Пусть одинок, зато свободен я

Душа моя - угрюмый монастырь,
Где свет дневной - непрошеный изгой.
В ней бродит тень, бессменный  поводырь,
И шепчет мне о вечности пустой.

Я видел блеск обманчивых очей,
И клятвы слышал, что нежней ручья.
Но холод их - полярных злей ночей,
И в каждой клятве - скрытая змея.

Мне чужд восторг ликующей толпы,
Их мелкий смех, их суетная лесть.
Мои мечты - туманны и скупы,
И лучшая из них - в забвенье есть.

Зачем я здесь? Зачем горит во мне
Огонь мятежный, гордый и больной?
Чтоб в этой мертвой, сонной тишине
Сражаться с небом и с самим собой?

И я иду, не веря, не любя,
Сквозь бури лет, под роковой звездой,
Презреньем жгучим опалив себя,
И на челе - печать тоски седой.

Пускай смеются... Им ли знать печаль,
Что точит сердце, словно червь в ночи?
Я вдаль гляжу. И мне немного жаль
Пропавший луч угаснувшей свечи.

И в этой дали, мглистой и немой,
Где гаснет день и тени всё длинней,
Я слышу голос, дерзкий и чужой,
Зовущий в бездну прожитых страстей.

Он обещает бурю и с дождём грозу,
И гибель в схватке с дикою судьбой,
И на холодный камень лью слезу,
Что станет мне последнею мольбой.

Что ж, я готов! Мне ль трепетать, как раб,
Пред участью, что выбрана давно?
Мой дух усталый, но еще не слаб,
Ему забвенья выпить суждено.

И пусть мой след на жизненном пути
Сотрет метель и смоет гневный дождь.
Никто не спросит: "Как его найти?"
И не поймет, чего искал тот вождь...

Вождь без дружины, царь в стране пустой,
Где трон - утес, а подданные - сны.
Я проклял мир с его земной тщетой
И жду прихода вечной тишины.

Но тишина - обманчивый приют,
В ней эхо битв недавних не мертво.
И демоны минувшего снуют,
Верша свое глухое торжество.

Они мне шепчут о краях иных,
Где нет ни веры, ни любви, ни слез,
Где в вихрях бурь, мятежных и шальных,
Покоится лишь ледяной утес.

Там нет надежд, что теплятся в груди,
Как уголек, забытый под золой.
Там только бездна ждет нас впереди,
И мрак, и холод, и немой покой.

И я смеюсь над слабостью людей,
Что ищут в небесах себе причал.
Я сам себе и бог, судья, и змей,
Что собственный свой рай в душе попрал.

Пускай же рок свершает приговор,
И гаснет жизнь, как догоревшая звезда.
На этот скучный, суетный узор
Я не взгляну с надеждой никогда.

Лишь иногда, в полночной тишине,
Когда луна, как череп, холодна,
Мелькнет лицо забытое во сне,
И в сердце дрогнет тонкая струна.

Но утра луч, безжалостный палач,
Развеет сон, как дымку над рекой.
И снова я - холодный, гордый врач
Души своей, отравленной тоской.

И снова в путь, в туманную метель,
Где каждый шаг - лишь приближенье к мгле.
Моя постель - холодная шинель,
Мой дом - палатка на сырой земле.

Земле, где правда - лишь пустой мираж,
Где честь - товар, что продан за гроши.
И каждый день - всё тот же антураж
Из лживых слов и нищеты души.

Я презирал их мелкую борьбу
За место под холодным солнцем дня,
И сам избрал гонимую судьбу,
Чтоб не коснулась пошлость их меня.

Пусть одинок, зато свободен я
От их цепей, от их ничтожных уз.
В груди моей - холодная броня,
И на устах - презрения искус.

Я видел всё: и блеск высоких зал,
И грязь трущоб, и святость алтарей.
И в каждом лике тот же я читал
Расчет и страх, что зверя злого злей.

Так что ж мне ждать? Какого же венца?
Награды неба? Милости земной?
Я жду лишь неизбежного конца,
Чтоб слиться с вечной, гробовой  тоской.

И пусть тогда над прахом безымянным
Прошепчет ветер пахнущей травой,
Что жил на свете некто, гордый, странный,
Чужой для всех, и мертвый и живой.

