Все время старуха на что-то сердилась

Все время старуха на что-то сердилась,
В окошко глядела, да хмурила бровь.
Ей каждая мелочь обидною мнилась,
И это порядком ей портило кровь.

Сердилась на солнце, что слепит ей очи,
На дождь, что стучит по карнизу не в такт,
На долгие дни и короткие ночи,
На каждый нелепый, казалось бы, факт.

А выйдя во дворик, на лавочке сидя,
Старуха сердилась, ворчала в платок:
"Какая погода! Какая немилость!
И ветер сегодня уж больно жесток!"

Сердилась на то, что морщины, как реки,
прорезали щеки,
Что "белым снежком припорошен" висок.
На то, что смежаются медленно веки,
Что в голосе слышится скрип и песок.

Порою сидела старуха у печки,
Сжигая обиды в неярком огне.
А мир, безмятежный, большой, человечий,
Кружился и жил в голубой вышине.

А мир был огромен, а мир был неистов,
Он строил мосты, возводил города,
Рождал гениальных своих пианистов
И в дальние страны "гонял" поезда.

Старуха же мерила мир своей болью,
Чредой неудач да нелепых обид.
Как будто бы рану посыпала солью,
И старая рана поныне болит.

Она говорила: «Мир глух и бездушен!
Он отнял и силы, и молодость лет!»
А Мир был по-прежнему к ней равнодушен,
Менял президентов, внедрял интернет.

Он просто любил, и шумел, и смеялся.
Он просто звенел мириадами дней.
И не было дела ему до старухи.
И не было времени думать о ней...