Легла на душу память-благодать

Как шалью теплой пуховою,
Легла на душу память-благодать.
И сердце кличет, пьяное тоскою,
То место, где пришлось мне жизнь начать.

Тропинки-змейки, что под гору гнулись,
Стыдясь, как девки, утренней росы,
Коров стада, что с пастбища вернулись,
И старики под шапками из мши.

Лугов зеленых вышитые скатки,
Ромашек  белых  хоровод,
И в камышах утиные закладки,
И стылый ключ, что из под камня бьет.

Люблю я избы, где медовым духом
Пропахли сени, воздух, тишина,
И бабок сгорбленных, что шепчутся друг с другом,
Чья мудрость в складках у бровей видна.

Село моё, бревенчатые сени,
Дед и родня — мой самый верный полк.
Вот то, что лечит душу от ранений,
Как лечит рану подорожник - шёлк.

И первый снег, что падал сиротливо,
Крыл крыши изб, как саваном простым,
И дедов голос, тихий, сиротливый,
Что плыл над детским локоном моим.

И дух антоновки, хмельной и винный,
Что старый дом наш полнил до краев,
Приют от бурь и скорби соловьиной,
Надежный, как родительский покров.

Морозных стекол дивные ресницы,
Что рисовал кудесник-календарь,
И санок скрип, летящих с горки птицей,
И елки праздничной смола словно янтарь.

Все это в памяти живет и стонет,
Сплетаясь в повесть золотых годов.
И голос сердца в тишине утонет,
Шепнув: "Родней не сыщешь берегов".

Пускай летят года шальной ватагой,
Меняя версты, сёла, города,
Душа останется хмельным бродягой,
Что к дому деда рвется, рвется навсегда.

Туда, где любят, не коря напрасно,
Где каждый пень — знакомый с детства лик.
К истокам чистым, к роднику прекрасному,
Где я к земле губами бы приник.

Памяти деда моего героя-фронтовика Константина Ивановича Чайковского