Глава 8 Одиночка

    Знакомить с новенькими меня не спешили, ибо к тому времени я уже довольно хорошо подросла и была раз в пять больше них. Для того, чтобы я их ненароком не съела и не повредила, им надо было добрать веса хотя бы граммов до ста, а на это нужно время.

    Две из четырёх новеньких были девчонками осторожными - те, что ни на кого не похожи  - это Хлоя (или Копчёный нос, потому что сиамочка) и Шарлотта (Шаня, Саня или Ссаня, как назвала её я) - самая маленькая, чёрная капюшонка. Они просто очень быстро прыгали и бегали по этажам своей маленькой клетки, валили друг друга на спину и выкусывали, изредка тихонько попискивая.

    А вот остальные две были просто актрисами драмтеатра! Из их клетки постоянно летел выдранный пух, наполнитель, корм, и клочки тряпочек и салфеток, доносились разные громкие звуки - от классического короткого писка до долгого пищания в разных тональностях и интонациях. Так же в репертуаре были композиции шариком от поилки, игра зубами на прутьях и долгое изгрызание чего-нибудь непременно твёрдого и гулкого. Особенно активно это происходило ночью. Хозяевам бывало очень страшно включать свет, из-за подозрений обнаружить кого-нибудь из них разорванным на мелкие кусочки. Но, к счастью, каждый раз тревога оказывалась ложной, и все были целыми и удивлёнными - типа "в чём дело? мы тут просто играем!". Это были Кассандра, Кася или Куссандра Буздалёва - абсолютно слепая, как выяснилось со временем, крысь, чихающая от магазинных опилок, на которых их там держали, из-за чего ей все постоянно говорили "ой, ти, бузьдалёва!", что значило "будь здорова", и Моника, Моня или Велосипедовна, как её прозвали из-за того, что она не набирала вес, оставаясь длинной и жилистой - прямо как я когда-то.

    Все четверо новеньких дружно хрюкали и гукали носами из-за того, что в зоомаге были сквозняки, и жили они там на неподходящих наполнителях - опилках, которые так же как стружки, сено, хвойные и кукурузные пеллеты - запрещены для крыс. Ведь пыль и мелкие частички забивают дыхательные ходы и вызывают разные нехорошие заболевания, хвоя содержит опасные для крыс летучие вещества, не приводящие так же ни к чему хорошему, пеллеты распадаются и пылят, как те же опилки, а стружки и сено травмоопасны для глаз и могут быть убежищем для разнообразных паразитов. А правильными наполнителями для нас считаются - яблоневая или ольховая неострая щепа или дроблёные кукурузные сердцевинки средней фракции. Ну и для маленьких, стареньких или больных - белые бумажные салфетки или полотенца без рисунка, мягкие тряпочки или пелёнки.

    Мама сразу как узнала, стала сыпать правильные подстилки, и вскоре всем стало легче. Даже слепушке-Касе Буздалёвой, у которой случались приступы удушья.

    Время шло, пока мелкие не созрели для агрессии, их удалось сселить в одну клетку буквально за двое суток, и теперь они жили вчетвером.
 
    Наши клетки поставили довольно близко и у меня появился свой персональный "телевизор", где я могла лежать и наблюдать за их житьём-бытьём. А они, в свою очередь, за моим, что Мама называла "крутят дули тёте Жуле", так как достать я их не могла, а они меня поддразнивали своим присутствием.

    Девчонки росли, становились больше и сильнее. Нас пытались знакомить, но к тому времени я уже настолько привыкла жить одна, что даже не могу описать чувств, которые испытывала. Это и интерес к новым знакомым, и страх сближения и возможных новых потерь.
 
    Реакция девчонок тоже была неоднозначной - активной агрессии никто, как таковой не проявлял, так, пытались перевернуть - не получилось, я всё же тяжелее вполовину;  выкусить, прикусить - я делала то же самое в ответ и Мама всё пресекала в одном шаге от обоюдных травм. В итоге, решили приостановить этот процесс до лучших времён.

    В начале лета у нас появилась новенькая - лысенькая, в лёгоньком пушку, красноглазая и лопоухая – Мася, Масянька, Маслинка. Она была настолько не похожа на всех, кого мы видели до этого, что мы с девчонками засомневались в её принадлежности к нашему роду. Только хвост и был похож на крысиный!

    Сначала она жила в бывшей клетке девчонок, потом переселилась в мою бывшую, более просторную - "карантинку".
 
    Мася была ровесницей нашей мелюзги, но из-за отсутствия меха смотрелась намного мельче и уязвимей, поэтому ни о каком скором знакомстве с кем бы то ни было из нас в ближайшее время и речи быть не могло.

    Она была очень пугливой и осторожной, будто подтверждая свою хрупкость, нежность и уязвимость всему окружающему миру.

    Очень скоро Мася заболела. У неё раздулся живот, кожа стала серо-фиолетового оттенка, отдающего то в зелень, то в синеву, писалась она бурыми каплями, и от неё шёл приторно-противный запах. По прищуренным глазам и частому скрипению зубов было понятно, что ей очень больно и плохо. Мама снова была грустна, встревожена и обеспокоена - водила пальцами по светящейся поверхности своей загадочной коробочки и внимательно смотрела в неё, пока не получила наводку на нужное лекарство. Дней через двадцать Масе полегчало, а через месяц к ней снова вернулся нормальный цвет кожи, приятный запах тельца, аппетит и сон. Все облегчённо выдохнули - она шла на поправку, Мама веселела.

    Попытки межкрысочного знакомства возобновились, но закончились тем, что я сделала в Масиной шкурке ближе к попе две аккуратные маленькие дырочки. А вот знакомство с девчонками привело к более серьёзной ранке на спине, которую ей нанесла раздухоперенная ни на шутку Велосипедовна, возомнившая себя Главкрысой Всея Руси. Более-менее миролюбиво к ней отнеслась Шаня, которая пригрела её у себя под атласно-гладким бочком, вылизала и выкусила, как родную. За что после и была наказана негодующей Велосипедовной и остальными прогоном по всей клетке с переворачиваниями и ощутимыми недвусмысленными прикусываниями, чтобы больше не приносила в общую клетку чужой запах.

     На этом пока решили остановиться. В одной клетке сидела я, в другой - великолепная четвёрка, в третьей - наша инопланетянка Мася.