Избранное из разных лет и тысячелетий

ЛИСТОПАД

Целовались в осеннем лесу,;
тесно-тесно прижавшись друг к другу.;
Свечи клёнов горели по кругу.;
И не помню, в котором часу;
шелестящий послышался звук,;
точно сдержанный выдох раздался –;
это так листопад начинался,;
в одночасье, нечаянно, вдруг.;
Будто этого ждали давно,;
листья дружно посыпались с клёнов;
и летели торжественно, сонно,;
как в замедленной съёмке в кино.;
Разомкнув на мгновенье уста,;
мы стояли на дне листопада;
и следили восторженным взглядом;
за медлительным вальсом листа.;
Мимо нас пролетали века,;
гибли страны, сражались народы…;
Мы стояли, чисты и свободны,;
и бессмертны,;как два дурака.


* * *

Лето кончилось. Мы не на долго уснули,;
Ошалев от жары в сенокосном июле,;
А проснулись - за окнами серые тучи;
И осины в припадке болезни падучей.;
Лето кончилось. Мы так давно его ждали,;
Изучая зимы ледяные скрижали.;
«Будет-будет!» шептали - и вот уже было:;
Вертолетный полет стрекозы среброкрылой,;
Лучезарные дни, звездноокие ночи;
Были дольше одни, а другие короче,;
Сонмы бабочек сонных, кружащих без цели…;
Лето кончилось. Мы ничего не успели.


КРУГОВОРОТ ЕДЫ В ПРИРОДЕ
;
Я много съел растений и зверей;
Когда умру меня съедят растения;
А их съедят животные;
А люди;
Съедят и тех и тех;
И вновь умрут;
И вновь пойдут на корм живой природе;
Которая прокормит их детей;
Круговорот питательных веществ;
Великое изобретенье Бога;
Природа - змей;съедающий свой хвост;
Рождаются и умирают люди;
Животные деревья и грибы;
Бактерии - и все едят друг друга;
Едят друг друга страны и народы;
Религии и фирмы-конкуренты;
Супруга ест любимая жена;
А дети их обоих;
Очень жаль;
Но даже вдохновенные поэты;
Иль те кто ими хочет показаться;
Не брезгуют поесть мясца коллег;
Все это грустно;
Грустно господа;
Но что поделать;
Так наш мир устроен;
Иначе бы он не существовал;
И в колесе взаимопоеданья;
Не прорастали б редкие цветы;
Великих истин;
Красоты;
Добра


* * *

Если долго смотреть на воду;
Очень долго смотреть на воду;
Бесконечно смотреть на воду;
Ты наверное станешь рыбой;
Поплывёшь к океану-морю;
Через мели и перекаты;
Через омуты и пороги;
Чешуёй на солнце сверкая
;
Если долго смотреть на небо;
Очень долго смотреть на небо;
Бесконечно смотреть на небо;
Ты наверное станешь птицей;
Другу-ветру подставишь крылья;
Языком журавлиным вскрикнешь;
Полетишь высоко над миром;
С высоты этот мир прощая
;
Если долго смотреть на пламя;
Очень долго смотреть на пламя;
Бесконечно смотреть на пламя;
Ты и сам в него превратишься;
Запоёшь закружишься в печке;
На горячих углях танцуя
;
Всё смотреть и смотреть на небо;
Всё смотреть и смотреть на воду;
Всё смотреть и смотреть на пламя;
Чтоб не видеть;
Не видеть;
Не видеть


* * *

Такая долгая и маленькая жизнь!;
Ещё вчера мы вышли на дорогу,;
Шумели, спорили, влюблялись и дрались -;
И вот теперь уходим понемногу.;
Уходим мы. Нам движутся вослед;
Юнцы с честолюбивыми мечтами.;
Теперь для них весь этот Божий свет.;
Не так давно мы тоже так считали...


