Новогодняя сказка Ведьмочка Люсиль и Сердце Зимы

Пролог

В самом сердце глухого, древнего леса, куда заскочила зима, словно прихотливая гостья, окутывая всё вокруг снежным покрывалом, где сосны надели шапки из пушистого инея, а воздух зазвенел, как хрустальный колокольчик, стоял старый-престарый пень. Вернее, это был целый домик-пняша, из трубы которого вился не сизый, а золотистый дымок, пахнувший корицей и печёными яблоками. Здесь жила ведьмочка Люсиль. Её магия была особенной — она не умела вызывать бури или летать на метле. Зато под её пальцами распускались даже самые капризные цветы, печенье в её печи, которое при вкушении вызывало радостные эмоции гостей, даже если на душе присутствовала тоска и горька печаль, всегда получалось идеальным, а любая комната, где она находилась, наполнялась ощущением безмятежного уюта. Но сейчас, в канун самого волшебного праздника, в её уютный мирок вот-вот должна была ворваться большая, снежная и очень тревожная приключенческая история.

Глава 1: Печенье, профессор и пропажа

Люсиль, обмазанная мукой с кончиков рыжих кудряшек до разноцветных носков, сосредоточенно вырезала из теста звездочки. Рядом на подоконнике, свернувшись калачиком, грелся её белый кот Пёрышко.
— Ещё чуть-чуть миндальной муки, — бормотала ведьмочка, — и…
— ЛЮСИЛЬ! — дверь домика с грохотом распахнулась, и внутрь ввалилась, запорошенная снегом, крупная фигура в длинном, поношенном халате, из карманов которого сыпались блёстки и конфетти.
— Профессор Морозов! — взвизгнула Люсиль, и последняя звёздочка упала на пол. Пёрышко лишь приоткрыл один глаз и брезгливо отряхнул лапой, на которую приземлилась блёстка.
— Пропали! Пропали, милочка, понимаешь? — профессор, Хранитель Новогоднего Времени, тяжело дышал, а его седые брови, похожие на кусты, припорошенные снегом, тревожно колыхались. — Сердце Зимы остановилось!
— Сердце… что остановилось? — переспросила Люсиль, поднимая упавшее печенье и дуя на него.
— Часы! Большие часы в моей ледяной башне! Те, что отсчитывают последние секунды старого года и дают первый удар нового! Из них исчезли три главные шестерёнки: «Тик», «Так» и «Удар»! Без них время… время застынет на пороге праздника! Новый год никогда не наступит!
От этих слов в домике стало холодно, будто потух камин. Люсиль уронила печенье снова.
— Но кто? Как?
— Не знаю! — профессор безнадёжно развёл руками, и из его рукава вылетела маленькая, механическая птичка, пропищала и замерла на полке. — Но сегодня утром ко мне заходил он… сэр Эдгар Мракс. Антиквар. Вечно рыскает в поисках редких волшебных механизмов для своей коллекции. Спрашивал о принципах работы Временных колесиков… — профессор вдруг полез в другой карман. — Ах да! Я нашёл вот это на полу у основания часов!
Он протянул Люсиль осколок прозрачного, как стекло, льда. Но внутри осколка была странная гравировка: стилизованные буквы «В.Р.М» в обрамлении шестерёнок.
— Это же герб его лавки! «Вечные Редкости Мракса»! — прошептала Люсиль. Она бывала в городе и видела эту вывеску.
— Надо ехать! Немедленно! — воскликнул профессор, разворачиваясь к двери и задев локтем банку с леденцами, которая полетела на пол.
Пёрышко ловко подскочил и поймал её в воздухе, прежде чем она разбилась.
— Вы в таком состоянии только всё испортите, профессор, — сказал кот, ставя банку на место. Его голос был бархатным и полным скепсиса. — Вам нужен кто-то более… собранный.
Оба — и профессор, и кот — посмотрели на Люсиль. Та покраснела, поправила очки и вдруг выпрямилась.
— Я помогу. Мы не можем допустить, чтобы Новый год не наступил.

