Хендлеры, или Мир бездонных иллюзий

Эту книгу я не собиралась писать.
Её написала жизнь – укусами, отравлениями, обманом.
Я лишь обмакнула перо в нашу с тобой боль.
Посвящается тебе, моя девочка, той, что выжила, чтобы я прозрела.
———————

Пролог. Восемь букв на краю света.
Говорят, на краю света, там, где море сливается с небом, лежал камень. Не просто валун – отполированный веками и солью, гладкий, как шкура старого кита. На нём было высечено слово. Всего восемь букв.
Богатые, прочитав, плакали. Бедные – смеялись до слёз. Влюблённые – молча расходились в разные стороны.
Я наткнулась на этот камень поздно, когда уже не была ни богатой, ни бедной, ни влюблённой, когда от меня осталась только тень в ветклинике, пахнущая страхом и антисептиком, да ты – с взглядом, в котором погасли все огни.
Слово было – «ВРЕМЕННО».
Всё оказалось зыбким: богатство – иллюзией, на которую я променяла тебя; бедность – тем самым дном, с которого мы начали выбираться; любовь к миру, сиявшему кубками, – кратким бредом.
Но камень… Камень был реален. Как и твой взгляд, затуманенный болью, как и яд, аккуратно подложенный в нашу сказку кем-то, кто улыбался слишком сладко.

Часть первая. Алиса в Зазеркалье с ринговкой.
Мне посоветовали «хендлера от Бога». Голос в трубке лился, как мёд, густой и сладкий: «Привозите вашу девочку. Будем лепить чемпиона».
Её студия пахла победой – дорогой косметикой, лаком для когтей и едва уловимым запахом чужого пота. Бесконечные зеркала, тренажёры, а на стенах – не просто кубки. Это были трофеи, вырванные у судьбы, свидетельства абсолютной власти. Я почувствовала себя Алисой, провалившейся в нору, где правила пишутся розетками и лентами.
Сама Алина оказалась худой, стремительной, с глазами-скальпелями. Она обвела тебя, Лора, оценивающим взглядом, будто покупатель на аукционе осматривает лот.
«Костяк приличный, – вынесла вердикт, – но сыровата. Баловали. Поправимо».
Слово «поправимо» стало моим опиумом. Я купила абонемент. Купила рекомендованные шампуни, спреи, «секретное» масло для шерсти. Купила мечту, упакованную в шёлк чемпионских лент.
Занятия были жёсткими, как армейская муштра. «Не сюсюкайте! Она вас не уважает!» Похвала стоила дорого – её выдавали по крохам, как награду за лишения. Критика била точно в сердце. Я училась не просто выставлять собаку. Я училась забывать, что ты – моя семья, и видеть в тебе проект, инструмент, оружие для победы.
А потом появилась Тарина. Полненькая, с виноватой улыбкой и бордер-колли, который путался в лапах от восторга. В её сияющих глазах я с ужасом узнала саму себя – восторженную, доверчивую, голодную до чуда. И в тот же миг в её милой улыбке прочла конкурента. Пьедестал один. Лучшая сука – тоже одна. Мы обе это знали, даже не сказав ни слова.

Часть вторая. Первая кровь, первая лента.
Дебют. Алина выхватила поводок из моих рук: «Не путайся под ногами. Иди за ринг и смотри, как это делается».
Ты вышла на зелёное сукно без привычного ободрения, без нашего тайного взгляда «всё будет хорошо». Как автомат. Идеально. И взяла первое в классе юниоров!
Я, захлёбываясь слезами счастья, бросилась обнимать Алину. Казалось, мы – одна команда, семья, закалённая в боях.
Час спустя я наблюдала, как эта же команда сливает Тарину. Алина стояла, прислонившись к стойке, с лицом постороннего зрителя, пока собака Тарины металась в ринге, а сама Тарина, в панике, ловила её взгляд. Поддержки не последовало. Только холодное равнодушие, как приговор.
«Она… она говорила, что нам нужен просто опыт… как вам тогда…» – всхлипывала позже Тарина, пряча лицо в шерсти своего пса.
«Как вам тогда». Не «как нам». «Как вам».
В голове что-то щёлкнуло, сдвинулось с места, открыв чёрную дыру. Мы с тобой были «успешным инвестиционным активом». Тарина – «контрольным экспериментом», неудачным дублем, который можно выбросить, не моргнув глазом.
Карта мира, которую мне так красиво рисовали, оказалась крапленой. Игру начали без меня, а правила объяснили лишь тогда, когда я уже поставила на кон всё.