НЕЗАМЫСЛОВАТАЯ ПЕСЕНКА
;
Я с девчонкой гулял не одной,;
Но давно это дело забросил.;
Как отрадно встречаться весной!;
Как досадно расстаться под осень!
;
По сверкающим залам скользя,;
Я друзьям посвящал свои строки.;
Жизнь полна, если рядом друзья,;
И пуста, если вы одиноки.
;
Был буфет алкоголем забит,;
А теперь только кофе да чаем.;
Классно, если вино веселит,;
И ужасно, когда огорчает.
;
Сердце билось галчонком в груди,;
Мадригалы копились в тетради.;
Хорошо, когда жизнь впереди!;
И не очень, когда она сзади...


* * *

Однажды сдохну под забором,;прикрыв попонкой телеса,;и надо мной державным хором;споют осанну небеса.;Их голос ангельский и чистый;вольётся в рёв органных труб,;а я спокойный и лучистый;взгляну на этот странный труп:;Я был -;подумаю -;я видел,;куда-то шёл,;чего-то ждал,;страдал,;любил и ненавидел,;и дрался;(даже побеждал),;бывал побитым, как собака,;бывал упрямым, как осёл,;с волками выл,;с дождями плакал,;со снегом падал,;с маем цвёл.;Всё, что мне было интересно,;и всё, что мучило порой,;вошло в меня,;нашло там место,;и постепенно стало мной.;И вот лежу теперь в канаве;добычей мух и воронья,;но впрочем нет.;К чему лукавить?;Он - кто угодно, но не я.;Я отправляюсь незаметно;в нездешний край,;в далёкий путь,;где столько звёзд!;Где столько ветра!;Где столько света!;Только – будь!


* * *

Как жизнь нас крутила и мяла,
Гоняла по гиблым углам,
Но всё же пока не сломала -
Согнула напополам.
Всё меньше мальчишеской дури,
А в старой тетрадке листков.
Давай-ка, дружище, покурим,
Да выпьем с тобою по сто.
Закончилась наша эпоха,
Но наперекор судьбе
Не будем ни ахать, ни охать,
Не будем жалеть о себе.
Вся боль растворится в стакане.
Не чокаясь, молча, до дна,
Мы тех, кто не с нами, помянем
Стаканом хмельного вина.
Как много любимых и близких
Нас ждёт на другом берегу!
И чёрные тучи так низко
По хмурому небу бегут.


* * *

Мы застали крушенье империи -
до сих пор в голове этот гром,
мы заснули в одном измерении,
а наутро проснулись в другом.
Мы заснули врачами, поэтами,
инженерами и музыкантами,
а проснулись ворами отпетыми,
проходимцами и коммерсантами.
Пополам развалилась эпоха,
над полями кричит вороньё,
и сквозь всё ещё длящийся грохот
слышен нам чудный голос её.


* * *

Уходим, уходим, уходим
Прощаемся наперебой
Уходим при ясной погоде
Холодной дождливой любой
Не глядя на снег и на ветер
Не зная что ждёт впереди
Спроси но никто не ответит
Никто не поможет в пути
Андреевский крест Ориона
В ночи освещает наш путь
Идём по нему непреклонно
Не в силах назад повернуть
Дорога подъёмом покатым
Всё выше и выше ведёт
И пахнет полынью и мятой
Наш необъяснимый исход


* * *

С годами бедней и обыденней сны,;скромней содержанье желаний заветных:;дожить до рассвета, дожить до весны,;до внуков дожить, что приедут на летних.;Дожить бы до первых осенних грибов!;За белыми в лес с самодельным лукошком;сходить. Подкупить пол поленницы дров,;на долгую зиму припасов немножко;собрать. И опять сквозь тревожные сны;под белой метели щемящие звуки;ждать нового утра, и новой весны,;и лета, когда повзрослевшие внуки;нагрянут весёлой и шумной гурьбой,;весь мир до краёв звонким смехом наполнив.;А прошлое было совсем не со мной,;а с кем-то другим, только с кем – не припомню.