Глава 2: В лавке «Вечные Редкости Мракса»

Дорога до города в санях профессора (которые то и дело сворачивали не туда, потому что он забывал, куда править) была полна суматохи. Наконец, они оказались перед изящной витриной лавки «Вечные Редкости Мракса». За стеклом в идеальном порядке стояли старинные часы, астрономические приборы, тикающие шкатулки и прочие диковинки.
Внутри пахло пылью, маслом и старым деревом. За прилавком, вытирая хрупкую золотую шестерёнку бархатной тряпочкой, стоял сэр Эдгар Мракс. Он был высок, худощав и одет в безупречный тёмный костюм. Его лицо напоминало изящную маску, а голос, когда он заговорил, был тихим, шелестящим, с холодными металлическими нотками.
— Профессор Морозов. Какая неожиданность. И… компания. Чем могу служить?
— Шестерёнки! — выпалил профессор. — Три главные шестерёнки из Сердца Зимы! Они пропали! И утром только вы интересовались ими!
Мракс поднял бровь.
— Дорогой профессор, ваши обвинения оскорбительны и безосновательны. Я коллекционер, а не вор. Я интересуюсь многим, но это не значит, что я всё это присваиваю.
В этот момент дверь лавки снова распахнулась, и внутрь ввалился коренастый, бородатый гном в коричневой кожанке, увешанный ключами всех размеров. Он топнул сапогом.
— Мракс! Ты заказывал  починку хронометра «Вечный полдень»! Работа сделана, золотые монеты — на стол!
— Позже, мастер Бряк, — отмахнулся Мракс. — Я занят.
— «Позже» было месяц назад! — прогремел гном. — Я, Бряк, лучшее, что случилось с часовым делом после изобретения маятника, не привык ждать!
Пока они препирались, Люсиль оглядывала лавку. Её взгляд упал на дальнюю витрину. Там, среди серебряных ложечек и флаконов, стояла изящная фигурка изо льда — девочка-эльф с крылышками, застывшая в грациозном прыжке. Она была так красива, что Люсиль на секунду задержала дыхание. И ей показалось, что фигурка… мигнула.
Внезапно, неловко повернувшись, Люсиль задела локтем полку. И всё пошло по нарастающей, как в домино. С полки упала маленькая бронзовая сова, сова задела цепочку маятников, маятники качнулись и задели башню из старых карманных часов, которая с оглушительным грохотом обрушилась прямо на сэра Эдгара Мракса, накрыв его с головой тикающей, звенящей грудой.
— Ой! — только и смогла сказать Люсиль.
— Прекрасно! — проворчал Пёрышко.
— Девочка, да вы гений! — рявкнул Бряк, оценивая ситуацию.
— Хватайте фигурку и бежим! — зашептал профессор, увидев, как из-под кучи часов начинают выползать тени — тёмные, бесформенные силуэты, сторожа лавки.
Люсиль, не раздумывая, схватила ледяную фигурку. Она была холодной, но не обжигающей. Бряк, схватив профессора за рукав, потянул его к двери. Пёрышко метнулся вперёд, указывая путь короткими улочками.
Они выбежали на заснеженную площадь, преследуемые скользящими тенями, когда из груды часов в лавке раздался ледяной, яростный голос Мракса:
— Верните мою собственность!

