Алкоголик и русалка

В стакане муха бьется о стекло —
Ей, дуре, кажется, что там свобода.
А за окном опять не рассвело,
Хотя по радио сказали: «Время года».
Петрович дунул в горлышко бутылки,
Издав протяжный, пароходный гул.
И вдруг из крана, где засохли вилки,
Раздался всплеск. И кто-то подмигнул.



А она сидела на краю раковины,
Вся такая мокрая, в тине и тоске.
Говорит: «Налей-ка мне, дядя, лаковины,
Или что там плещется в твоем кулаке?»

У нее хвост — в чешуе, как в копейках советских,
У нее в волосах — не заколка, а рыболовный крючок.
А Петрович икнул, поклонился по-светски:
«Мадам, я бы налил, да пуст кабачок...»

Припев
А любви не бывает, бывает лишь повод
Промочить свои жабры в соленой воде.
Между ними — сантехника, трубы и провод,
И луна, что застряла в седой бороде.
Ой, йо-хо-хо, и бутылка... кефира!
Ой, ля-ля-ля, и хвостом по лицу!
Мы с тобою — ошибки прямого эфира,
Две помарки, идущие к скорбному концу.


Она говорит: «У меня там, в канализации,
Водяной спился, кикиморы — стервы.
Никакой, понимаешь, цивилизации,
Только сточные воды и голые нервы.
А у тебя тут тепло, пахнет луком и хлебом,
Можно я поживу в трехлитровой банке?»

А Петрович глядит воспаленным небом
На нее, как солдат на консервы в танке.
И дрожащей рукой достает заначку —
Последний шкалик «Слезы Комсомолки».
«Пей, — говорит, — за мою горячку,
За то, что мы оба — души-осколки».



И они затянули печальную песню,
Так, что крысы в подвале пустились в пляс.
Если мир этот тесен — то давай, тресни!
Но не трогай, пожалуйста, нас.

А на утро соседка тетя Зина
Зашла за солью, а там — никого.
Только лужа на полу, пахнет тиной,
Да пустая тара глядит на нее.
И лежит на столе, среди крошек и пыли,
Крупная, блестящая рыбья чешуя...
То ли были они, то ли не были,
То ли просто приснилась вся эта...
...история.


Эх...