Хроники нашего района 8. Темное дело

В отделении было душно. Следователь — сухопарый мужчина с холодными глазами — листал папку, время от времени бросая на Максимова Фазыла короткие взгляды.
— Итак, вы утверждаете, что совершили убийство?
— Да.
— Мотив?
— Ревность. Он приставал к моей женщине.
Следователь хмыкнул, постучал карандашом по столу.
—Рассказывайте, как было дело
Фазыл молчал. Что тут скажешь? Правда — как тонкий лёд. Шагнёшь — провалишься. Следователь Романов смотрел на него холодно, будто сквозь стекло.
— Рассказывайте, Максимов. С чего начался конфликт с соседом?
Максимов  вздохнул, начал рассказывать. Лето, жара, вечер. Он увидел, как сосед, а по совместительству- бывший муж,  вечно ухмыляющийся Сергей , о чём;то жарко спорит со Светочкой . Подошёл, слово за слово — и вот уже кулаки сжимаются…

— Пригласил его на разговор, — глухо произнёс Фазыл. — В заброшенный дом на окраине. Думал, разберёмся по;мужски.
- разобрались? — Романов поднял бровь.
— Он начал оскорблять. Меня, мою жизнь, коляску… Я не выдержал. Нож был у него на поясе  — я выхватил его и ударил… — Фазыл сглотнул. — Один удар. В грудь.
Следователь кивнул:
— Дальше.
Фазыл закрыл глаза. Темнота, бетон, запах сырости. Тянуть тело одной рукой, второй крутить колёса. Каждый метр — как вечность. А потом — край котлована, обрушенная плита…
— Я сбросил его туда, в дыру  — прошептал Максимов. — И ушёл. Ну а дальше вы знаете.
Следователь откинулся на спинку стула:
— Коляску и подозреваемого — в камеру.
В камере он сидел, уставившись на стальные прутья. Вспомнил, как карабкался по лестнице с коляской, как мальчишки в секции смотрели на него с восхищением, как Света смеялась, говоря: «Ты мой рыцарь на колёсах!»
«Рыцарь… — горько подумал он. — Рыцари не прячут трупы. Рыцари не берут чужую вину. Но что ещё я мог сделать?.
.
    Фазыл Максимов вспоминал весь прошедший день. Как он катил коляску по двору, ловко огибая выбоины, прямо к своему подъезду. Третий этаж — не шутка, но он давно выработал систему: три пролёта  без отдыха, коляску волоком по ступенькам; потом передышка на площадке,  четвертый и пятый пролеты — уже по самодельному  откидному пандусу, цепляясь за перила. Пот катился по вискам, мышцы горели, но в глазах — упрямый блеск. Спускаться было чуть легче.
«Инвалид? — мысленно усмехался он. — Пусть скажут это в лицо. Посмотрим, кто из нас инвалид».
Дом культуры маячил впереди — двухэтажное здание с облупившейся штукатуркой. На втором этаже — его царство: секция настольного тенниса для детей. Фазыл вёл её уже пять лет, и мальчишки смотрели на него как на героя.
У крыльца, как всегда, дежурили бабки — живой радар района. Завидев Максимова, зашептались:
— Гляди, опять ползёт.
— А вчера я его видала — шёл ровно, без коляски! – на ходу сочиняла Степановна.
— Прикидывается, поди…- поддерживала подруга.
Эти разговоры ходили давно. Кто;то «лично видел», как он ходит без опоры; кто;то «точно знает», что коляска — лишь прикрытие для лени. Он не оправдывался. Пусть болтают.
В секции было шумно и пахло деревом . Мальчишки уже ждали — шумные, нетерпеливые. Фазыл забыл про бабок, про лестницу, про всё. Здесь он был не «инвалидом», а тренером, учителем, наставником.

После занятий, когда солнце уже клонилось к закату, раздался звонок. Света. Голос — надломленный, дрожащий:

— Фаз… Я не знаю, что делать… Кажется, я его… убила…

Мир на секунду замер. Потом рванул вперёд с бешеной скоростью.

— Где ты? — спросил он, уже катя коляску к выходу.
Он с ходу догадался о чем и о ком идет речь. Светочка уже расказывала о том, что активизировался ее бывший муж, с которым она развелась год назад. Сергей звонит, встречает у выхода с работы, достает звонками.
— Заброшенный дом у железнодорожного переезда …
Через двадцать минут он был на месте. Припарковал машину и быстрыми ловеми движениями не достал, а скорее выкинул коляску, чтобы в нее пересесть. Света сидела на обломке бетонной плиты, обхватив колени. Глаза — пустые, словно выцветшие.
— Он сам начал, — прошептала она. — Я не хотела…
Максимов молча осмотрел место. Тело лежало в углу, нелепо скрючившись. В груди — нож. Его нож. Тот, что Сергей всегда носил с собой — на всякий случай.
— Ты его не убивала, — сказал Максимов твёрдо. — Это я.
— Но…
— Молчи. — Он достал из сумки пакет с одеждой. — Переодевайся в мужское, капюшон накинь... Очки возьми. ..Иди вдоль железной дороги — там камер нет. Домой. И ни с кем не разговаривай. Не понимаю на кой черт тебя вообще сюда понесло?
- Он сказал .. Сергей сказал, что если я хочу, чтоб он раз и навсегда отстал, я должна прийти сегодня..
-Ладно, потом поговорим, вали быстрее.
Она кивнула, словно кукла, и исчезла в сгущающихся сумерках.
А Максимов остался. Один на один с телом и своей судьбой.

Работал он методично, как робот. Перетащил тело к котловану — каждый метр давался адской болью в плечах. Приходилось одной рукой тянуть труп, а второй крутить колеса инвалидной коляски. Сбросил вниз, как смог  затёр следы, и при этом сам чуть не скатился в котлован. Потом долго мыл руки в луже, но ощущение липкости не пропадало.
Когда он выкатил коляску  из заброшенного дома на улицу, возле его старенького «мерседеса» уже стояла машина ППС.
.
За окном камеры  где;то вдали проехала машина, залаяла  собака. Жизнь шла своим чередом, а его жизнь, похоже, подошла к концу.Ощущение хрупкого льда под ногами сменилось холодом воды, лед проломлен, и он погружается в темноту и мороз.
Он закрыл глаза и снова увидел Свету — ту, настоящую: смеющуюся, с ветром в волосах, с ямочками на щеках.
«Всё будет хорошо», — прошептал он, повторяя слова, которые когда;то говорил Свете. Но в этот раз он сам в них не верил.Где;то в глубине души он понимал: это не конец. Это только начало. И что бы ни случилось дальше, он будет держаться. Потому что он —  Максимов. И он не сдаётся.
А за окном, несмотря ни на что, светило солнце. Лето продолжалось.