России

На поле пшеничном во сумерки тихие, тайные
Ветер колосья ласкал и игрался с моими кудрями –
Я помнил тогда, как в былые года урожайные
Мы с Тобой – меж стеблей, а они – между нами.

И нагие щекочет колени трава золотая, лучистая.
Солнце висит, оголяя пред взором моим Твою шею.
И Ты молода и кожа есть пепельно чистая –
Этот цвет я когда-то над рожью печальной развею –

Ведь об этом просила меня в те Ты дни голубые.
То желанье мне есть столь беспечное, страшное –
От Тебя же невинной такое услышал впервые.
Но приказ – есть лишь он, в этом – что-то отважное.

Хорошо, будь по твоему – смерть ради жизни.
Молчаливые, хрупкие сумерки в сей странный час
Мне являют светила – те словно бы вишни –
А те в свою очередь – кровь, что на нас:

На рубахе моей – только высохший сок моих членов,
На ноге же Твоей – алый сок из пореза недавнего.
Ты бела, Ты в тумане таком же; неведомых генов.
Хоть серпом Ты и ранишь себя, но все же – славная...

Я к Тебе сквозь солому сухую иду – одноногий, убитый
И мне кажет себя яркий день вместо бледности ныне.
Но ведь я пригвожден, я стою на приколе – прибитый.
И Ты мыслишь об мне, как о чьей-то былине.

Я – один, нас же были огромные рати – так много!
Верно ты позабыла о прошлом – и к счастью!
Я тоже – я дух из обычных – направился к Богу,
Чтоб сокрыл он меня от всего своей властью.

Но здесь – будто сгусток неведомой силы –
Я есть ветер, желанье ж мое, как других – твои руки,
Что губили других, и в ладонях держа свои вилы –
И все это без жалости, муки.

И теперь – мы окутаны голосом мира немого.
Что же делаешь Ты иногда предо мною такая?
То пшено собираешь косой, то кривого
Ты не стыдишься вовсе черенка, мечтая

Об мне, а может о друзьях моих бессмертных –
Но то значенья не имеет боле, ведь помысль сама
О детях, что не видали свет ещё, и об усердных
Делах, что делать ты могла, коль воротишь главу, краса.

Не смей подруга, ты, смотреть назад – в глаза врага,
Что хочет только глаз твоих невинных тоже.
Смотри, здесь я, и я люблю Тебя, ведь Ты так велика,
Да помоги же нам собой упиться только, Боже!


                IV. X. XXV.