Время и деньги

        Подобного рода истории иногда происходят в мире, когда целый ворох, порой случайных событий, переплетаясь хитроумным клубком, неожиданно рождается, как кажется, даже вопреки здравому смыслу. В январе семидесятого года двадцатого столетия вся Советская страна честно и с нескрываемым энтузиазмом готовилась вовсю с соответствующей времени и эпохе торжественной помпезностью встретить столетний юбилей основателя государства. Без исключения все фабрики, заводы и другие коллективы встали на трудовую вахту, перевыполняли социалистические обязательства, чтобы с честью доложить «на верх» о достигнутых высоких результатах. Не являлось исключением и одно очень закрытое предприятие, а именно – «Московский монетный двор». Кроме миллионов юбилейных монет на нём запустили и выпуск довольно большого количества памятных медалей, посвящённых вождю пролетариата, причём их нужно было делать в трёх разных модификациях, а сумма выпущенных изделий должна была превысить невиданное раньше количество, а именно – более десяти миллионов. А медаль – это вам не монета, чтобы сунул заготовку, которая неоднократно прокатывается, обрубается, шлифуется и в форме специальной формуется сразу с двух сторон – сложнее по технологии, дольше делается. Короче, загруженность у Двора в преддверии даты праздничной колоссальной приключилась. Но люди работали на предприятии проверенные, закалённые испытаниями разного рода и никогда не жаловались на возникающие трудности. В двадцать первом веке технология производства несколько изменилась, а раньше была она проще и не такой механизированной, ручного труда куда как больше было.
        Двенадцатого января кладовщица Марья  Фёдоровна спешила после работы попасть на Даниловский рынок, чтобы  успеть забрать свиные ножки и сварить в ночь холодец, на следующий день предстояло отмечать Старый Новый год. К ним домой должны были подойти свёкр со свекровью, а выглядеть в их глазах плохой хозяйкой совсем не хотелось, пересудов не оберёшься. Дама она была справная в самом соку, лишних движений делать не любила, обстоятельность во всём и привела к тому, что почётный и ответственный пост заведующей складом цветных и драгоценных металлов занимала в свои неполные тридцать четыре года уже полпятилетки. До конца смены оставалось пятнадцать минут, вроде никто прийти за сырьём не должен уже был. И решила она чуть пораньше свой склад покинуть. После трудовой вахты предстояло ведь ещё, сдать журнал выдачи материальных ценностей, чтобы его проверил начальник смены, затем нужно было проходить положенную процедуру проверки, переодевания, а толпиться с коллегами по цеху – только время потеряешь и не факт, что отложенные ножки дождутся своей хозяйки. Взяла свои бумаги, только собралась закрыть склад – бежит Иван Ильич, самый старый работник их цеха, к нему, как к пожилому человеку, Мария Фёдоровна всегда симпатию уважительную испытывала. Ещё бы, почти старик – пятьдесят восемь, фронтовик, после ранения с самого основания их предприятия на нём только и трудится. Его на каждом собрании или хвалят, или награждают, хоть без образования, но рабочая косточка, из народа, как ещё к такому  относиться?! Бежит и сходу кричит:
–Аврал у нас, бригадир сказал, что декадный план мало перевыполнили, нужно ещё пятнашек (так пятнадцатикопеечные монеты в простонародье звали) десять килограммов за сегодня набить. Выручай, Марья Фёдоровна! Извини, что так поздно спохватились. Дай, пожалуйста, четыре полоски  нельки* девятнадцатой. Что отчитываться пошла? Повремени! Выручай!
      А сам поручение начальником цеха подписанное в руки суёт. Куда же деваться? Работа есть работа. Вздохнула Марья Фёдоровна, а у самой мысли тяжёлые рождаются: «Возвращаться плохая примета, не к добру». А Иван Ильич, словно прочёл их, и говорит: «Скажи где – сам возьму, всего четыре листа, не на смену же». А кладовщица своё хозяйство прекрасно знает, целыми днями в помещении за столом перед входом сидит, стеллажи с металлом слева и справа от её стола, весы на входе в хранилище располагаются. Работы у неё, конечно, с утра больше, ну и когда приход новый или драгоценку если отпускать приходится, тогда комиссионно, через весы всё дважды вымеряется, трижды записывается. Всё строго очень в хозяйстве, не просто так, ведь они деньги в основном штампуют, медали и сувенирную продукцию значительно реже. Хотя рабочие предприятия то, что делают, называют или «изделия», или по номерам и в стенах своего завода к ней относятся совсем не так, как обычные люди, которых они привычными средствами расчёта и снабжают.
       Машинально Марья Фёдоровна говорит: «Возьмите, от стола третья стойка слева, вторая снизу». А сама данные поручения в журнал заносит, расписывается, на выходе со склада ставит свою подпись Иван Ильич  и спрашивает: «Что инвентаризация была?»  Женщина ему отвечает: «Да, три дня назад, всё нормально, как положено». А сама в своих думках даже не поняла, почему рабочий вопрос этот задал. Он не каждый день, но всё же приходил с товарищами за материалом и приблизительно помнил, где какой лежит. Правда, иногда места расположения менялись, а происходило это именно в момент инвентаризации, когда всё пересчитывалось и перевешивалось. Режим на объекте был строгий, вытащить из него чего-то было практически невозможно. Закрыв цех, кладовщица ушла, нужно сказать, что всё запланированное на день у неё случилось, как она и желала.
