Свет в зимних глубинах

               «Свет в зимних глубинах»
сказочная лиро-эпическая поэма в духе романтической традиции XIX века

Морозной ночи тихой властью
лес в серебре притих и спит;
луна скользит неторопливо,
и снег, как нега, вниз летит.
Он мчится роем величавым,
пылит над рощей ледяной,
и чудится — над миром правит
зимой рождённый дух немой.

В глуши, средь холмов белоствольных,
жил юный Путник — тихий сын
снегов, мечтатель своевольный,
в душе хранящий свет картин.
Нередко думал он украдкой,
глядя на звёздный свод живой,
что тропка есть — тайком, догадкой —
ведёт она за мир земной.

И вот однажды — час дремотный,
когда мороз у дверца стонал, —
к нему в светёлку огонь далекий
влетел — и воздух весь взволновал.
Светок голубой, дрожащий,
как жизни робкий первый миг,
блестел, мерцая, и манящий
дарил надежды сладкий клик.

Смущён и тронут чудом ранним,
юнец воспрянул, дверь распах;
и ночь ему предстала зданьем,
где лес застыл в седых струях.
Тут Лисица, огнём окутана,
ступила тихо на снежок,
взор подняв ясный, словно будто
она хранит лесной виток.

— За мной иди, отрок отважный, —
сказала рыжая лиса. —
Твой путь нелёгок, но протяжный;
за светом тянется тропа.
Ты звал его не раз душою —
он слышал: вот теперь зовёт;
и чудо, стужей ледяною
скованное, тебя найдёт.

Идут, а роща сладко дремлет,
качая ветхий свой скелет;
и иней блещет и не внемлет
ни буре, ни треску ветвей.
Снег под ногой поёт скрипуче,
как струны арфы ледяной;
ветвям мороз рисует тучи
из белой дымки над землёй.

Но вот — меж сугробов громоздких,
в сиянье тусклом ледяном, —
стоит Страж Шума — властный, жёсткий,
творенье стужи вековой.
Он зрит, недвижим и суров,
и хладный вздох его могучий
ложится в воздухе, как зов
бездонных снов — далёкий, жгучий.

— Куда стремишься, путник юный,
и что ищешь в моей стране?
Ответствуй прямо, не надумно,
покуда снег не лёг к луне.
Не всем дозволено в заледенелом
краю хранить звезды печать;
бывает — сердце захудеет,
не в силах свет в себе понять.

Но Путник, хладный страх забывши,
шагнул вперёд — и речь произнёс:
— Иду я свет найти забвенный,
чтоб он от мрака вновь возрос.
Не для себя. Пусть ляжет ноша —
но мир без света — сирота;
и если в силах я немножко,
спасу его среди холма.

Лисица, хвостом чуть качнувшись,
дала молчанье, как печать;
и Страж, во льдах своих разрушась,
растаял — дал пути блистать.
И Путник с рыжей проводницей
вошёл в пещеру голубую,
где свет лежал — едва искрится,
томясь в завеянном хладу.

Он был слабее луча рассвета,
что брезжит там, в своём плену;
и Путник, трепетом согретый,
склонился к крохотному сну.
Ладонь протянул — и свет дрожащий,
коснувшись сердца его вдруг,
вспыхнул сияньем настоящим,
как оживающий Друг.

Взметнулся луч к хребтам могучим,
взвил небо синею струёй;
и лес, проснувшийся от силы той,
что к жизни тянет и зовёт зарёй,
вздохнул. И иней стал прозрачней,
и воздух — мягче и теплей.
И мир постиг: свет, вновь удачный,
рождается из добрых действий.

Лисица молвила спокойно:
— Теперь в тебе горит звезда.
Храни её — она достойна
нести тепло среди льда.
Сказав — в туман снежистый скрылась,
как сон, что тает на заре.
А Путник долго всё дивился
восходу в новом серебре.

И думал он: не гаснет пламя,
когда в груди найдёт приют;
и свет свой — с миром и друзьями —
он понесёт в грядущий путь.