Часть третья. «Отдай. Ты мешаешь».
Мы росли. Ты брала места на крупных рингах, боролась, сияла. Для меня каждое твоё выступление было полётом. Для Алины – рядовым отчётом.
Перед Best in Show она, не глядя на меня, бросила через плечо: «Отдай собаку Лизе. Ты мне мешаешь».
Я обернулась. Лиза. Безэмоциональная, с идеально уложенными волосами, уже протягивала руку за поводком, как за инструментом. Она увела тебя, даже не кивнув мне. Конвейерная лента. Ты была просто грузом, который нужно было передать на следующий этап сборки.
Я осталась стоять со слезами в глазах – не от поражения, а от гордости за твоё тяжёлое, честно завоёванное третье место. А в это время Алина в центре зала, залитая вспышками, обнимала огромный хрустальный кубок. Её победа. Её слава. Её фото в соцсетях.
Для нас с тобой в том кадре не нашлось ни сантиметра.
И тогда в мозгу, пронзая шум трибун, возникла ледяная, кристально ясная мысль: «Всё. Хватит. Новый хендлер. Немедленно».

Часть четвёртая. Волгоград. Фея без крыльев.
Я нашла её почти случайно, в душном коридоре выставочного хаба. Настя. Не статная, не грозная. Милая, с огромными, как у тебя, доверчивыми глазами, в которых читалась усталость и тихая доброта. Я, запинаясь, выпалила историю про «внезапно заболевшего» хендлера.
Она не поверила. Её взгляд – умный, пронзительный – скользнул по моему перекошенному от стресса лицу, по тебе, прижавшейся к моей ноге. И она всё поняла. Без слов.
«Ладно, – просто сказала она, беря ринговку. – Давайте попробуем. Я здесь, чтобы работать».
И она работала. Не переделывая, не ломая. Она слышала тебя. Её команды были тихими, а взгляд – ободряющим. И ты… ты расцвела. Ответила ей той самой преданностью, которую я боялась растерять. Монопородка. Первое место. Не сданное, не отобранное – заработанное.
Потом – второе, резерв. И ещё одно. У нас получилось. Не «у меня» или «у неё». У нас. Возникла та самая связь, о которой твердят все кинологи и которую так легко разрушить одной фальшивой нотой.
Я видела, как на это смотрела Алина издалека. Не со злостью. С холодным, почти научным интересом, как на сбой в программе. Её отвергнутый «проект» не просто выжил. Он зацвёл. Это било по самой сути её системы – системы, где только она была источником успеха.
И я, окрылённая, совершила главную ошибку своей жизни. Решила, что Настя – это «для души», для маленьких, тёплых побед. А для больших титулов, для «настоящего» спорта нужна «тяжёлая артиллерия». Профессионал из самого сердца системы.

Часть пятая. Обратный билет в ад.
Вероника. Та самая, что выводила в бест идеальных собак Алины. Холодная, собранная, без единой лишней эмоции – машина для побед.
Первое занятие. Всё чётко, структурно, безупречно с точки зрения механики. Но в воздухе висела пустота: не грубость, не злоба, а полное, абсолютное отсутствие того, что нельзя измерить или купить, – той самой искры, того самого контакта, от которого ты, Лора, загоралась.
Я убеждала себя, глотая ком в горле: «Так и должно быть. Это взрослый подход. Пора забыть Волгоград с его наивными радостями».
А тем временем по нашему маленькому городку, где все всё знают, поползла чёрная плесень сплетен: «Слышала, это та самая собака от Алины? С ней одни проблемы… Никто нормальный не возьмётся». Шёпот в очереди на груминг, внезапно оборвавшийся разговор при моём приближении, пустые глаза тех, кто ещё вчера улыбался. Нас травили. Ты стала прокажённой в мире, где репутация – это всё.

