Глава 3. Ночь переписки

Сообщение повисло в цифровой пустоте, как одинокий спасательный круг, брошенный в чёрную воду. Ксюша ждала. Секунду. Две. Минуту.
Эллипсы набора текста не появились.
Она отложила телефон экраном вниз, словно боялась его, и вышла из переговорки. Офис был пуст. Сотрудники, наверное, разбежались сразу после того скандального собрания – кто домой, кто в ближайший бар, чтобы залить стресс. Тишина была густой, физически ощутимой. Она прошла мимо стола Эльзы. Тот самый глянцевый конверт всё ещё лежал там, но помада исчезла. Словно Эльза, уходя, забрала с собой последний штрих своей обычной жизни.
Ксюша вернулась к себе, села за стол, но не включила компьютер. Она просто сидела, глядя на свои руки, сложенные на столе. Пальцы дрожали – мелкой, предательской дрожью, которую не остановить усилием воли. «Я боюсь того же, чего и ты». Эти слова теперь жили в ней отдельно, пульсируя какой-то новой, странной болью. Это была правда. Актёрская маска «всезнающего контролёра» треснула и упала, обнажив простую, испуганную женщину, которая не знает, как спасти то, что ей дорого.
Телефон молчал.
«Она прочитала, – думала Ксюша. – И просто проигнорировала. Или ржёт сейчас где-то с кем-то над моей слабостью. Или...»
Или она так же, как и Ксюша, просто не знает, что ответить.
Внезапный, резкий звук – уведомление! Сердце ёкнуло. Она схватила телефон.
Это был не WhatsApp. Это было уведомление от приложения доставки еды. «Ваш заказ "Суп том-ям и роллы "Филадельфия" принят в работу».
Ксюша тупо смотрела на экран. Она ничего не заказывала. Потом сообразила. Это был её старый, "автоматический" заказ. Тот, который она ставила на каждый вечер год назад, когда они с Эльзой и Максимом задерживались допоздна, готовя запуск нового продукта. Тогда они ели эту еду прямо в переговорке, споря и смеясь, строя планы на миллионы. Приложение сохранило заказ в «избранном» и, видимо, в панике сама нажала на него.
Отменить было уже поздно. Через сорок минут курьер будет здесь.
«Идиотизм, – подумала она с горькой усмешкой. – Корабль тонет, а я заказала том-ям».
Но отменять не стала. Пусть будет. Хоть какая-то иллюзия нормальности, ритуал из прошлой жизни.
Она встала, пошла на мини-кухню, чтобы помыть чашку. И замерла на пороге.
На столе, рядом с раковиной, стояла чашка Эльзы. Та самая, из дорогой сети. В ней – недопитый кофе с взбитыми сливками, теперь осевшими жалкой пеной. Рядом лежал скомканный бумажный стаканчик от того же кофе – видимо, утренний. И крошечная серебряная серёжка-гвоздик. Та, что Эльза носила в левом ухе почти всегда.
Ксюша осторожно взяла серёжку. Она была тёплой. Значит, Эльза сняла её недавно. Почему? От расстройства? Чтобы потереть мочку уха – её нервная привычка? Или... она просто её потеряла, выбегая?
Она положила серёжку рядом с чашкой. Не стала убирать. Как будто эти вещи были теперь экспонатами в музее их рушащегося мира.
Вернувшись к себе, она снова взглянула на телефон. Молчание.
7:18 вечера.
Курьер привёз еду. Огромный пакет, пахнущий кокосом, лемонграссом и кунжутом. Ксюша взяла его, отнесла в переговорку, расставила контейнеры на большом столе. Получился нелепый, щемящий пир на одиноком острове. Она села, открыла суп. Пар ударил в лицо. Она зачерпнула ложку, поднесла ко рту. На вкус – ничего. Как картон. Она ела механически, глядя в стену.
И тут телефон наконец вибрировал.
Не звонок. Сообщение. От Эльзы.
Ксюша чуть не подавилась. Поставила контейнер, вытерла руки, взяла телефон дрожащими пальцами.
На экране было не слово. Это была фотография. Сделанная, судя по всему, прямо сейчас. Тёмное окно такси, за ним — мелькающие огни ночного города. И отражение в стекле – размытое, но узнаваемое лицо Эльзы. Не гламурное, не собранное. Лицо с размазанной тушью, покрасневшими глазами. И одна-единственная подпись:
«Я тоже.»
Вот и всё. «Я тоже.» Я тоже боюсь.
Ксюша выдохнула воздух, которого, казалось, не вдыхала несколько минут. Не "да" и не "нет". Не оправдания. Не злость. Просто – констатация общего состояния. Признание в страхе.
Это было... этого было достаточно.
Она смотрела на фотографию. На это уставшее, потерянное отражение в стекле чужой машины. Эльза не была в баре. Не была на свидании. Она ехала куда-то одна, в темноте, и нашла в себе силы не кричать, не обвинять, а просто показать это – свою неприкрытую уязвимость.
Ксюша не знала, что ответить. Слова казались фальшивыми. "Держись"? "Всё будет хорошо"? Ложь.
Она подняла телефон, навела камеру на стол перед собой. На недоеденный суп том-ям, на пустые стулья вокруг, на свою собственную руку, лежащую на столе. Сфотографировала. Отправила. Без подписи.
Через минуту пришёл ответ. Ещё одна фотография. На этот раз – прилавок круглосуточного винного магазина. В фокусе – бутылка того самого «красненького». И рука Эльзы, указывающая на неё пальцем. Как ребёнок, показывающий: «Хочу это».