* * *

Перелёты гусиных стай,
запах яблок, да свист метели -
я люблю этот дикий край,
мне дарованный с колыбели.
За подарок плачу с лихвой
самой полной стократной мерой:
непутёвой своей судьбой,
схоронённой под сердцем верой.
За признанием не гонюсь
и, как видно, уже не буду.
Белокрылая птица-грусть
надо мною кружит повсюду.
Я однажды уйду - и всё,
Не ищите в листках поминных.
Позолоченным карасём
поплыву в небесах былинных.
И однажды опять, как встарь,
мою тёплую рыбу-душу,
кинув невод, старик-рыбарь
из глубин извлечёт на сушу.


НОСТАЛЬГИЯ

Отшумели дожди, отзвенели капели,
мои певчие птицы на юг улетели,
отгорели костры, отпылали закаты,
облетели цветы, увяданьем объяты.

В тихих улочках города пережитого,
где во двориках прячутся тени былого,
сам похожий на тень, я брожу, вспоминая,
как когда-то здесь жизнь протекала иная.

Здесь сидели друзья на перилах подъездных
(прежде нужный для всех – я теперь бесполезный),
здесь девчонки смеялись, глазами встречая
(а теперь от стены-то с трудом отличают).

Помню, пьяные от нестерпимой свободы,
мы бежали на Волгу встречать теплоходы -
их так много тогда приходило на пристань.
И казалось, так будет и ныне, и присно…

Вот однажды (так мы увлечённо мечтали)
мы на них уплывём в чужедальние дали -
и вернёмся с оркестром, под звон колокольный.
Я вернулся. Так что ж мне так грустно и больно?

Все, кто прежде здесь жил, все куда-то пропали…
Проржавевший баркас на забытом причале.
Блеск холодной воды. Запах рыбы и тлена.
Тишина. Только время пульсирует в венах.


ЗВЕЗДА

Горит над городом звезда,
подмигивая мне.
Она одна, совсем одна
в холодной вышине.
Она светила надо мной,
когда, ещё щенок,
я рвался с мельницами в бой,
но победить не смог.
Она нашёптывала сон
о славе и любви,
и я сияньем поражён
лучи её ловил.
С тех пор прошло немало лет,
унылых долгих лет.
Я понял: звёзд на небе нет,
и неба тоже нет.
Есть только бесконечно нуд-
ный серый-серый день,
где кровь высасывает труд,
а душу душит лень,
где мы усталые бредём,
не думая о ней,
где по ночам светло, как днём,
от городских огней.
В какой-то день, какой-то год
пришла в мой дом беда.
Я поднял голову - и вот
горит моя звезда!
Она ждала меня как вер-
ный друг десятки лет.
И вот теперь из дальних сфер
мне шлёт волшебный свет.
И я не верю, что она -
бездушный шар огня.
Она ведь смотрит на меня.
Так смотрит на меня!


ЧЁРНЫЙ КВАДРАТ МАЛЕВИЧА

Что ты видишь?
Я вижу чёрный квадрат.
Это великое произведение! - мне говорят.
Неужели ты думаешь, что галиматью и ахинею
мы поместили бы в Третьяковскую галерею?
Ты знаешь, что он стоит безумно много?
В нём художник изобразил нам идею Бога!
Подошёл поближе,
раз говорят.
Ничего не вижу -
квадрат и квадрат.
Только чёрный цвет,
только белый фон,
ничего там нет
с четырёх сторон.
Квадратная чернота,
за ней - ни черта!
А впрочем не даром же все так с ним носятся!
Вон два очкарика подозрительно косятся.
Наверное, думают: пришёл тут лох!
Сидел бы в деревне, ловил бы блох.
Дай-ка ещё подойду поближе,
может и вправду чего увижу?
Подошёл - на краске паутина трещин,
где краска гуще, где краска тоньше...
Вот вроде вижу каких-то женщин,
людей каких-то везёт паромщик...
От напряжения цветные пятна
в глазах поплыли, то свет, то тени,
и стало сразу мне всё понятно.
Да, это точно: Малевич – гений!


