Лужица на асфальте

Я –
разве плоть моя?
Я – совокупность чувств и мыслей,
разноречивых, не исчисленных…

А тело что?
              — Да лишь сосуд.
в котором и хранится суть:
вино…
         (Точней, вода живая,
что мы по малым каплям выпиваем).

И хорошо, коль пользуемся бережно.
Ведь можем и разбить небрежно…
Случайно…
а может, и в отчаянье.

Но в том-то
               западня
                и ужас:
ну хоть кому-то будет нужно ль
вино,
когда оно
лишь на асфальте лужа?

И даже  ежели
потом осколки склеят нежно,
ведь ТО вино обратно не вернуть.
Назад заказан  путь.

Что было, сплыло.
– Где на асфальте лужица,
что с кровью схожа?
Рок сохранить ее не удосужится.
Нет ничего в привычной, скучной пыли.
И сухи башмаки прохожих.

И только первых двое трое
слегка запачкают подошвы
избытым чьим-то прошлым,
как кровью.

…Вот так и люди,
уже не люди абсолютно,
когда
из черепков воссозданы сосуды,
да вот живая  вытекла вода:
настой насущных смыслов, впечатлений,
безотлагательных хулений ,
очередных молений…

–  И памяти!
(Коль не пришлось сном мертвым спать ей –
в неспящем, напрочь опустелом
теле.)

Она не просто прошлое:
она ведь прОжита
                – но и жива!
– Пока жива душа,
что может памятью дышать,
а иногда в ней выжить,
упавши свыше,
с опасной и прекрасной Мира крыши!
…И –
       вывод.

Я –
     разве совокупность
лишь чувств и мыслей?
Нет, троицы душа взыскует…
О двух концах есть коромысло,
да нет ведра  с водицей…
Не получается напиться.
– Какой же жизнь была бы скудной,

не будь великой Троицы,
где третьей – память.
С ее дурманящими  розами,
с ее шипами.
С ее священными цепями,
так дивно позлащенными
(под позолотой вздорно черными).
С ее блаженством  и скорбями.
(А иногда и спамом.)

Я – сопряжение момента
вот этого  –
и всяких-разных былей.
(Года навалом их добыли.)

…Я верю в Троицу.
Она устои, 
на коих все мое и строится!
–  Та явь, что на истории
настоена.