Кто мы теперь

Я смотрю на тебя, ты — в экран, там цветные сны,
Мы заложники этой немой, затяжной войны.
Без стрельбы. Без атак. Тихий бытовой террор.
На обоях узор — как запутанный приговор.
Помнишь, раньше? Искрило. Касание — ток по венам.
А сейчас мы тени, прибитые к разным стенам.


В этой пьесе суфлер захлебнулся, забыл слова.
Вроде дышим. И вроде бы ты жива, и я жив. Едва.
Но в прихожей чужие пальто, хоть они твои.
Мы стояли у края, теперь мы стоим на мели.
Батареи шумят. В этом шуме — сплошной помех.
Я забыл, как звучит твой настоящий смех.
Не натянутый, не для гостей, не «привет-пока»,
А такой, чтобы дрожь, чтобы снова в руке рука.

Припев
Скажи, кто мы теперь?
Не враги, не друзья, не любимые.
Просто двое, одной пустотою хранимые.
Кто мы теперь?
Пассажиры в купе, где билет — в никуда.
Утекает вода.
Утекает вода.


Знаешь, страшно не то, что конец. Страшно то, что длим.
Мы, как старый винил, на одной борозде скрипим.
И игла не соскочит. Царапает, режет слух.
Был огонь. Стал зола. Был один. Раскололся на двух.
Ты молчишь. Я молчу. Диалог глухонемых.
Сколько весит молчание? Тонну? А может, жмых?
Я ищу в тебе ту, с кем хотелось делить кровать,
А нахожу соседку, с которой удобно спать.


Это даже не драма. Скорее, плохой арт-хаус.
В голове — кавардак, в коридоре — привычный хаос.
Зеркала врут. Они отражают тела, не суть.
Нам бы воздуха. Нам бы хоть раз, хоть чуть-чуть вдохнуть.
Но форточка заперта. Ручка отломана. Бред.
Мы выключаем свет, но внутри не гаснет свет.
Тот, что режет глаза. Тот, что высветил пустоту.
Я кричу тебе «Стой!», но хватаю лишь темноту.

Припев
Кто мы теперь?
Не враги, не друзья, не любимые.
Просто двое, одной пустотою хранимые.
Кто мы теперь?
Эхо в комнате, где никого уже нет.
Остывает паркет.
Гаснет солнечный свет.


Просто соседи.
По памяти.
По привычке.
Спички отсырели.
Огонь не добыть.
Кто мы...