Карачун

Когда ночь становилась длиннее,
Наступал самый тёмный день года.
И спускался с гор мглы дуновеньем,
Заволакивал землю морозом
Карачун, что для всех — смерть и холод.
Его власть так пугала людей.
Замирало при нём всё живое,
Лёд везде — от озёр до полей.
Но для девицы злом, смертью не был,
Для неё он земли был покой.
Время сна для семян под снегом,
Очищенье морозом, огнём.
И не хочет сражаться девица
С Карачуном, а хочет принять,
Чтоб весной, как трава, возродиться,
Новой жизни дать силу, как мать.
Соберёт с берегов она глину
Той реки, что течёт на восток.
Своё имя и страхи напишет,
И огнём в пепел выжжет листок.
А затем, перед солнцестоянием,
В полнолуние будет лепить.
Глине с пеплом нужно слияние,
И ни звука нельзя обронить.
Слепит чашу без дна и без обжига,
Чтоб осталась земной и ушла.
Так учила прабабка: принять его,
И впустить в себя Карачуна.
«Коль идёшь ты к нему, — говорила она, —
Не неси ничего, чтоб наполнить.
Он не даст вам дары, а чашу без дна
Опрокинь в чистый снег — он откроет
Тебе то, что должна ты впустить и принять.
Не всегда нужно с тьмой состязаться.
Пред лицом этой тьмы будь готова узнать —
Правда в ней может тоже рождаться».
Она выйдет из дома в ту самую ночь,
За порогом оставив всё разом:
Имя, зеркало, страхи и даже любовь.
Лишь в руках её — хрупкая чаша.
Снег хрустит, словно кости всех прожитых зим.
Ветер тих, будто крик свой насытил.
Лес стоит перед ней абсолютно сухим,
Словно жизнь из него кто-то выпил.
Её ноги коснулись корявых ветвей
Ели мрачной, в глубокой печали.
Будто время застыло, и нет тут людей,
Сотни лет земля солнца не знала.
И явился он, но не в плаще изо льда,
И не в виде чудовища леса.
Между звёздами в небе была пустота —
Это он, как молчанья завеса.
И узнала она его, он был знаком,
Словно тень, что осталась навечно,
Отражением, в чёрной воде маяком,
Как и жизненный путь быстротечен.
Опрокинула чашу под ель к верху дном,
Там, где нет ни земли и нет неба.
И тогда тьма взошла в неё, словно в свой дом,
Получила она все ответы.
Карачун — не палач над землёй и не смерть,
Глубины страж, где всё в ожиданье.
Тишина между «было» и «будет», поверь,
Он лишь дверь, к новой жизни посланник.
А весной, когда снег из-под чаши уйдёт,
В землю глина обратно вернётся.
Это знак — приняла тебя тьма, ты её,
И не нужно с ней больше бороться.
Не жжёт она больше свечей в эту ночь.
Ждёт, когда тьма придёт и обнимет.
Нет внутри пустоты — продолжение дней,
Тишину и молчание примет.
Несомненно, глубокая истина есть:
Не всегда тебя Боги спасают.
Иногда они входят в тебя, и миры
Тайн завесы тебе открывают.
Стала матерью-тьмой, что хранит семена,
Но, не веря в весну, просто знает:
Если всё умирает, но только в любви,
Возрождается вновь, а не исчезает.