Глава 3: Снежинка и тайна трёх холодов

Им удалось оторваться от погони, спрятавшись в старой, заброшенной мельнице на окраине города. Все тяжело дышали.
— Ну и что мы теперь с этой сосулькой будем делать? — спросил Пёрышко, облизывая лапу.
Люсиль посмотрела на фигурку в своих руках. В тепле ладоней лёд начал слегка подтаивать.
— Она не простая. Я чувствую. — Люсиль прижала фигурку к себе, пытаясь согреть. Она сосредоточилась, как когда-то делала с замёрзшими бутонами, представляя тепло очага, запах горячего какао, уют мягкого пледа. От её пальцев пошло мягкое золотистое сияние.
Лёд таял быстрее. С него стекали капли, словно слёзы. И вот, в лужице воды на полу, оказалась хрупкая девочка с бледной, как снег, кожей, серебристыми волосами и большими синими глазами. Она была одета в лёгкое платье, сотканное из инея, и дрожала.
Профессор ахнул: «Снежный эльф! Их род считался утраченным!»
Девочка не произнесла ни слова. Она лишь подняла руку, и на её ладошке из воздуха сформировалась идеальная, ажурная снежинка. Потом другая. Снежинки падали на пол и не таяли, а выстраивались в образы.
— Она не может говорить, — догадалась Люсиль. — Но она показывает нам историю!
Снежинки сложились в изображение часов, из которых Мракс вынимал три сияющие шестерёнки. Потом картина сменилась: Мракс в своей лавке что-то паял и собирал — странную машину с множеством циферблатов.
— Он хочет не просто украсть, — прошептал профессор. — Он хочет контролировать время! Продавать его куски!
Снежинка кивнула. Затем показала три новых изображения: ледяную пещеру, покрытую кристаллами; заснеженную горную вершину, где бушевал ветер; и чёрную, бездонную гладь озера.
— Он спрятал их в трёх самых холодных местах, — сказал Бряк, скрестив руки. — Чтобы их магическая связь с часами ослабла, и он мог перековать их для своей машины. Умно. Мерзко, но умно.
Снежинка снова подняла руки, и снежинки образовали над её головой стрелочки, а потом указали на себя и на изображения.
— Она знает путь! — воскликнула Люсиль. — Она поможет нам найти их!
— Ладно, — вздохнул Бряк. — Раз уж вляпался, доведу дело до конца. Без меня вы эти шестерёнки только погнёте.
— А я… я, пожалуй, тоже помогу, — неохотно пробормотал Пёрышко. — Потому что если Новый год не наступит, у меня закончатся запасы тунца. Это недопустимо.
Снежинка улыбнулась своей первой, едва заметной улыбкой.

Глава 4: Ледяные пещеры хрустальных снов

Первым пунктом были Ледяные пещеры. Вход в них сиял, как вход в гигантский бриллиант. Внутри всё переливалось холодными голубыми и розовыми огнями.
— Красиво, — сказала Люсиль.
— Тише, — прошипел Пёрышко. — Здесь слишком тихо.
Как только он это произнёс, воздух в пещере задрожал, и со стен поползли струйки ласкового, обволакивающего тумана. В нём начали появляться образы.
Люсиль увидела свой домик, рядом с которым находится небольшой вечно цветущий сад, где всегда стояло лето. Она видела, как пьёт чай с друзьями, которых у неё было не так много, и все они были рядом. Было так тепло, так спокойно…
Бряк увидел свою мастерскую, полную идеальных, тикающих механизмов. Каждый винтик лежал на своём месте, и ни один чудак не приходил его отвлекать.
Профессор Морозов увидел тихий кабинет с книгами и трубкой, где никто ничего не требовал от него.
Даже Пёрышку пригрезилась гора самой свежей рыбы и бесконечный луч солнца на подушке.
Их тела начинали покрываться тончайшей ледяной коркой. Сон сковывал их.
— Не… это ловушка… — с трудом выговорила Люсиль, чувствуя, как веки наливаются свинцом.
И тут раздался оглушительный ДЗЫНЬ!
Все вздрогнули и очнулись. Бряк стоял с огромным разводным ключом в руке, которым он только что ударил по ледяной глыбе.
— Хватит! Тьфу! — рявкнул он. — Сны они и есть сны! Работа стоит! Вон, в той части пещеры, что-то блестит!
Он был прав. В глубине пещеры, за прозрачной стеной виднелась первая шестерёнка, испещрённая рунами. Она была вмёрзла в лёд. Эльф Снежинка подошла и прикоснулась к стене. Лёд под её пальцами стал прозрачнее и тоньше. Бряк прицелился ключом — и аккуратно выбил кусок. Шестерёнка «Тик» была у них!

