Детская травма

На самой заржавевшей окраине бытия
Ты говоришь мне: « Бог нам сначала показывает Любовь, но а потом уж ползи сама…»
И попадаешь прямо в мою детскую травму отверженности,
И уж слишком больно словам твоим верить.
Я хотела б всегда быть в любви твоей нежности…

А вот, как в самом ужасном моем кошмаре
Вся Любовь твоя яркая и нетленная
Превращается в такое жесточайшее надо мною превозношение
И в такое неожиданное гонение,
Что возвращает меня в детство мгновенно,
Где от боли сыпятся  из глаз моих искры!

Выстрел…
Я сначала гнию год целый в депрессии,
Продолжая помнить святость твою до боли,
Потом убиваю себя на воле,
Окончательно и бесповоротно быть не хочу больше добром.

Потом , став снова злом,
Я ору  и реву прямо среди дороги
В голос на немом переходе
В трижды проклятых одиночеством чужих странах,
Ты когда уезжаешь в неизвестные дали!

Мне так нестерпимо больно,
Я как будто новорожденный,
Которого мать отделяет от любящего, теплого чрева
И бросает в огонь непонятного для младенца гнева…

Я очень странным образом
Хотела б хоть каким-то способом
Стать ближе материнскому.
Физически.

Но вот ты вовсе изчезаешь из поля зрения.
Но ведь не бывает покинувших нас матерей,
И я тридцатилетняя в пустом отеле
Блажью ору в пустоту,
Мне все равно, содрогнуться что стены…

И я тебя проклинаю из такой глубочайшей боли,
Что я чувствую твой обиды страшный огонь
Под моим перерезанным горлом.
И мне так приятно чувствовать твое хоть что-то.

И ты несла мое это проклятие
Под своим распятием.
Любовь твоя была божественной настолько,
Что взяла на себя мою горечь.

Младенцы, когда матери к ним слишком холодны,
Не злятся…
Младенцы замирают…
Тают…
Бояться живыми быть и проявляться…

И ты стала мне ближе матери.
Потому что перерезала моей детской травмы канатики.
Сначала открыла наконец мою злость брошенного ребенка,
А потом ее взяла на себя всю как Христос.

Я никак не могла много лет переварить на мир обиду.
Живая лишь свиду.
Любовь мне пришлось создавать.

Я буквальным образом недостойна
Секунды твоего голоса.
Понять это в младенчестве совершенно невозможно…
Тогда я пойму с легкой проседью.

Я сижу все еще с твоей фотографией,
Потому что  яркая  боль сближает людей
Так же сильно, как ребенка рождение
Сближает мать с его выстраданным образом.

И говорю несуразной прозою:
« Спасибо за каждый взгляд.
Я действительно совершенно недостойна быть любимою.
Пожалуйста, будь самой счастливою.»