Фронт

У меня сапоги и фляга водки.
Я всю жизнь был покорным, надоело быть кротким
Мамы с папой сыночком.
У меня есть заточка,
И ей я зарежу сегодня кого-нибудь точно.
Я не боюсь!
Просто сердце колотится, так учащается пульс,
Особенно когда идешь в рукопашную.
Мне не страшно, мне не страшно, мне не страшно!
Я просто рад,
Что я своей страны солдат,
И что я могу с блестящим на огненном солнце штыком пройти сквозь ад
И обратно.
Об этом думать приятно,
А воевать как? И за что? За Родину, за свободу, за мир?
Ответьте мне, командир!
"Рядовой, ты на фронте!
Такой индивидуализм неприемлем. В нашей-то роте!"
Что-то вы, комнадир, больно мирно живете!
Вы вчера чуть в своем блиндаже не уснули,
Может лучше вы вышли бы, встали под пули?
Как я.
Назвать индивидуалистом меня!
Слышала бы вас моя родня!
Мои друзья, учителя!
Да я гордостью был в своей школе!
А теперь—индивидуалист. Что это такое?
Вот еще одна битва, еще горы трупов.
Иногда я все-таки думаю: как глупо
Мы убиваем друг друга.
Друг убивает друга, брат убивает брата.
Все мы—люди!.. Плохие мысли для солдата.
Я иду среди таких же как я, у нас одинаковые лица.
Я не убийца, я не убийца, я не убийца...
Сделали остановку. Что-то там, вдалеке,
Что-то красное, как будто долго варили в кипятке.
Да это же солнце! А с ним еще что-то. Мы бредим, да?
Что я увидел тогда...
В алом мареве по горящей земле шли мертвецы, с такими же лицами, как у нас.
Я знал, я знал что случится сейчас.
Друг убьет друга, брат убьет брата.
Один выстрел—и нет солдата!
Рычание. Что за животные там?
Они идут к нам, они ЕДУТ к нам...
Мы тут побросали ушанки.
На нас шли серой кроваво-крестовой волной огромные танки!
И напрасно, напрасно стреляли мы:
Эти звери неубиваемы.
Кровью плюясь и захлебываясь желчью собственной.
Может, воспоют меня в песне геройской!
Я не ради этого иду, не подумайте, нет!
Я иду за смертью—вот мой ответ.
Припал к земле, дыхание затаив,
Я вспомнил семью, деревню, дым из трубы, я вспомнил призыв.
Да будь ты проклят!
Будь я проклят!
Сколько еще мне лежать, ждать скрипа костлявых крыльев, сколько?
Или я умер, или страна умерла.
Слишком долго они идут. Что за дела?
Пора сказать "прощай" окопам и блиндажам—
Я отправлюсь к ним сам!
Пару дней назад уже говорил это военврачу:
Я ждал смерти и я ее получу!
Он меня бинтовал, и,  в попытках жалеть,
Улыбался, отгонял от меня бедную старуху смерть.
Почему смерть—старуха? Разве слово "смерть" на старуху похоже?
Почему "она"? Смерть может быть и мужчиной тоже.
Почему "бедная"? Ей не хватает монет
На горячий обед?
Наверное, у нее вообще денег нет
"Бедная"? Неужто жалеет мертвецов?
Или, когда соседи не досчитаются пары куриных голов,
Ее обязательно обвинят.
О чем ты думаешь, солдат!
Я бросаю оружие и кидаюсь вперед.
Пусть бедная старуха меня заберет!
Ей же совсем нечего есть!
Несчастная, милая смерть!
Мы отступаем, один я впереди.
Смотрите, как я бодро бегу, командир!
Вы так не сможете, даже если вас кто-то выше попросит,
А впрочем, я вас не виню вовсе.
Марш мертвецов так внезапно приш;л, ударил по головам.
Эти лица, знакомые и незнакомые нам.
Мы просто были не готовы!
Я смотрю на разваливающиеся, перекрученные, будто в мясорубке, тела и кричу "Кто вы?"
Моя родня?
Мои друзья, учителя?
Друг убивает друга, брат убивает брата.
Коротка жизнь хорошего солдата.
Я лежу на горящей земле.
До чего хорошо мне!
Мои разбитые ребра сыплются, как песок.
Я солдат, я герой, я пророк—
В газетах меня назовут как угодно, пустяк,
Но вот когда умирал, думал я так:
Всей силой мяса и костей на этом поле,
Всей силой земли, пропитанной кровью и болью,
Пусть сгинет навеки она.
Будь проклята эта война!