Трещины. Следы. Разрывы. Трещины. Следы. II

//Я ищу тех, кто видит мир не как чистую доску, а как гниющее, но живое существо.
Кто из вас готов не просто согласиться, а развивать эту мысль?
Я ищу соавтора для этой «Черной Аллегории».
Напишите, если вы тоже чувствуете этот "уют" в распаде.
Я ищу не зрителей, а товарищей.//

Они не стреляли.
Они входили.
Мыслью.
Голой и влажной от собственной очевидности.
Он видел как солдаты гладили стволы своих винтовок и рыдали.
Оружие стало смешным.
Кривым куском плоти на фоне этой геометрии.
Это было не убийство.
Это было разоблачение.
Стыд стекал по щеке как сперма после насилия.
Холодная.
Неотвратимая.

Логика их была конём.
Троянским и огромным.
Она рождалась внутри тебя.
И разрывала.
Истина «вода — это жизнь» превращалась в нож.
Ты видел колонку.
И видел как твоя жажда — это жажда страдания.
Ты отказывался.
От воды.
От тела.
От самого желания дышать.
Они заставляли тебя ненавидеть твои собственные аксиомы.
Целовать лезвие каждой твоей святыни.
Это был садизм доказательства.
Неопровержимого.
Как оргазм который ты не хочешь но тело твоё кончает.

Госпиталь.
Он ходил между койками.
Здесь лежали не раненые.
Здесь лежали просветлённые.
Один выводил окружность.
Снова и снова.
И плакал потому что начала нет.
Начало было отрезано.
Ампутировано.
Как клитор у девушки чтобы та не чувствовала наслаждения.
Другой замер в жесте доказывающем что его нет.
Они были тихими.
Изящными развалинами.
Пульсирующими в такт бессмыслицы.
Враг любил это.
Любил как художник любит изуродованную модель.
Это была их эстетика.
Бесполое.
Бесчеловечное семяизвержение в пустоту.

Чтобы бороться он должен был думать как они.
Он впустил их поток.
Это был не хаос.
Это был порядок который давит горло.
Каждая мысль приходила с тысячей отражений.
И каждое отражение кричало что мысль — ложь.
Дерево.
Дерево это вертикальное насилие над пустотой.
Корни — это рот который жрёт гниль.
Любовь жены.
Любовь жены это тирания договора против одиночества.
Он ненавидел её теперь.
Не за поступок.
А за теорему.
Это было насилие ассоциациями.
Изнасилование смыслом.
Они входили в него не через плоть а через связь между словами.
Рвали швы.
И смеялись.

Финальная трансляция.
Их голос.
Гладкий как лезвие бритвы по внутренней стороне бедра.
Вы ошиблись полем боя вы дети.
Война не за землю.
Война за контекст.
Мы не отнимаем жизнь.
Мы отнимаем у жизни её оправдание.
Мы показываем вам мокрые нитки под тканью реальности.
Ваш полководец с нами.
Он увидел что ваше мужество — это испуг.
Что ваша логика — это домик который мы сдуваем.
Вы умираете не от ран.
Вы умираете от стыда.
Стыда перед простотой вашего заблуждения.
Последняя жестокость — это не боль.
Это — видение.
Боль надежда борьба — это буквы в слове которого нет.
Мы победили когда вы начали думать.
Каждая ваша мысль теперь — наша.
Каждое понимание — капитуляция.
Наслаждайтесь тишиной.
Это звук вашего смысла.
Испаряющегося.
Мы не оставляем трупов.
Мы оставляем сноски.
Чистые.
Бесполезные.
Идеальные как женское тело которое уже никому не принадлежит.

(Звук.
Не тишина.
Звук идеальной синусоиды.
Она входит в уши.
Заполняет всё.
Как сперма заполняет матку.
Бесплодную.
Холодную.
Окончательную.)