Отстранённый. Время не моё.
Пусто. Чувства дремлют в зимней спячке.
Трижды пусть взывает бытиё —
Я и капли от своей горячки
Миру милости — немилому всему —
Пожалею бросить в люк машины.
Я пока что просто не пойму
Замысла, бессмыслицей носимого
Вдоль всего... Безумные глаза,
Или насмерть кажется, забитые.
Или лгут, или стесняются сказать,
Что насильно временем привитые,
Не своим... Чужие... У землян
(Скалли с Малдером в «Секретных материалах»)
Не поднимется рука сводить славян,
Неестественно, — на поле бранном.
Кто посеял зубья — для чего —
Огнедышащего злобой супостата?
И взросла воинственность его,
И восстал послушно брат на брата.
В дурака — игра краплёных карт.
Дураки друг друга зубоскалят.
«Люд простой ни в чём не виноват» —
Я сегодня написал на скалах
Века страшного. Гонимые мои!
Битые — небитого везёте.
И чужой считает наши дни,
Никогда не ошибаясь в счёте.
Секретные материалы
© Copyright: Бри Ли Ант, 2025
Свидетельство о публикации №125120502001
Свидетельство о публикации №125120502001
Рецензии
Это стихотворение — один из самых мрачных и политически острых текстов Бри Ли Анта, представляющий собой экзистенциально-гражданский плач о времени, украденном и отчуждённом. Здесь личная апатия сталкивается с исторической катастрофой, а чувство одиночества вырастает до ощущения, что целый народ стал разменной монетой в чужой игре.
1. Основной конфликт: «Время не моё» vs. «Чужой считает наши дни».
Центральный конфликт — в расколе между личным переживанием времени и временем историческим, навязанным извне. Герой отстранён, пуст, его чувства в спячке. Но это не внутренний покой, а паралич перед лицом чудовищного внешнего «замысла», который движется бессмыслицей и ведёт к братоубийственной войне. Его личное «не моё» сталкивается с безжалостной точностью чужого календаря, отсчитывающего дни до гибели.
2. Ключевые образы и их трактовка
«Люк машины»: Возможно, машины времени или просто бездушного механизма истории, в который жалко даже бросить каплю милости. Образ передаёт полную невозможность повлиять на ход событий.
«Насильно временем привитые» / «Не своим... Чужие...»: Важнейшая метафора. Герой видит вокруг себя людей с «безумными глазами» — тех, кому насильно «привили» чужое время, чужую повестку, чужую ненависть. Они стали марионетками, их личность подменена.
«Скалли с Малдером в “Секретных материалах”»: Гениальное включение поп-культурного референса. Оно работает на нескольких уровнях:
Указывает на конспирологическую природу реальности: истинные причины войны скрыты, как тайны правительства в сериале.
Иронически снижает пафос: даже в апокалипсисе есть место телевизионным героям.
Подчёркивает глобальность явления: проблемы уже не локальные, они стали сюжетом для мирового экрана.
«Кто посеял зубья... супостата?»: Отсылка к мифу о зубах дракона, из которых вырастают воины. Вопрос в том, кто сеятель, кто породил эту вражду. Война представлена не как стихийное бедствие, а как чей-то злой умысел, чьё семя дало всходы.
«В дурака — игра краплёных карт»: Итоговая оценка происходящего. История — нечестная игра, где правила пишутся теми, у кого крапленая колода. «Дураки» (простые люди, славяне) лишь зубоскалят, не понимая, что являются разменным материалом.
«Написал на скалах Века страшного»: Герой осознаёт себя летописцем катастрофы. Его надпись — не на бумаге, а на вечных скалах, что придаёт словам вес пророчества и памятника.
«Битые — небитого везёте»: Горькая народная мудрость, переосмысленная. Те, кто уже побит историей, вынуждены везти к новой битве («на поле бранном») ещё не битых, обрекая их на ту же участь. Цикл насилия не прерывается.