СТРЕКОЗЫ

Ещё нас не было в проекте. Мы
ещё считались неземными,
а эти с зенками фасетными
и с лопастями слюдяными
уже кружили над болотами,
над хвощевидными лесами
и эскадрильями сторотыми
гигантских ящеров кусали.
Теперь не то. Кружа над травами,
они заметно измельчали.
Уже не монстрами кровавыми,
не бронтозавров палачами
без кайнозоевой экзотики
они вплелись в обитель лилий -
серебряные вертолётики
совсем не страшных эскадрилий.


* * *

Цветёт цикорий, донник и полынь,
восходит солнце, просыхают росы.
Лежу в траве, читаю неба синь,
плюю на все великие вопросы.
Пусть пролетают мимо на коне
те, кто меня догадливей и злее -
от жизни ничего не надо мне,
я ничего, как странник, не имею,
а просто счастлив тем, что я живой,
и вот лежу, весь мир в себя вплетая,
как этот вот цикорий голубой,
как эта вот ромашка золотая.



ПРИЧАЛ

Меркло небо голубое,
ветер западный крепчал.
Море молотом прибоя
колотило о причал.

Мы прощались на причале
от беды на волоске.
Чайки шалые кричали
на забытом языке.

Ты смеялась и шутила,
опершись о парапет,
о хорошем говорила
и о том, что смерти нет.

Вдруг, от пристани отчалив,
пароход издал гудок
и оставил за плечами
припортовый городок.

Мне до Гавани Страданья
в кассе выдали билет.
До свиданья! До свиданья!
Мы ведь знаем - смерти нет.


* * *

Липа цветёт. Боже мой! Как же липа цветёт
в русской глубинке: в Тарусе, Ельце и Короче!
В жаркие дни и короткие звездные ночи
липовый запах из липовых пазух течёт.

Липа цветёт. Летний воздух – что липовый мёд:
та же густая, янтарная, терпкая масса.
Ложку бери – и на булку намазывай с маслом
или тяни потихонечку прямо из сот.

Липа цветёт. Этот праздник – от Божьих щедрот.
Скоро сентябрь раскалённую землю остудит.
Много ещё в жизни всякого разного будет…
Это потом… А покуда как липа цветёт!


* * *

Пора признаться - жизнь идет к закату,
мелеют русла полноводных рек.
В какой-то день, в неведомую дату
я обрету последний свой ночлег.
Но, если честно, я не представляю,
как этот мир проснется без меня,
как побегут по улице трамваи,
веселыми звоночками звеня,
к кому в окно наутро постучится
сирени белой звездчатая гроздь,
куда уйдет, исчезнет, испарится
все то, что так чудесно началось.


СТРАННЫЙ ЧЕЛОВЕК

А потом он ушёл неизвестно куда,
и не знает никто, почему.
Жил он, в общем, как все, не боялся труда,
и везло в этой жизни ему.

К сорока он построил за городом дом,
воспитал близнецов-дочерей,
и уже потихонечку думал о том,
как он встретит закат своих дней.

В окружении милых домашних забот
он дожил бы до старости лет,
но однажды под вечер уехал он в порт,
и за морем пропал его след.

Говорят, его видели где-то в горах,
где так низок и чист небосклон.
Будто шёл рядом с ним дзэн-буддистский монах.
Но, возможно, то был и не он.

Вот и всё. И не знает никто, почему
и куда он ушёл, и зачем…
В этой жизни чего не хватало ему?
И чего не хватает нам всем?


* * *

Мечталось
Встречалось
Любилось
Дружилось
Куда-то умчалось
Разбилось
Забылось
А что же осталось
Осталась усталость
Да острая жалость
Да листьев опалость
Осеннего утра
прозрачная стылость
Звезда что по тёмному
небу скатилась
Улыбка ребёнка
уснувшего в зыбке
И новая жизнь
в этой зыбкой улыбке


РАЗГОВОР СТРАННИКОВ

Дорога - сплошные ухабы.
Простор неогляден и гол.
Берёзы - бесстыжие бабы -
Задрали по ветру подол.
Чернеют кусты вдоль дороги,
Торчат обелиски столбов.
Деревни пусты и убоги.
Закат к непогоде багров.
С багровой страною заката
смыкается долгий наш путь.

