были слёзы потрясения. – Он не просил прощения. Не обещал исправиться. Он просто… принёс цветы. И сказал, что будет ночевать дома.
Она замолчала, и Нина слышала, как на том конце провода дрожит её дыхание.
– Я не знаю, что это значит, – выдохнула Джульетта. – Это начало? Или просто ещё один эпизод? Он не пил. Кажется, не пил… Но он вернулся. С цветами. Как вы и сказали.
– Это значит, что пространство вокруг вас перестало быть ядовитым, – тихо ответила Нина. Она не испытывала триумфа. Она чувствовала острую ответственность. Потому что этот первый шаг был самым опасным. Он давал ложную надежду на «волшебное исцеление». – Теперь в этом чистом пространстве вам двоим предстоит разобраться с тем, что осталось. С долгами. С недоверием. Со страхом. Цветы – это знак. Не решение.
– Я знаю, – неожиданно твёрдо сказала Джульетта. – Я… не бросилась ему на шею. Я взяла цветы, поставила в воду. Сказала «спасибо». И мы… молча поужинали. Было неловко. Страшно. Но не было той грязи. Той тяжёлой, липкой злости, что висела в воздухе раньше.
Она помолчала.
– Ниночка, – снова произнесла она, и в её голосе прорвалась та самая, первая, ещё детская искренность, которую так долго перекрывали истерики и фантазии. – Я тебя люблю. За то, что дала мне этот шанс… почувствовать разницу. Между жизнью в кошмаре и жизнью… просто в проблеме. Проблему можно решать. А кошмар… в нём можно только задыхаться.
Эти слова, это «люблю», сказанное не как признание, а как благодарность за спасение от утопления, тронули Нину глубже, чем она ожидала. Клиенты редко благодарили её за правду. Чаще – за временное облегчение. А здесь женщина благодарила именно за жёсткость, за отнятие костыля иллюзии.
– Не любите меня, – мягко, но строго сказала Нина. – Любите ту себя, которая сегодня вечером смогла не закатить сцену, а просто поставить цветы в воду. Любите детей, которые спят сейчас, возможно, чуть спокойнее, зная, что папа дома. А его… постарайтесь пока не любить и не ненавидеть. Постарайтесь увидеть. Таким, какой он есть сейчас. И решить, что вы можете с этим сделать.
– Я постараюсь, – пообещала Джульетта. И в её голосе впервые зазвучала не наигранная, а тихая, взрослая сила. Сила того, кто сделал первый шаг из ада в чистое поле, пусть и заминированное.
Они попрощались. Нина положила трубку и долго сидела в темноте, смотря на огни города.
Цветы. Такой простой, такой банальный символ. Но для Джульетты они стали первым якорем в реальности. Не вымышленные стихи от Ромео, а реальные, немного пожухлые розы из ларька от запутавшегося, слабого человека, который всё же сделал шаг навстречу.
Это не была победа. Это было начало настоящей работы. Самой сложной. И Нина понимала, что её роль здесь, возможно, закончена. Она дала импульс, расчистила поле. Дальше – быт, терапия, сложные разговоры, возможно, срывы и новые долги. Жизнь.
Но сегодня, в этот тихий вечер, одна женщина по имени Джульетта не плакала в подушку, глядя на пустую половину кровати. Она смотрела на дешёвые розы в вазе на кухонном столе и, возможно, впервые за долгие годы дышала – не воздухом сказки или кошмара, а простым, тяжелым, но своим воздухом.
А это, как знала Нина, иногда и есть самое большое чудо. Не тогда, когда приходит принц. А когда уходит туман, и ты наконец видишь дорогу под ногами. Куда идти – ещё предстоит решить. Но хотя бы видишь, что она есть.