Живой - огнем, что рвался извнутри,
А мертвый - для пустых утех толпы.
Искал он бури... Что ж, теперь смотри:
Лишь крест могильный да полынь степи.

Тот крест - мой трон, полынь - моя корона,
И ветер - плач по несвершенным дням.
Я слышу гул глухого Ориона,
Что путь чертил моим шальным мечтам.

Мечтам о воле, дикой и безбрежной,
Где нет законов, писанных людьми,
Где дух летит, свободный и мятежный,
Над пропастями, что сковали льды.

Я жаждал битв, где всё решают стали,
А не лукавый, вкрадчивый язык.
Но в этом мире души измельчали,
И к поединку честному привык

Лишь тот, кто стар, иль тот, кто слишком молод,
Кто верит в сказки, в доблесть, в чистоту.
А прочим - лесть, интриги, зрелищ  голод,
И каждый тянет к своему кресту.

Но их кресты - из золота и лести,
Мой -  из гранита, что впитал грозу.
Их путь - к покою в благодатном месте,
Мой - в бездну, где я сам себя веду.

И в этой бездне - гордая услада,
Насмешка злая над своей судьбой.
Мне ни прощенья, ни любви не надо,
Я сам себе и враг, зовущий в бой.

Пусть гаснет взор, пусть стынет кровь устало,
Пусть тело примет равнодушный прах.
Душа моя так много испытала,
Что ей неведом предзакатный страх.

Она, как чайка, бурею влекома,
Что ищет берег, но находит шторм,
Уже давно отвыкла от истомы,
От тихих пристаней и устаревших норм.

И вот финал. Туман густеет влажный,
Скрывая контуры постылых скал.
Я сделал шаг - последний и отважный -
Туда, где вечно бури я искал.

И в этом шаге - не было паденья,
Лишь переход в иную пустоту,
Где нет ни муки, ни освобожденья,
Где мысль сама пересекла черту.

Там нет ни звезд, ни солнца, ни луны,
Лишь вечный шум от неземной струи.
Там души, бунтом вечным сожжены,
Слагают гимны мрачные свои.

Их хор гудит, как отдаленный гром,
О тщетности надежды в суете,
О мире, что казался светлым сном,
Но стал тюрьмой в извечной слепоте.

И я средь них - не первый, не второй,
Лишь тень еще одна в толпе теней,
Что променяла суетный покой
На гордый мрак и вечность бурных дней.

Мне не нужна ни память, ни забвенье,
Ни жалость тех, кто на земле живет.
Мое единственное обретенье -
Свободный, вечный, ледяной полет.

И пусть никто не ищет мой курган,
Не ставит свеч, не шепчет у креста.
Я - ветер, буря, вечный океан,
И жизнь моя, как смерть моя, пуста.

Пуста для тех, кто ищет в ней плоды,
Кто жаждет славы, неги и тепла.
Мои ж пути - холодные следы
На зеркале разбитого стекла.

Я сам разбил его своей рукой,
Когда устал от лжи и суеты,
Когда познал, что сладостный покой -
Лишь цель для духа серой пустоты.

Мне говорили: "Смилуйся, живи,
Как все живут - в заботах и труде.
Найди приют в прощеньи и любви,
И свет найдешь в полуночной звезде".

Но их любовь - как милостыня мне,
Их свет - огонь в руках у палача.
Я видел правду в ледяной волне,
В сверканье молнии и лезвии меча.

И я ушел. Тропа моя крута,
И каждый камень под ногой - как нож.
Но эта боль, и эта немота
Милей, чем их загадочная ложь.

Пусть воет вьюга, пусть ревет гроза,
Пусть ночь черней, чем помыслы врага.
Я не вернусь, не оглянусь назад,
Где ждут меня постылые брега.

Там жизнь течет, как сонная река,
Без бурь, без пены, без крутых стремнин.
И в ней тоска, смертельная тоска,
И каждый в ней и раб, и господин.

Раб мелких нужд, хозяин своих грез,
Что никогда не воспарят на свет.
Я ж выбрал царство бури, скал и слез,
Где на вопрос "зачем?" - ответа нет.

И в том величье. В том моя свобода -
Не ждать ответа, не искать венца,
И быть частицей вечного похода
Стихий, не знающих ни цели, ни конца.