- Дойдём ли под вечер куда-то?

Даст Бог - добредём как-нибудь.
Даст Бог, добредём понемногу
до дома с весёлым огнём.
Помолимся Господу Богу,
и тихо блаженно уснём.
А утром, проснувшись до света,
о прошлом забудем совсем.

- Зачем же, папаша, всё это?

А Бог его знает - зачем!
Иди, брат, покуда идётся
и не беспокойся о том,
откуда всё это ведётся
и чем обернётся потом,
куда ты прибудешь в итоге,
где пот оботрёшь ты с лица.
Весь смысл - в этой самой дороге,
а ей, брат, не видно конца.


НА РОДИНЕ

Я в отпуск поеду один.
Не к морю, не в дальние страны –
На Волгу, где гроздья рябин
горят, как открытые раны.

Неспешно пройдусь по Венцу,
будя в себе нежность сыновью.
И, словно к больному отцу,
наполнится сердце любовью

к исхоженным с детства местам,
где мы о грядущем мечтали,
к намоленным божьим церквам,
разрушенным в самом начале

минувшего века. Как гвоздь,
засевший в глубинах сознанья,
они пробиваются сквозь
железобетонные зданья:

очелья, кресты, купола,
ворон растревоженных стая.
И небо, как Волга, без дна.
И Волга, как небо, без края.

* * *

С каждым юбилеем
мысли всё грустнее:
раньше молодели –
а теперь стареем,
раньше хорошели –
а теперь дурнеем,
раньше-то умнели –
а теперь глупеем,
раньше, раньше, раньше
жизнь летела дальше,
солнце било ярче,
ночи были жарче,
облака белее,
небо – голубее,
девушки смотрели
ласковей, нежнее.
Но проснёшься утром
и поймёшь спросонок,
что на самом деле
ты ещё ребёнок,
и всё так же солнце
в комнату стучится,
и всё так же свищут
за окошком птицы,
и всё так же сверху,
может, с неба прямо
на тебя всё смотрит
молодая мама.


* * *

В дешёвом отеле
«Приморские дали»
их все уже знали,
и все осуждали.
По лестницам шли они,
словно босые,
на спины пришпилены
взгляды косые.
Он – автоинструктор
из школы вождения,
она – медсестра
(из детсадика вроде).
Их бурный роман
не имел продолжения:
она была замужем,
он – несвободен.
Но в миг, когда руки
друг друга касались
(точнее касались
не руки, а души),
к ним тихие ангелы
с неба спускались
и мир становился
немножечко лучше.
На миг, на секунду,
всего на мгновенье
природа теряла
своё постоянство,
и горних миров
круговое вращенье
им вход открывало
в иные пространства.
Там были ступени,
и лестницей этой
они уносились
в надмирные дали,
туда, где любовью
все люди согреты,
в тот мир,
о котором
мы в детстве
мечтали.


* * *

Среди созвездий и чёрных дыр
мир лучше, наверно, есть...
Но нам достался вот этот мир,
которой сейчас и здесь.

А нам достался вот этот снег.
переходящий в дождь.
А нам достался вот этот век
из потрясений сплошь.

Достался города горький хлеб
и серая лента дней,
свободных негров развязный рэп
в мерцаньи ночных огней.

И в одиночестве городском
зажатые, как в тиски,
о чём грустим мы? В тоске о ком
бросается кровь в виски?

Горит пунцовым огнём закат
среди небоскрёбных свай.
И если мир наш и правда ад,
то как обрести нам рай?