Глава 5: Вершина Спящего Ветра

Люсиль посмотрела в магическую карту, которую она наколдовала перед походом. Они знали куда направляться дальше. Подъём на вершину был сущим испытанием. Ветер там не просто дул — он ревел, пытаясь сорвать с места компанию и унести всех прочь. Они продвигались цепочкой, пригнувшись.
Шестерёнка «Так» лежала на небольшом выступе, прямо над пропастью, вмёрзшая в глыбу голубого льда.
— Я не могу, — чуть не плача, сказала Люсиль, боязливо глядя в бездну. — Я упаду.
— Если ты не достанешь её, мы все «упадём» в вечный канун Нового года, — философски заметил Пёрышко, вцепившись когтями в скалу. — Можешь использовать свою растительную ерунду?
— Моя магия… не для высоты, — прошептала Люсиль.
— А для чего она? — спросил Бряк. — Для уюта? Так представь, что это самый уютный мостик в мире!
Люсиль закрыла глаза. Она представила не мостик, а крепкую, надёжную лиану, как в её саду. Тёплую, живую, с цепкими усиками. Она протянула руки к скале у своих ног, где из трещины пробивался мох. Из её ладоней полилось зелёное сияние. Мох вздулся, зашевелился и потянулся вверх, превращаясь в толстый, витой канат из плюща. Он перекинулся через пропасть и обвил выступ со шестерёнкой.
— Иди, — прошептала Люсиль себе под нос. — Держись за него.
Канат был тёплым и шершавым. Люсиль, преодолевая головокружение, перебралась по нему, Бряк кинул ей маленькую кирку и она вытащив шестерёнку, вернулась обратно. Когда волшебница ступила на твёрдый грунт, плющ засох и рассыпался.
— Не «ерунда», — сказал Пёрышко, и в его голосе прозвучало нечто похожее на уважение.

Глава 6: Озеро Бездонной Тишины

Третье место было самым пугающим. Озеро, чёрное, как чернила, и абсолютно неподвижное, лежало в каменной чаше. На дне его, едва мерцая, лежала последняя шестерёнка — «Удар».
— Магия не работает на этой воде, — сказал профессор. — Она поглощает любое колдовство.
Снежинка задумалась. Потом начала танцевать. Легко, бесшумно, кружась на берегу. С каждой её пируэтой из воздуха рождались снежинки — не простые, а ослепительно белые, плотные. Они летели к озеру и начали сцепляться друг с другом, образуя на поверхности идеально круглую, плоскую лодку-скорлупку. Она не таяла и не тонула.
— Гениально! — восхитился профессор. — Чистый снег, без магии, только её сущность!
Люсиль осторожно ступила в лодку. Она была удивительно прочной. Взяв длинную палку, она оттолкнулась от берега. Всё шло хорошо, пока она не оказалась на середине. Тогда из глубины озера поднялись тени — те самые стражи Мракса. Они были похожи на маслянистые пятна и начали толкать лодку, пытаясь её опрокинуть.
— Держись, ведьмочка! — закричал Бряк с берега.
Люсиль балансировала, отбивалась палкой, но лодку раскачивало всё сильнее. И тут Снежинка, собрав всю свою волю, взмахнула руками. Снег с окрестных скал сорвался и обрушился на тени, сковав их временной ледяной коркой. Этого мгновения хватило, чтобы Люсиль зачерпнула шестерёнку со дна длинным прутом с приделанным к концу ситом.
Она вернулась на берег, дрожащая, но с победой в глазах. Все три шестерёнки были вместе! Они сияли и тихо пели в унисон тонкий, металлический звон.