         В конце месяца, при очередной инвентаризации обнаружилась нехватка двенадцати килограммов платины. Невиданное происшествие! Хотя криминальными новостями тогда советский народ до полоумия никто не пичкал, но скандал в определённых средах назревал нешуточный. И главное когда? В преддверье такого юбилея! Закрутилось колесо дознания, но служебная проверка показала, что из стен предприятия драгоценный металл криминально не выходил. Значит, был похищен со склада кем-то и вывезен на законном основании. Повторный, более точный пересчёт дал пересортицу и избыток медно-никелевых заготовок в десять килограммов. Разность в весе сложилась из-за того, что платина тяжелее приблизительно в том же объёме. Картинка сложилась во всей красе. Чеканка пятнадцати-копеечных монет, а она и так не очень интенсивно производилась в то время, других производственных задач хватало, совсем прекратилась, тщательно стали перебираться не отправленные в банк монеты этого достоинства, и оставшиеся от вырубки монет полосы металла. Но было уже поздно, «поезд ушёл». Деньги уехали в банки и растворились на территории великого и могучего Советского государства. Восемь килограммов пятнадцатикопеечных платиновых монет, а это не много – не мало – три тысячи штук, пошли гулять по рукам граждан. Можно было бы приостановить этот процесс, если бы раньше спохватились, но случилось, как произошло. В банках мелочь подобного рода быстро пересчитывали поштучно, а не на вес. Были, конечно, личности, профессионалы своего дела, которые на ощупь могли найти разницу в монетах, но никто химический анализ денег в здравом рассудке не производил, а написанному на монете верили всегда и без размышлений. А со всей территории страны сигналов о найденных драгоценных современных монетах не поступало ещё на то время. Продырявленные, избавленные от кругляшей заготовки отправились, согласно утверждённой технологии, на переплавку и растворившись в безбрежном океане металла, немного разбавили своим драгоценным содержанием другие монеты.
         Дело в том, что кладовщица, когда указала рабочему на место слева от стола, она находилась в привычной для себя системе координат, думая, что сидит за столом. Рабочий же был, как раз перед столом и сработал элементарный эффект зеркала. Мужчина почувствовал, что вроде заготовки тяжелее, но отнёс это на вечернюю усталость, тем более деньки стояли поистине загруженные работой. А тень сомнения, которая промелькнула у него, была устранена ответом заведующей складом. У государственной приёмки хватало работы: мелочь они проверяли в течение дня  выборочно и просто остаток произведённого за смену контролёры пропустили. Затем деньги были просто смешаны со сделанными ранее, сложены в специальные бумажные пакеты, упакованы в холщёвые транспортировочные сумки и в течение этой же недели под профессиональной вооружённой охраной разлетелись по стране, а дальше по банкам, сберегательным кассам, магазинам, предприятиям, конторам и в конце концов по людям.
          Почему удалось замять скандал? Сохранить на долгие годы втайне случившееся? Монетный двор – вообще-то секретный завод, и, естественно, меры предосторожности, охраны в нём не такие, как в какой-нибудь обычной гражданской конторе. Директор предприятия с  очень аппетитной, нетехнической фамилией, разглашать которую не стоит, был также очень загружен работой, потому что кроме производственных задач возводились ещё и новые корпуса, организация неуклонно расстраивалась, расширялась. Один умный человек, аналитики иногда встречались и в бывшем министерстве финансов, предложил руководителю монетного двора, не дожидаясь, когда информация сама дойдёт до вышестоящего руководства, немедленно расстараться и прорваться к главному с докладом, чтобы попытаться аргументировать допущенное упущение в свою пользу. Сославшись на юбилейную загруженность, повиниться, попросить увеличить штаты, а для устранения проблемы предложить несколько вариантов:
первое – утереть нос проклятому западу, сделать утечку информации, пусть пытаются за валюту у нас мелочь скупать, затем у всех, убывающих из страны её конфисковывать;
второе – сказать, что всему советскому народу в честь юбилея великого Ленина выпала счастливая возможность поучаствовать в лотерее, получить несколько граммов платины;
третье – обязать банки с применением мер секретности постепенно изымать эти монеты из обращения и возвращать на монетный двор;
четвёртое – опять с применением секретности объявить на всю страну, что такие деньги не принимаются к оплате нигде и должны сдаться в сбербанк с обменом один к одному, но другого года выпуска;
пятое – прекратить полностью в этом году выпуск денег такого номинала, оставшиеся на заводе положить на длительное хранение и вообще ничего не делать. Тогда лет через двадцать они сами по себе станут нумизматической редкостью, приблизятся по стоимости к своему драгоценному номиналу, а выкидывая частично их на зарубежные аукционы, можно будет в перспективе компенсировать  образовавшиеся финансовые потери;
шестое – полностью прекратить хождение медно-никелевых денег, выпустить как в странах СЭВ алюминиевые монеты, провести очередную денежную реформу.
Ещё был целый ряд других предложений, но они были не так масштабны и глобальны, что даже упоминать про них не стоит.
       Совет очень помог, да что это в масштабах такого громадного могучего государства, каких-то двести сорок тысяч рублей – да, потеря, но не глобальная. Директор наказания избежал, хотя выводы сделаны были разноплановые, изменений и ужесточение режима прочувствовал каждый работник. На складе ввели ещё и должность заместителя заведующей, куда на год и перевели в целях наказания Марию Фёдоровну, взяв очередную расписку о неразглашении на тридцать лет. Времена стояли добрые, социалистические, а ведь в тридцатые могли запросто расстрелять и не одного человека за таковую роковую ошибку.
       Отголоски происшествия этого и теперь присутствуют в нашем мире, редкость большая пятнадцатикопеечные монеты тысяча девятьсот семидесятого года и денег очень хороших в кругу нумизматов стоят, заполучить для них такую денежку – большая удача.
    * Нелька – разговорная форма. Специальный сплав из меди, никеля, цинка, применявшийся для чеканки советских монет.