ХРИСТОС В ПУСТЫНЕ

Иисус Христос в пустыне
среди скал, пещер и звёзд
на ветру холодном стынет.
Сорок суток длится пост.
Скоро Он на суд предстанет
вдалеке от этих мест,
скоро будут христиане
целовать священный крест.
Скоро. Скоро…
А покуда
Он с Собой наедине.
И спокойно спит Иуда,
улыбается во сне.
И Андрей с Петром рыбачат.
И Матфей сбирает мыт.
В Храме торгаши судачат
про погоду, жён и быт.
Савл, ещё не ставший Павлом,
горд сияньем новых лат.
И ещё не обесславлен
кровью праведной Пилат.
В мире много происходит:
то сменяются цари,
то волнения в народе
разжигают бунтари,
то придут ордой жестокой
жители степей и гор,
то волшебники Востока
на поля наводят мор.
От посева – к урожаю,
и опять, опять, опять
умирают и рожают,
чтобы снова умирать.
Ни надежды, ни исхода.
Круг замкнулся. Страшный круг.
Торжествует несвобода
в человеке и вокруг.
Торжествует царство плоти,
царство страха и тоски,
и в бессмысленной работе
сердце рвётся на куски.
Чередой мелькают числа –
сотни бесконечных лет.
Нет в мельканье этом смысла
и надежды тоже нет.
А в неведомой пустыне
среди скал, пещер и звёзд
на ветру холодном стынет
и душой скорбит Христос


* * *

Мы наше чувство потеряли,
как иногда, впадая в раж,
теряют граждане багаж
на переполненном вокзале.
Оно лежало в лопухах
в каком-то диком буераке,
и беспризорные собаки
его обнюхивали прах.
Не на гранитном пьедестале,
а в тёплой палевой пыли
оно лежало, и цвели
репьи вокруг, и прорастали
сквозь наше чувство дерева,
и в них весной селились птицы,
чтобы влюбиться, отгнездиться
и осенью на острова
опять лететь путём опасным,
и по дороге с грустью петь
о чувстве, победившем смерть,
потерянном, но всё ж прекрасном.


* * *

Мне тридцать, тебе двадцать шесть,
мы молоды, в сущности, дети,
на перекрёстке столетий
нам встретиться выпала честь.
Под «Ласковый май» и «Фристайл»
трещали опоры Союза,
челночники полные груза
носились подобием стай.
Страна превращалась в отстой,
забрызгана кровью и грязью,
но словно назло безобразию
любовь нас настигла с тобой.
Обычно встречались в кафе
полпятого после работы.
И, взяв для приличия что-то –
воды или чаю мате
(нам было тогда всё равно), –
мы долго сидели, курили,
потом по бульварам бродили,
потом целовались в кино.
Тот год был велик и смешон,
в агонии билась эпоха.
Я помню всё это, но плохо,
а губы твои – хорошо!


* * *

Мой мир идёт к закату.
Пора, мой друг, пора!
Знакомые ребята
умчались со двора.
Весёлые ребята,
на выдумки легки,
все сгинули куда-то –
остались старики.
Девчонки-нескладухи,
задиры,
где вы все?
Бредут одни старухи
по лесополосе,
где раньше песни пели,
сидели у костра,
и тёплые апрели
дарила нам весна.


ТИШИНА

Сквозь облака луны коровий глаз
невозмутимо смотрит вниз на нас.
Вокруг царят спокойствие и тишь.
Один комар звенит. Скребётся мышь.
Собака лает в полной тишине.
Ребёнок плачет горестно во сне
(ему полгода стукнуло весной),
наверно, зуб сражается с десной –
вот и не спится сыну моему,
а вместе с сыном – дому моему,
а вместе с домом – миру моему,
а вместе с миром – Богу самому.
Вот и не спят, будя ночную тишь,
ни пёс в посёлке, ни под полом мышь.
Не спит, звеня назойливо, комар,
как будто снится комару кошмар.
Не спится оплывающей свече,
не спится телогрейке на плече,
и сквозь туман луны коровий глаз
в недоуменьи пялится на нас.