Глава 7: Сомнение во льдах

Все герои, вымотанные, но счастливые, вернулись в ледяную башню профессора Морозова. В центре круглого зала, вмороженные в стену, стояли огромные, молчащие часы — Сердце Зимы.
— Ну вот, — с облегчением выдохнул профессор. — Осталось только вернуть их на место. Мастер Бряк, вы же…
Он не закончил. Дверь в зал тихо отворилась, и внутрь вошёл сэр Эдгар Мракс. Он не выглядел взъерошенным. Напротив, он был безупречен и спокоен.
— Поздравляю, — сказал он своим шелестящим голосом. — Вы оказались способнее, чем я предполагал. Особенно вы, юная леди.
Люсиль инстинктивно сжала в руках мешочек с шестерёнками.
— Отойдите, Мракс! — прогремел профессор, но в его голосе слышалась неуверенность.
— О, профессор, зачем эти вульгарные крики? — Мракс сделал несколько шагов вперёд. — Я пришёл с предложением. Вы столько веков служите, трудитесь, поддерживаете этот хрупкий механизм. Устали, я вижу. Забывчивы. Что вы получили за свои труды? Вечную головную боль.
Он вынул из кармана маленькую коробочку и открыл её. Внутри на бархате лежал сияющий, как миллион бриллиантов, кристаллик.
— Капля Вечного Покоя. Отдайте мне шестерёнки. Я дам вам вечную безмятежность. Никакой ответственности. Никаких срочных дел. Только тишина и покой в вашей башне. Вы это заслужили.
Профессор Морозов замер. В его глазах мелькнула тоска. Он посмотрел на свои морщинистые руки, на тикающие повсюду в беспорядке часы, которые он вечно чинил. Он так устал…
— Профессор? — тихо позвала Люсиль.
Старый волшебник посмотрел на неё, на гнома, на эльфа, на кота. И на секунду его взгляд стал пустым. Он задумался.
И этой секунды нерешительности хватило.
— Вечный покой и стабильность, — беззвучно прошептал Мракс.
Ледяная волна вырвалась из его посоха, который он недавно добавил в свою коллекцию чудесных вещиц, и охватила всех, кроме профессора. Люсиль, Бряк, Пёрышко и Снежинка застыли, как статуи, в прозрачном, сверхпрочном льду. Они всё видели и слышали, но не могли пошевелить ни единой мышцей.
Мракс спокойно подошёл к ошеломлённому профессору и взял мешочек из его безвольных рук.
— Спасибо за помощь в сборе, — сказал он. — Ваши чувства сделали вас слабым, профессор. Магия требует холодного расчёта.
Он направился к пустому механизму Сердца Зимы, но не для того, чтобы вернуть шестерёнки, а чтобы подключить их к своему переносному устройству — хитроумному агрегату с циферблатами и щупальцами-проводами.
— С их помощью я создам карманные «Хранители Момента». Богачи заплатят состояния за лишний час в сутках, за то, чтобы растянуть мгновение счастья или остановить момент боли. Я буду не вором, а благодетелем. А этот праздник… — он презрительно махнул рукой, — пусть останется здесь, в ледяной ловушке. Навсегда.
Профессор Морозов без сил опустился на пол, закрыв лицо руками. Казалось, всё было кончено.