Потом второе сообщение, текстовое:
«Но куплю кефир. Мама всегда говорила, что от нервов нужно пить кефир. Она твоя мама, кстати, была права. Во всём.»
Ксюша не сдержала слабую, хриплую улыбку. Это было так на неё, на Эльзу. Драматичный жест с вином, и тут же – шаг назад, к простому, почти детскому решению. И упоминание её мамы... это был мост. Маленький, шаткий, но мост.
Она ответила:
«Моя мама верит в системных коучей. Я ей сегодня позвонила.»
Эллипсы набора текста забегали почти сразу. Долго. Словно Эльза что-то печатала, стирала, снова печатала.
«И?» – пришло наконец.
«Сказал не делать ничего до завтра. И написать тебе. Что я и сделала».
Пауза.
«Он волшебник?»
«Системный, сказал».
«А. Ну ок».
На этом переписка прервалась. Ксюша сидела, держа телефон в руках, и чувствовала, как внутри что-то тает. Лёд паники, страха, одиночества. Он не исчез, но стал тоньше. Под ним оказалась не пустота, а... усталость. Простая, человеческая усталость.
Она доела суп, уже почти холодный. Убрала контейнеры. Прошла по офису, выключила свет везде, кроме своего кабинета. На столе у Эльзы всё ещё стояла чашка и лежала серёжка. Ксюша взяла чашку, помыла её, поставила на полку. Серёжку аккуратно положила в верхний ящик стола Эльзы, где та хранила косметику.
Возвращаясь, она услышала новый звук – тихое жужжание из кабинета Максима. Заглянула. На его столе, под монитором, мигал роутер. Он забыл его выключить, уходя в тот свой «отпуск». Ксюша подошла, нащупала кнопку, выключила. Зелёный огонёк погас. Тишина снова стала абсолютной.
Она села за свой стол, взяла визитку. «Лев. Системный коучинг». Позвонила снова? Нет. Он сказал ждать до завтра. Она будет ждать.
Но делать совсем ничего она не могла. Она открыла новый документ. Не таблицу. Простой текстовый файл. И начала писать. Не отчёт. Не план. Она начала писать письмо. Себе? Эльзе? Неизвестно. Просто выливала на экран поток сознания.
Всё началось не тогда, когда упали цифры. Всё началось раньше. Когда мы перестали завтракать вместе по утрам. Когда я начала замечать, что Эльза говорит "я" вместо "мы". Когда Максим впервые попросил перенести дедлайн не потому, что "технически сложно", а потому, что "нет мотивации разбираться с этим бардаком". Когда мы перестали спорить о идеях и начали спорить о виноватых...
Она писала долго, без структуры. Вспоминала смешные моменты, глупые ошибки, первые победы. Ту самую «первую денежку», которую они потратили: она – на новый жёсткий диск для сервера, Эльза – на абонемент в спа для них обеих, который они так ни разу и не использовали.
Писала, пока глаза не начали слипаться, а буквы не поплыли.
Телефон снова вибрировал. Одно последнее сообщение от Эльзы. Не фотография. Просто текст:
«Я дома. Купила кефир. Он противный. Спасибо, что написала. Спокойной ночи.»
И следом, через несколько секунд:
«И прости. За всё.»
Ксюша смотрела на эти слова. «И прости. За всё.» Не «прости, что сорвала проект». Не «прости, что накричала». «За всё.» Это было слишком много и ровно столько, сколько нужно.
Она не стала писать «и я прости». Не стала писать «всё нормально». Она написала просто:
«Выпей кефир. Завтра будет тяжёлый день. Спокойной.»
И добавила, после секундного раздумья, смайлик с чашкой. Не сердечко. Не объятие. Чашку. Самый безопасный, самый нейтральный знак заботы, который смогла найти.
Ответа не последовало. Но Ксюша и не ждала.
Она сохранила своё бессвязное письмо под названием «Черновик_1», выключила компьютер. Взяла пальто, сумку. На пороге офиса обернулась. Темнота, синие огоньки спящей техники, силуэты пустых стульев.
Она вышла, заперла дверь.
На улице было холодно и невероятно тихо. Снег перестал, небо прояснилось, и между редкими облаками виднелись звёзды. Ксюша стояла, запрокинув голову, и просто дышала. Морозный воздух обжигал лёгкие, но это было хорошо. По-настоящему.
Она пошла домой пешком. Мимо той самой скамейки. Она была пуста, припорошена свежим снегом. Следов не было. Как будто той парочки и не существовало.
Дом. Тёплый, пустой, тихий. Она приняла душ, надела старую, растянутую футболку. Лёжа в темноте, смотрела в потолок. В голове не крутились больше цифры. Только обрывки фраз. «Я тоже». «Системный коучинг». «72 часа». «За всё».
И странное, новое чувство. Не надежда. Нет. Слишком рано для надежды. Но исчезновение абсолютной уверенности в катастрофе. Появилась неуверенность. А в неуверенности – пространство. Крошечный зазор. В который, возможно, можно что-то втиснуть. Новую мысль. Новое действие.
Она заснула не сразу, но её сон, впервые за много недель, не был сном бегства. Он был просто сном уставшего человека.
А в её телефоне, в пустом чате с Эльзой, светились последние сообщения – немые свидетели того, что в эту ночь, среди развалин, две одинокие башни наконец послали друг другу слабый, мерцающий сигнал.
Сигнал, в котором было всего три слова: я, тоже, страшно.
Но иногда этого достаточно, чтобы не разбежаться в разные стороны, а сделать шаг навстречу. Всего один шаг.