* * *

Мы любили друг друга так сильно!
Это было до связи мобильной,
до компьютеров, до Интернета:
мы – пришельцы с другой планеты.

Та планета – не то, что эта.
Та – прекраснее всех на свете.
И по городу до рассвета
мы бродили на той планете.

Та планета была из света,
Горизонт был цветами вышит.
Так похожа она на эту!
Только небо там было выше.

Только звезды там были ближе.
Да и не было связи мобильной.
Ты была не седой, а рыжей.
И любили друг друга – сильно.


* * *

И всё-таки мужчина в доме гость.
Пусть даже он вбивает в стену гвоздь,
ты этой мнимой кротости не верь -
в душе его таится вольный зверь,
который от покоя и труда
его влечёт неведомо куда.

Но женщина - иное существо.
С рожденья ей доступно волшебство,
как из унылых типовых квартир
творить свой милый легкокрылый мир
и населить людьми, детьми, зверьём...
Ведь женщина и есть, по сути, дом.

То снег метёт, то падает листва,
а эти два нелепых существа
то совпадут в пространстве и веках,
то пропадут в неласковых руках,
друг друга ищут, и друг друга ждут,
то пишут письма, то в камине жгут,
и этому конца и края нет...
Сюжет так стар - и вечно юн сюжет.


* * *

Город, где мы были
счастливы когда-то:
золотые шпили,
мостики горбаты,
серые каналы,
строгие ограды…
Господи, как мало
было в жизни надо!
Матовый светильник
светит, как в тумане.
Воду кипятильник
вскипятил в стакане.
За окном темнеет,
гаснет день короткий.
На столе пельмени
да бутылка водки.
В утлой комнатёнке
всем немного тесно,
но поётся звонко,
дышится чудесно!
Мы ещё так юны,
полны свежей страсти!
Золотые струны
нам поют о счастье.
И летит куда-то
в вихре звёздной пыли
город, где когда-то
счастливы мы были.


* * *

Я тебе о важном рассказал –
ты мне не ответила, увы!
И, сбежав на Питерский вокзал,
я уехал в сторону Невы.
И бродил по невским берегам,
наглотавшись всякой чепухи,
и к твоим немыслимым ногам
мысленно бросал свои стихи.
А потом подумал: Боже мой!
Почему я здесь, а не в Москве?
И клубился сумрак голубой,
обнимая город на Неве,
были дали зыбки и чисты,
купола летели в высоту,
и стояли строгие мосты,
словно часовые на посту.


* * *

Когда над городом бессонным
поют пассаты и муссоны,
и быстроногие гарсоны
разносят водку и вино,
вокруг доступные девчонки,
и запахи духов так тонки,
и не болят ещё печёнки –
нам всё ещё разрешено.

Но гаснут лампы и улыбки,
оркестр укладывает скрипки,
глаза тусклы, ладони липки,
приходит расставанья час –
тогда ничтожны наши баллы,
былых балов пустеют залы,
и вот приходят вышибалы
и к чёрту вышибают нас.


* * *

человек приходит домой из сада
лет ему четыре зовут илья
и его приходу ужасно рада
в маленькой квартире его семья

человек приходит домой из школы
у него в тетрадке огромный кол
только всё равно он весь день весёлый
потому что друга себе нашёл

человек приходит домой с работы
у него заботы дела семьи
но его всё время терзает что-то
только что конкретно пойди пойми

человек приходит домой с прогулки
у него одышка и старый пёс
и шаги в пустынной квартире гулки
за окошком вечер зима мороз


* * *

куда уходят сны, куда уходят вьюги
забытых февралей и листья сентября
где исчезают дни и милые подруги
и лучшие друзья, и лучшие друзья
куда бегут стуча по рельсам электрички
дрейфуют корабли и лайнеры летят
куда уходит свет от отгоревшей спички
и бабочки полёт, и одинокий взгляд,
и ночи напролёт, и буйные застолья,
июльские костры и майская сирень
и планы, и мечты, и счастье и тем более
возвышенных стихов святая дребедень
куда уходят все потерянные вещи
отцветшие цветы, и дети наконец
ведь эти что вокруг с одышкою и плешью
с изъянами мозгов, с пороками сердец –
ведь это не они, не вы, не мы, печали
не ведает страна минувших сентябрей
она спокойно ждёт, когда и мы отчалим
за тридевять морей, за тридевять морей


* * *

Взревело, засвистело под крылом –
и «Боинг» взмыл под купол мирозданья.
«О, Родина, уже ты за холмом!» –
вдруг вырвалось из мрака подсознанья.