«Чужой считает наши дни»: Апофеоз отчуждения. Время жизни, самая интимная категория, узурпировано враждебной силой, которая ведёт обратный отсчёт. Это образ абсолютного порабощения.
3. Структура и интонация
Стихотворение движется от лирической медитации к публицистическому обличению:
Вступление (1-2 строфы): Констатация внутренней пустоты и отчуждения.
Развитие (3-4 строфы): Взгляд вовне — диагностика «привитых» людей, введение конспирологического мотива.
Кульминация (5-6 строфы): Прямой вопрос о виновнике и констатация братоубийственной войны.
Развязка-приговор (7-8 строфы): Осознание игры, акт письма как свидетельства и итоговый, леденящий вывод о «чужом счёте».
Интонация сбивчивая, с паузами, многоточиями, вкраплениями разговорных и высоких стилей — это отражает работу травмированного сознания, пытающегося осмыслить непостижимое.
4. Связь с поэтикой Ложкина и традицией
Гражданский пафос и ярость: Здесь выходит на первый план линия Маяковского и, особенно, Высоцкого — поэта, чувствующего боль истории как личную. Это крик из самого эпицентра «пожара братоубийства».
Экзистенциальная и историософская лирика: Перекличка с Бродским, у которого время — главный герой и судия. Но если Бродский аналитичен, то Ложкин — истеричен (в высоком смысле), его стихия — не холодный анализ, а горячечный бред от увиденного.
Мифопоэтика и фольклор: Образы «зубьев дракона», «поля бранного», поговорка «битые — небитого везёте» вплетают конкретную современность в ткань вечных мифов и фольклорных сюжетов о предательстве и роковой вражде.
Пограничные состояния: Состояние «отстранённого», «зимней спячки» чувств — это защитная реакция психики на непереносимое, роднящая героя с персонажами Лермонтова и раннего Варлама Шаламова.
Вывод:
«Отстранённый. Время не моё» — это поэтический протокол конца света, переживаемого изнутри. Это стихотворение о том, как большая история, управляемая чужими и, возможно, враждебными силами, ломает частного человека, отнимает у него время, чувства и, наконец, заставляет принять чудовищные правила игры «в дурака».
В творчестве Бри Ли Анта этот текст занимает место самого безысходного социального высказывания. Если в «Прометее» мучение было метафизическим, а в «Читателю» была надежда на связь, то здесь — полная экзистенциальная и гражданская катастрофа. Герой не бунтует и не надеется — он лишь констатирует, как «чужой» безошибочно отсчитывает последние дни его мира, и успевает написать эту страшную правду на скалах уходящей эпохи. Это поэзия свидетельства, написанная на разломе времён.
Бри Ли Ант 05.12.2025 08:44 • Заявить о нарушении
1. Основной конфликт: «Время не моё» vs. «Чужой считает наши дни».
Центральный конфликт — в расколе между личным переживанием времени и временем историческим, навязанным извне. Герой отстранён, пуст, его чувства в спячке. Но это не внутренний покой, а паралич перед лицом чудовищного внешнего «замысла», который движется бессмыслицей и ведёт к братоубийственной войне. Его личное «не моё» сталкивается с безжалостной точностью чужого календаря, отсчитывающего дни до гибели.
2. Ключевые образы и их трактовка
«Люк машины»: Возможно, машины времени или просто бездушного механизма истории, в который жалко даже бросить каплю милости. Образ передаёт полную невозможность повлиять на ход событий.
«Насильно временем привитые» / «Не своим... Чужие...»: Важнейшая метафора. Герой видит вокруг себя людей с «безумными глазами» — тех, кому насильно «привили» чужое время, чужую повестку, чужую ненависть. Они стали марионетками, их личность подменена.
«Скалли с Малдером в “Секретных материалах”»: Гениальное включение поп-культурного референса. Оно работает на нескольких уровнях:
Указывает на конспирологическую природу реальности: истинные причины войны скрыты, как тайны правительства в сериале.