Глава 8: Тепло, которое сильнее льда

Люсиль, заточённая в лед, отчаянно пыталась пошевелиться. Её магия — магия тепла и роста — была бесполезна против этого магического стазиса. Она чувствовала, как холод проникает в самое сердце. Она видела, как по щеке Снежинки, застывшей рядом, катится слеза и замерзает, не долетев до подбородка.
Слеза, — подумала Люсиль. Вода. Лёд — это вода. А что может растопить лёд? Тепло. Но не магическое, а настоящее, живое тепло.
Она закрыла глаза. Она перестала пытаться прорвать чары силой. Вместо этого она начала вспоминать.
Она вспомнила запах своего имбирного печенья, только что вынутого из печи. Тепло, идущее от кирпичей очага. Мягкий свет свечей. Своего любимого Пёрышка на коленях. Радость на лице профессора, когда он ел её пирог. Суровую, но одобрительную ухмылку Бряка. Первую улыбку Снежинки.
Она собрала в сердце всё это тепло. Не для атаки, а просто… как память. Как любовь к этому хрупкому, нелепому, прекрасному миру, который так хотела спасти.
И тогда случилось чудо. Не взрыв, не луч. Из её сжатых в кулаки рук, всё ещё облепленных льдом, пошёл лёгкий, едва заметный пар. Тонкая струйка настоящего, физического тепла. Она коснулась льда изнутри. И на идеально гладкой поверхности появилась крошечная трещинка.
Этого было мало, чтобы освободиться. Но достаточно, чтобы дрогнула ладонь правой руки. Пальцы дернулись, разжались и… Люсиль уронила то, что всё это время было в руках: льняной мешочек с кусочками того самого, невероятно вкусного, ароматного и сладкого имбирного печенья, которое она так и не съела в дороге.
Печенье упало на ледяной пол с тихим стуком.
Звук был ничтожным. Но запах — тонкий, сладкий, пряный аромат имбиря и мёда — пополз по залу.
Он донёсся до носа профессора Морозова, сидевшего в отчаянии. Старый волшебник поднял голову. Он не почувствовал магии. Он почувствовал праздник. Тот самый простой, человеческий праздник, ради которого он всё это и делал. Не из долга, а из любви к смеху детей, к блеску в их глазах, к всеобщему ожиданию чуда.
Его собственная магия, спавшая под грузом усталости и сомнений, взорвалась внутри него тихой, но могучей волной. Лёд стазиса вокруг него самого растаял в один миг.
— НЕТ! — крикнул Мракс, оборачиваясь.
Но было поздно. Бряк, увидев движение профессора, стал дико вращать глазами, глядя на свой пояс с ключами. Профессор понял. Он стал колотить со всей силы лед молотком, что лежал на столике за его спиной, и один из ключей на поясе гнома, самый маленький и замысловатый, вырвался изо льда и влетел в руку Бряка. Гном, почувствовав металл в ладони, с дикой силой замахнул рукой на себя. Лёд вокруг него треснул! Бряк был свободен! Он тут же начал выламывать свои ноги из ледяной ловушки, используя ключ как рычаг.
— Эй, пушистый, отвлекай! — крикнул он Пёрышку.
Кот, чья голова была ещё в льду, лишь косясь глазами, нашёл взглядом полку с хрупкими стеклянными колбами, стоявшую за Мраксом. Он изо всех сил напряг мышцы шеи и чихнул. Маленькая снежинка из его носа вылетела, ударилась о лёд перед ним и, отразившись, попала точно в основание полки. Та закачалась.
Мракс, отвлечённый на профессора и гнома, не заметил этого. Полка с грохотом рухнула, и десятки колб с разноцветными жидкостями разбились у его ног, создав дымовую завесу и скользкую лужу.
В это время Бряк освободил Люсиль и Снежинку. Люсиль, не теряя ни секунды, бросилась к часам, к тому месту, куда Мракс уже начал подключать свои провода.
— Держи! — Бряк швырнул ведьмочке одну из шестерёнок.
Мракс, поскользнувшись, выронил устройство. Он в ярости взметнул посохом, и из него полетели острые, как бритва, сосульки.
— Расти! — крикнула Люсиль, не шестерёнке, а старому, сухому плющу, обвивавшему колонны зала. Плющ сплелся перед ней в плотный щит, приняв удар на себя.
Снежинка создала из снега скользкую горку под ногами Мракса, не давая ему удержать равновесие. Профессор Морозов тем временем создал иллюзию метели, ослепляющую противника.
Люсиль, Бряк и профессор, работая втроём, как один механизм, вставляли шестерёнки на свои места в Сердце Зимы. «Тик» — щелчок. «Так» — щелчок.
Мракс, наконец, сорвал с лица ледяную маску ярости. Он увидел, что проигрывает. В отчаянии он бросился вперёд, хватая последнюю шестерёнку — «Удар», которую профессор нёс к часам.
— Я не позвлю! Это моё! Моё время! — он вцепился в шестерёнку, и в тот же момент его устройство, валявшееся на полу, дало сбой. Оно начало бешено вращаться, высасывая магию времени из всего вокруг, но только из ближайшего объекта — из самого Мракса.
Он вскрикнул. Его пальцы, сжимавшие шестерёнку, начали меняться. Кожа сморщивалась, покрывалась пятнами. Он молодел на глазах, потом снова старел, его волосы то темнели, то седели. Машина, лишённая контроля, вырывала у него его собственное время, без разбора.
— Остановите! — его голос стал старческим, полным ужаса. — Пожалуйста!
Люсиль посмотрела на него — на жалкого, испуганного старика, которого секунду назад боялась. Она не чувствовала злорадства. Только жалость.
— Профессор! — крикнула она.
Профессор Морозов кивнул. Он и Бряк вставили последнюю шестерёнку на место.
И в этот момент мир замер.
А потом раздался звук. Глубокий, мощный, рождающийся где-то в самом основании мира и поднимающийся вверх, как первый вздох. Он прокатился по залу, по башне, по всему лесу.
ТИК-ТАК-БОМ!
Сердце Зимы ожило! Стрелки дрогнули и двинулись вперёд. Свет хлынул из циферблата, заполняя зал искрящимся сиянием. Где-то вдарили настоящие колокола. Новый год наступил.
Машина Мракса с шипением развалилась на части, а затем испарилась. На полу остался сидеть очень старый, сгорбленный человек в помятом костюме. Он смотрел на свои дрожащие, покрытые пятнами руки.
— Моё время… — прошептал он. — Я… я его потерял.
Профессор Морозов подошёл к нему и опустился рядом на одно колено.
— Нет, Эдгар. Ты его потратил. На погоню за тем, что нельзя купить. Но время… оно ещё есть. Не для вечной молодости. Для чего-то другого.
Он помог ему встать.
— У меня в башне полным-полно старых, сломанных часов. Они тикают не для того, чтобы торопить, а чтобы напоминать. Каждая секунда важна. Хочешь… попробовать их починить? Чтобы чувствовать время, а не владеть им.
Эдгар Мракс поднял на него глаза. В них не было прежнего холодного блеска. Только усталость, боль и капелька надежды. Он медленно кивнул.