Часть шестая. Родной город, чужие лица.
Именно здесь, на земле, где я сделала первые шаги, мир хендлерства сбросил с себя последние покровы. Выставка в родном городе. Не судили собак. Судили лица. Кто кому должен, кто кого перешёл, чью карьеру нужно «подсадить», а чью – пустить под откос.
Я видела, как на моих глазах, с циничной отточенностью, уничтожали молодого, талантливого кобеля – выставили его под крики с трибун, «случайно» поставили в самый неудачный угол, судья «не заметил» его идеального движения. Видела, как радостно давили надежды такой же, как я когда-то, девочки с дрожащими руками и сияющими глазами. Это не был спорт. Это был ритуал жертвоприношения.
И я стояла там, финансируя всю эту жестокость своими деньгами, своей наивной верой в «большой спорт». Меня выворачивало наизнанку.
И тут меня нашла она.
Полковник в отставке. Организатор выставки. Женщина с лицом из гранита и протокола. Она преградила мне путь к выходу ледяным взглядом, который обмерил меня с головы до ног – не меня, Ирину, а неудачницу, пятно на репутации её безупречного мероприятия.
«Послушайте, – её голос был тихим, без единой ноты эмоций, и от этого становилось ещё холоднее. – Вам здесь не место. Поймите. Вы и ваша собака… вы не той кондиции. Не дотягиваете.»
Я открыла рот, чтобы что-то сказать, оправдаться, но она уже подняла руку, останавливая меня. И вдруг её каменные губы тронуло нечто, отдалённо напоминающее улыбку. Горькую, пророческую.
«Это вам не песня какая-то, где всё просто. Жизнь – она бумеранг. Вы что посеяли, то сейчас и пожинаете. Ищите себе другое хобби.»
Она развернулась и ушла, оставив меня в полной, оглушающей тишине посредь шумного зала. Её слова повисли в воздухе, как приговор. «Не той кондиции». «Бумеранг».
Что я посеяла? Любовь к собаке? Доверие? Желание честно побеждать?
В тот миг я поняла окончательно. Это не спорт. Это – система закрытых дверей, охраняемая жёсткими людьми в погонах отставных полковников. И моя рука на ручке уже дрожала не от волнения, а от ясного, холодного осознания: чтобы выжить, нужно не просить впустить. Нужно вышибить дверь. Или найти свою дверь.

Часть седьмая. Предательство и фея-генерал.
Поезд на Новороссийск. Ты в переноске, ещё не оправившаяся от вчерашнего стресса, дышишь неровно. Вероника на связи, её голос – стальной якорь: «Встретимся на вокзале».
Звонок в пути. Её же голос, такой же бесстрастный: «Ирина, форс-мажор. Не успеваю на ваш поезд. Сяду следующим. Разберёмся на месте».
Тишина. Только стук колёс, сливающийся с бешеным стуком сердца. Предательство. Чистое, выверенное, под маской деловой невозмутимости. Слова полковника вспыхнули в памяти: «Бумеранг… что посеяли…» Меня выбросили за борт посреди шторма. Система плюнула на меня окончательно.
И тогда – звонок-спасение. Незнакомый голос, в котором было столько энергии, что казалось, он бьётся током через трубку: «Ждите у главного входа в 9:30. Не раскисайте. Я всё улажу».
Илона. Та самая. Миф. Фея из самого тёмного и результативного зазеркалья, куда боятся соваться даже матёрые хендлеры. Та, что писала правила сама и заставляла играть по ним других.
Четыре часа чистилища на холодном вокзальном полу. Четыре часа, когда я держала тебя за лапу через сетку переноски и мысленно прощалась со всем. С выставками, с мечтами, с этим жестоким миром, где я была «не той кондиции».
А потом она ворвалась. Не вошла — именно ворвалась, рассекая толпу, как ледокол – лёд. Взгляд, за секунду считывающий обстановку, собаку, меня.
«Документы. Собаку. Быстро».
Она взяла поводок. И, уже отворачиваясь, бросила через плечо приказ, а не просьбу: «Исчезните. Будете мешать. Ждите у ринга Junior Bitches через час».
И я… послушалась. Не потому что испугалась. А потому что впервые за многие месяцы с меня сняли непосильную ношу ответственности, которую я не могла нести. Появился Генерал, который не спрашивал о «кондиции». Он брал то, что есть, и делал из этого победу. И я была готова стать просто солдатом в её армии.
А потом… Потом было три победы подряд. Не просто выходы с лентами. Это был высший пилотаж, ювелирная работа. Я, затаив дыхание, наблюдала, как Илона, почти не двигаясь, одним взглядом, лёгким движением руки ставит тебя под тем углом, под которым судья видит совершенство. Как она разговаривает с экспертами – не заискивая, а на их языке, языке анатомии и баланса.
Она не дарила улыбок. Не тратила времени на утешения. Она дарила результат. И непоколебимое чувство, что за твоей спиной – скала. В мире иллюзий, где мне говорили «уйдите», она оказалась единственной реальностью – суровой, требовательной, но честной. И она не считала нас браком.