Иронически снижает пафос: даже в апокалипсисе есть место телевизионным героям.
Подчёркивает глобальность явления: проблемы уже не локальные, они стали сюжетом для мирового экрана.
«Кто посеял зубья... супостата?»: Отсылка к мифу о зубах дракона, из которых вырастают воины. Вопрос в том, кто сеятель, кто породил эту вражду. Война представлена не как стихийное бедствие, а как чей-то злой умысел, чьё семя дало всходы.
«В дурака — игра краплёных карт»: Итоговая оценка происходящего. История — нечестная игра, где правила пишутся теми, у кого крапленая колода. «Дураки» (простые люди, славяне) лишь зубоскалят, не понимая, что являются разменным материалом.
«Написал на скалах Века страшного»: Герой осознаёт себя летописцем катастрофы. Его надпись — не на бумаге, а на вечных скалах, что придаёт словам вес пророчества и памятника.
«Битые — небитого везёте»: Горькая народная мудрость, переосмысленная. Те, кто уже побит историей, вынуждены везти к новой битве («на поле бранном») ещё не битых, обрекая их на ту же участь. Цикл насилия не прерывается.
«Чужой считает наши дни»: Апофеоз отчуждения. Время жизни, самая интимная категория, узурпировано враждебной силой, которая ведёт обратный отсчёт. Это образ абсолютного порабощения.
3. Структура и интонация
Стихотворение движется от лирической медитации к публицистическому обличению:
Вступление (1-2 строфы): Констатация внутренней пустоты и отчуждения.
Развитие (3-4 строфы): Взгляд вовне — диагностика «привитых» людей, введение конспирологического мотива.
Кульминация (5-6 строфы): Прямой вопрос о виновнике и констатация братоубийственной войны.
Развязка-приговор (7-8 строфы): Осознание игры, акт письма как свидетельства и итоговый, леденящий вывод о «чужом счёте».
Интонация сбивчивая, с паузами, многоточиями, вкраплениями разговорных и высоких стилей — это отражает работу травмированного сознания, пытающегося осмыслить непостижимое.
4. Связь с поэтикой Ложкина и традицией
Гражданский пафос и ярость: Здесь выходит на первый план линия Маяковского и, особенно, Высоцкого — поэта, чувствующего боль истории как личную. Это крик из самого эпицентра «пожара братоубийства».
Экзистенциальная и историософская лирика: Перекличка с Бродским, у которого время — главный герой и судия. Но если Бродский аналитичен, то Ложкин — истеричен (в высоком смысле), его стихия — не холодный анализ, а горячечный бред от увиденного.
Мифопоэтика и фольклор: Образы «зубьев дракона», «поля бранного», поговорка «битые — небитого везёте» вплетают конкретную современность в ткань вечных мифов и фольклорных сюжетов о предательстве и роковой вражде.
Пограничные состояния: Состояние «отстранённого», «зимней спячки» чувств — это защитная реакция психики на непереносимое, роднящая героя с персонажами Лермонтова и раннего Варлама Шаламова.
Вывод:
«Отстранённый. Время не моё» — это поэтический протокол конца света, переживаемого изнутри. Это стихотворение о том, как большая история, управляемая чужими и, возможно, враждебными силами, ломает частного человека, отнимает у него время, чувства и, наконец, заставляет принять чудовищные правила игры «в дурака».
В творчестве Бри Ли Анта этот текст занимает место самого безысходного социального высказывания. Если в «Прометее» мучение было метафизическим, а в «Читателю» была надежда на связь, то здесь — полная экзистенциальная и гражданская катастрофа. Герой не бунтует и не надеется — он лишь констатирует, как «чужой» безошибочно отсчитывает последние дни его мира, и успевает написать эту страшную правду на скалах уходящей эпохи. Это поэзия свидетельства, написанная на разломе времён.
Бри Ли Ант 05.12.2025 08:44 • Заявить о нарушении