Эпилог: Дом, где тикает сердце

В домике-пняше Люсиль было тесно, шумно и невероятно уютно. Бряк наладил самовар, который теперь свистел веселыми трелями. Профессор Морозов раздавал подарки, которые чудесным образом находились у него в карманах: Люсиль получила набор семян сияющих ночных цветов, Бряк — редкий титановый сплав для инструментов, Пёрышку досталась корзина изысканной рыбы, а Снежинке — серебристый шарфик, который менял цвет в зависимости от её настроения.
За столом, аккуратно чиня крошечные кукушечные часы, сидел Эдгар. Теперь он был просто Эдгар. Он делал это медленно, кропотливо, и в его движениях появилась неспешная точность, а не жадная прыть.
Люсиль вынесла огромный, дымящийся яблочный пирог. Аромат корицы и счастья заполнил комнату.
— За Новый год! — сказал профессор, поднимая кружку с горячим какао.
— За то, что он наступил! — добавила Люсиль.
— За тёплые дома и надёжные механизмы, — буркнул Бряк.
— За полные миски, — мурлыкнул Пёрышко.
Снежинка улыбнулась и выпустила в центр комнаты снежинку, которая превратилась в сверкающую надпись: «За друзей».
Эдгар посмотрел на эту странную, шумную, несовершенную компанию. На тепло камина, отражавшееся в глазах каждого. Он тихо щёлкнул защёлкой на починённых им часах. Крошечная кукушка выскочила и прокуковала восемь раз. Чисто, без фальши.
И Эдгар понял, что нашёл то, что искал всю жизнь. Не вечность. А момент. И этот момент был бесконечно дороже всей бесконечности в мире. Он тихо улыбнулся и взял кусочек пирога.
А за окном, в тёмном небе, одна за другой начали вспыхивать звёзды, будто кто-то-то завёл самые главные часы во Вселенной. И пошло Новое Время. Доброе, уютное и полное надежд.

Конец.