У порога ожидания

Вечерний свет ложится на стекло,
Боюсь я слушать звуки — за стеною,
Я слуху внять боюсь — за тонкой мглой,
Как будто встреча станет лишь мечтою.

Ты — свет в моей ночи, мой след в душе,
Боюсь, что в мой покой войдёт смятенье,
Твой образ я храню в своей судьбе,
А вдруг затмит твой лик — иное пенье.

Но каждый раз, как гаснет свет вдали,
Мой взор дрожит у той черты порога.
Я жду тебя, и сердце шепчет: «Ты!» —
И в тот же миг в душе встаёт тревога.

Мне страшно: к двери тянет лёгкий взгляд,
Как будто воздух стал внезапно тесен.
И я храню свой сон — как тихий сад, —
Чтоб твой приход не смыл его дождём лишь.

Я помню взгляд, что был как тёплый свет,
Он стал моей защитой и опорой.
Но жизнь пришла, неся немало бед,
И луч померк — в тени её суровой.

С тех пор во мне живут два разных «я»:
Одно — к тебе спешит навстречу честно,
Другое — спит, храня твой свет, как храм,
И шепчет: «Жди, не рушь его мгновенно».

Молю я Бога: «Дай ей не шагнуть
Туда, где мир её мечты изменит,
Храни в ней свет, её живую суть,
И пусть она мой каждый миг оценит».

Пусть вечер ждёт — и тает за стеклом,
И каждый шаг твой слышу всё сильнее.
Я всё равно иду к тебе с теплом,
Хоть страх потерь живёт во мне сильнее.

Это стихотворение — откровение души, застывшей на грани самого болезненного опыта. «У порога ожидания» не о радостном предвкушении встречи, а о тягостном стоянии на границе двух миров. Здесь, в «вечернем свете», переплетаются страх и надежда, боль утраты и стремление к обретению. Этот порог — не физический, а духовный: граница между миром иллюзий («сон-сад») и миром абсолютной Истины, приход которой может не оправдать ожиданий, а разрушить их. Это состояние высочайшего духовного напряжения — когда зов уже слышен, но путь ещё закрыт.

Вечерний свет ложится на стекло, / Боюсь я слушать звуки — за стеною, / Я слуху внять боюсь — за тонкой мглой, / Как будто встреча станет лишь мечтою.

Время выбрано не случайно. Вечер — это момент заката, когда ясность угасает, а реальность становится зыбкой. Тени удлиняются, свет на стекле становится призрачным и отражённым, не проникая внутрь. Стекло символизирует преграду, тонкую, но непреодолимую, отделяющую внутренний мир от внешнего.

Я боюсь слушать звуки, потому что любой шум извне может показаться знаком или зовом. Но я также боюсь довериться этому слуху, ведь за «тонкой мглой» иллюзий может скрываться обман. Глубокий страх в том, что встреча, ради которой я живу, окажется лишь миражом. Этот страх разочарования парализует мою способность воспринимать.

Вечер — это состояние души в «промежуточном мире», между днём активного поиска и ночью тайны или единения. Страх обмана проверяет искренность искателя: способен ли он отличить истинный зов от голоса собственного воображения.

Ты — свет в моей ночи, мой след в душе, / Боюсь, что в мой покой войдёт смятенье, / Твой образ я храню в своей судьбе, / А вдруг затмит твой лик — иное пенье.

Ты — основа моего существования. Ты — «свет в ночи» (в моменты сомнений и тьмы) и «след в душе» (неизгладимая память, божественный отпечаток). Но именно эта опора становится моей уязвимостью. Мой «покой» — хрупкое равновесие, созданное ожиданием. Я боюсь, что твой реальный приход не принесет умиротворения, а вызовет смятение, перевернет всё с ног на голову. Твой образ стал частью моей судьбы, но теперь я боюсь: а вдруг шумная, многоголосая реальность («иное пение») захватит меня так сильно, что затмит внутренний, чистый облик? Вдруг я предам его ради суеты мира?

Свет в ночи символизирует веру, ведущую сквозь неведение. Страх смятения — предчувствие духовного испытания, неизбежного при приближении к Богу. Образ в судьбе — это освящение жизни памятью о Боге.

Но каждый раз, как гаснет свет вдали, / Мой взор дрожит у той черты порога. / Я жду тебя, и сердце шепчет: «Ты!» — / И в тот же миг в душе встаёт тревога.

Когда внешний свет окончательно исчезает, и наступает полная тьма, обостряется внутреннее зрение. Взгляд дрожит у порога — это взгляд, полный напряжения, надежды и страха. В этот момент сердце, вопреки всем страхам, с абсолютной уверенностью утверждает: «Ты!». Это не вопрос, а узнавание, акт веры. Но тут же поднимается тревога. Почему? Потому что это признание делает возможным реальное явление — конец всего знакомого, смерть старого «я». Тревога — это агония эго, ощущающего свою обречённость.

Гаснущий свет символизирует смерть прежних иллюзий и опор. Дрожащий взор — это состояние высшей внутренней собранности и внимания. Тревога — это сопротивление низшей души своему растворению в Боге.

Мне страшно: к двери тянет лёгкий взгляд, / Как будто воздух стал внезапно тесен. / И я храню свой сон — как тихий сад, — / Чтоб твой приход не смыл его дождём лишь.