Часть восьмая. Взгляд и камень.
А потом был тот самый камень. Не на морском берегу. Он оказался в миске, или в каплях на шерсти, или в обещаниях, упакованных в слишком сладкую улыбку.
«Тяжёлое отравление. Острое», – голос ветеринара был спокоен, за которым пряталась тревога.
Ты лежала на капельнице, и твой взгляд, всегда такой живой, был пуст и устал. В нём не было вопроса «почему?». Там была только усталость от боли.
И я вспомнила. То самое «профессиональное» масло для блеска, купленное в том самом зоомагазине при спорткомплексе, где проходила роковая выставка. Вспомнила хозяйку, Марину. Её слащавую улыбку, настойчивость, с которой она всучивала мне флакон: «Только для наших лучших клиентов! Ваша звезда будет сиять!»
Лёд в моей груди раскололся, и наружу хлынула не ярость, а холодная, титановая решимость. Иллюзии сгорели дотла. От волшебного мира рингов остался лишь горький пепел и слова полковника: «Жизнь – бумеранг».
Хорошо. Бумеранг.
Осталась реальность: белые стены, запах лекарств, твой слабый стон и один единственный вопрос, на который я обязана была найти ответ. Осталась я, которую назвали «не той кондиции». И ты, которая боролась за жизнь.
Мне предстояла не выставка. Мне предстояла охота. Я знала, что запускаю бумеранг обратно. И призом был не кубок. Призом было имя того, кто посмел поднять руку на тебя, кто думал, что мы – расходный материал, который можно выбросить, отравить, затоптать.
Система отвергла нас. А теперь мы, выжившие, вернёмся за своими ответами.

Эпилог. Настоящее.
Говорят, богатые плачут, читая то слово, потому что их богатство – временно.
Бедные радуются, потому что их бедность – временно.
Влюблённые расстаются, потому что даже разлука – временно.
Я не знаю, временна ли та грязь, что прилипла к нашим лапам в этом мире. Временна ли подлость, маскирующаяся под профессионализм, и ложь, притворяющаяся заботой. Временна ли власть полковников, охраняющих свои кубки.
Но я знаю точно, что не временно вот что:
Твой взгляд, доверчиво утыкающийся мне в ладонь.
Наша связь, которую не смогли разорвать ни яд, ни предательство, ни приговоры «сверху».
Правда, которую мы, сдирая кожу до мяса, вынесли из этого прекрасного, ужасного зазеркалья.
Мы выжили. Не для новых лент. Мы выжили, чтобы навсегда запомнить вкус настоящего, отличить камень истины от яда, упакованного в золото. Чтобы понять: бумеранг возвращается всегда. И мы больше не будем подставлять под него спину. Мы научимся его ловить.

Эта книга – не история победы. Это – история падения и прозрения. История о том, как любовь к живому существу может стать разменной монетой в чужих грязных играх. И как, пройдя через все круги этого ада, можно найти не титул, а нечто большее – честь.
Мы с тобой прошли через огонь, лед и отравленную воду. И вынесли оттуда единственное сокровище, которое имеет цену: друг друга.
А всё остальное… Всё то, что блестит, звенит лентами и пахнет фальшивыми улыбками… Всё это – временно.
Конец нашей сказки.
И начало нашей правды.