Стоял сентябрь – и «Слово о полку…»
мы, в общем-то, не очень изучали.
Мы бегали под вечер на реку,
с девчонками встречались на причале,

в футбол гоняли, ела пыль глаза,
в подъездах пели дружно и напевно.
«О, Русская Земля, уже ты за
холмом!» – читала нам Любовь Сергевна.

Любовь Сергевна! Где же Вы теперь?
Где те девчонки с мудрым взглядом женщин?
За прошлым затворилась тихо дверь,
а будущего с каждым днём всё меньше.

И только строчка «Слова о полку…»
посланьем из совсем иного света
напомнит вдруг и пристань, и реку,
и наши встречи на излёте лета.


* * *

Я смотрю на небо, а вижу детство,
вижу горку, ёлку в кристаллах льда.
От видений этих куда мне деться?
От прозрений этих бежать куда?

Там цвела весна, там горело лето,
змей воздушный рвался из рук отца.
Там была девчонка Петрова Света,
только я не помню её лица.

И чем дальше детство, тем небо ближе,
тем слышнее взмахи незримых крыл,
будто где-то там я и впрямь увижу
и припомню всё, что давно забыл.


* * *

Бывало выйдешь за портвейном
до магазина на углу –
и в ужасе благоговейном
вдруг потеряешься в снегу.
Надёжная броня привычки
ничем не в силах мне помочь.
Кричат о чём-то стаи птичьи.
На город наступает ночь.
Вот здесь была когда-то школа,
вон там торчал киоск «Табак»…
Теперь один кустарник голый
да своры уличных собак
в мистическом пространстве ночи
меня встречают за углом.
Роятся тени новых строчек
в моём сознании больном.
И пробуждённый ото сна
мир предстаёт в заветной сути,
где тема жизни с темой жути
так прочно переплетена.


* * *

Настольной лампы золотистый свет.
Брат за столом. Немецкие глаголы.
За окнами – густой январский снег.
Я третий день освобождён от школы.

День медленно смеркается в окне,
так медленно, что кажется – он вечен.
Сквозь полудрёму долетят ко мне
шрапнельные осколки чуждой речи.

Неслышно мама в комнату войдёт
и принесёт малинового чая.
Я полусплю, но всё же замечаю –
за окнами по-прежнему метёт.

Мети, мети, мой огнетелый снег,
лети в луче во тьме заиндевелой!
Свети, свети сквозь годы и пределы,
настольной лампы золотистый свет!


* * *

Вечерний снег кружил над садом,
и я увидел это сам –
не опускался и не падал,
а возносился к небесам,
паря над миром полусонным
в неверном свете фонарей,
как будто ангельские сонмы
над бедной родиной моей.


ВСЁ ЗАЖИВЁТ

Свет сквозь окно проникает неслышен,
лунные блики лежат на стене,
сонные мыши скребутся на крыше,
и улыбается мама во сне.
Тихо лежу. Но чего-то не спится.
Сердце стучит, как на стыках вагон.
Встану, пройду по одной половице,
чтоб не встревожить родительский сон.
Выйду на улицу. Сказочным светом
залиты крыши, деревья, кусты,
будто бы это не наша планета,
будто в другом измерении ты.
Так вот стоять, и стоять, и стоять бы
ночь, и неделю, и жизнь напролёт,
и никогда не узнать, что до свадьбы
всё заживёт, заживёт, заживёт.