Страх становится физическим. Не я смотрю, а меня притягивает неодолимая сила, словно невидимая рука ведёт к двери. Воздух вокруг кажется слишком тесным, он не может вместить растущее напряжение. Но я храню свой сон, как тихий сад. Этот сон — не просто фантазия. Это мой внутренний мир, выстраданный и драгоценный Эдем, сотканный из тонких переживаний и озарений. Это хрупкая конструкция, и я боюсь, что твой приход не смоет её дождём. Боюсь, что грубая сила настоящего Откровения уничтожит мой сад, разрушив всю его красоту.

Притяжение взгляда — это сила божественного влечения. Сон-сад — это мой субъективный, личный мистический опыт, который может быть лишь подготовкой к истине, но не самой истиной. Страх перед «дождём» — это боязнь не выдержать мощь абсолютной Реальности.

Я помню взгляд, что был как тёплый свет, / Он стал моей защитой и опорой. / Но жизнь пришла, неся немало бед, / И луч померк — в тени её суровой.

В прошлом был дар — предвкушение. Мимолётный опыт близости, словно тёплый свет, стал духовным капиталом, опорой и щитом в сомнениях. Но потом пришла «жизнь» с её «бедами» — рутиной, страданиями, испытаниями. Под тяжестью этого груза, в тени обыденности, яркий луч померк. Он не исчез, но стал неочевидным. Это история о том, как первоначальная благодать скрывается, и искателю требуется вера не в яркий свет, а в память о нём.

Помрачение луча — это период духовного испытания и сокрытия, когда прямое переживание Бога отступает, проверяя стойкость веры.

С тех пор во мне живут два разных «я»: / Одно — к тебе спешит навстречу честно, / Другое — спит, храня твой свет, как храм, / И шепчет: «Жди, не рушь его мгновенно».

Этот раскол — суть моего состояния. Во мне живут два противоборствующих начала. Первое — страстное и нетерпеливое, оно стремится к соединению любой ценой, даже если это приведет к самоуничтожению. Второе — мудрое и охранительное, оно пребывает в покое, но сохраняет глубокую осознанность. Это начало оберегает святыню света в сердце от профанации и неготовности. Его шепот: «Жди, не разрушай мгновенно» — это голос терпения и духовной рассудительности. Он призывает не торопить события, не требовать откровения сразу, а дождаться, когда время и душа будут готовы.

Два «я» в конфликте — это духовное стремление и охраняющая мудрость сердца, страстное желание и терпение. Сердце — это храм света, святилище для божественной тайны.

Молю я Бога: «Дай ей не шагнуть / Туда, где мир её мечты изменит, / Храни в ней свет, её живую суть, / И пусть она мой каждый миг оценит».

Моя молитва совершает удивительный поворот: я прошу не о себе, а о Нем, о Возлюбленном, который живет в образе «нее». «Пусть она не сделает шаг туда, где мир изменит ее мечты» — это просьба о защите. Я молю уберечь чистоту этого Образа во мне от искажений грубой реальности. «Храни в ней свет, ее живую суть» — сохрани ее сущность незапятнанной. И последняя просьба: «Пусть она каждый миг оценит». Пусть Ты, Бог, увидишь и признаешь ценность каждого мгновения моего ожидания, моего терзания, моей веры. Пусть мое стояние у порога имеет смысл в Твоих глазах.

Эта молитва — желание сохранить идеал от профанации, что показывает заботу о чистоте веры. «Оценить каждый миг» — это надежда, что человеческое страдание и верность имеют смысл перед Богом, являются формой служения.

Пусть вечер ждёт — и тает за стеклом, / И каждый шаг твой слышу всё сильнее. / Я всё равно иду к тебе с теплом, / Хоть страх потерь живёт во мне сильнее.

Финальное решение, принятое вопреки обстоятельствам. Пусть это состояние неопределенности («вечер») продолжается. Пусть оно «тает за стеклом», постепенно рассеиваясь. Я уже слышу «каждый твой шаг» — присутствие становится неизбежным. И тогда я делаю выбор. «Я иду к тебе с теплом». Страх не исчез. «Страх потерь живет во мне сильнее», чем разум и надежда. Но он больше не управляет мной. Я иду не потому, что не боюсь, а несмотря на страх. «Тепло» — это любовь, которая оказалась сильнее ужаса перед утратой всего знакомого, включая самый дорогой «тихий сад» души. Это акт полного доверия.

Идти «с теплом» вопреки страху — высшая степень упования и любви, побеждающей инстинкт самосохранения. Это добровольное предание себя воле Божьей.

Заключение

«У порога ожидания» — это не о сладостном предвкушении, а о духовной агонии перед метаморфозой. Стихотворение раскрывает: ожидание Бога — это не пассивное состояние, а активное, мучительное переживание на грани, где сходятся жажда единения и страх исчезновения собственной индивидуальности. Герой стоит не перед новой жизнью, а над пропастью между малым «я» и Божественным. Его победа — не в избавлении от страха, а в способности, признав его и свою раздвоенность, сделать шаг вперёд, унося с собой лишь «тепло» любви как доказательство готовности.

P.S. Мудрый совет: «Кто ждёт сердцем — стоит у порога света. Кто боится — стоит у порога истины. Но делает шаг тот, кто сумел услышать себя».