Новогодняя ночь 18

             Зря заказал огромный торт,
Закрыт в пургу аэропорт.
Икра, омары и пельмени,
Не прилетит она с Тюмени.
Мне без неё ужасно скверно,
Она, в компании наверно?
Под новый год одна тоска,
Держу мобильник у виска.
Остался час, распался план,
Я был унижен, как болван.
Мечтал о ней, считая дни,
Когда мы встретимся одни?
             В кабине сладкий запах роз,
Вдруг машет мне дедомороз.
Я тормознул, остановился,
Открыл салон и удивился.
Он стольник сразу показал,
И бабьим голосом сказал:
             «Подбрось меня, со мной снегурку,
Налили в баре ей «микстурку».
Снегурка втиснулась неловка,
«Запрещена здесь остановка».
             Всё замело, к ним не пробиться,
Я ж поскорей хотел напиться.
Под новый год  в пургу плутал,
К своей многоэтажке встал.
             Студентки две, на подработки,
Для храбрости хлебнули водки.
             Ко мне зашли, завёл их в душ,
Куранты бьют, играет тушь.
Я выпил, чтоб расслабить нервы,
Из душа вышли две «минервы».
             Моей судьбе – честь и хвала,
Блестели мокрые тела.
Был полумрак, горели свечи,
Шикарный стол, к интимной встречи.
             Я дал им две своих рубашки,
Но в них не скрыть крутые ляжки.
Налил шампань, немного фанты,
Успели выпить под куранты.
Десерт был водочка с икрой,
Один средь дам – я был герой.
Ах, если б видели  нас люди,
Малы рубашки, пышны груди.
Тела божественны, прекрасны,
К интимной близости согласны.
Подкралась сладость предвкушенья,
Интимного совокупленья!
             Мы пили, ели, танцевали,
Друг друга в губы целовали.
С шампанским, торт из шоколада,
К развратной близости  услада.
Расслабились мои подруги,
Касался тел мой «друг» упругий.
Вели себя они привольно,
Разделся я непроизвольно.
Под музыку балдело трио,
Пока я вёл себя учтиво.
Мой «друг» напрягся грациозно,
Касался тел, их осторожно.
Ласкали кошечки мне тело,
Поглаживая плоть умело.
Витал развратных чувств туман,
Легли на бархатный диван.
Был полумрак, играл музон,
Касались мы запретных зон.
Я не маньяк, не секс герой,
Но «жеребец» мой, рвался в бой.
             Двух дам иметь мне – было сложно,
Расположились осторожно.
В душе был сладостный дурман,
Легли мы в чувствах на диван.
Для игр площадка, как «нирвана»,
Две девы по краям дивана.
Тела их ждала умиленья,
Во мне бурлило вдохновенье.
Я лёг меж двух прекрасных тел,
Настал прелюдиям предел.
             Та, что крупней легла мне в ноги,
Губами взяла плоть в итоги.
Сомкнулись губки на «головке»,
Сгущались «краски» в обстановке.
Снегурку я рукой поправил,
Себе на грудь попэн направил.
Невольно вздрогнула девица,
Раздвинулась «звезда» как пицца.
Вошёл я языком в овал,
Нащупал маленький онал.
Но вдруг вагина задрожала,
Я ввёл в попэн язык, как «жало».
Мужчин она пока «не знала»,
Ласкал я прелести онала.
Колени сжали мои уши,
Как будто в них вошли беруши.
Потом сползла, ко мне нагнулась,
И в поцелуе пасть сомкнулась!
В засос мне губы целовала,
После орального онала.
Даю в заклад я свою почку,
Я не притронулся к «цветочку».
Мужик я или не мужик?
И для чего тогда язык.
             В ногах  мадам, с шикарным бюстом,
«Звезду» раздвинув, как капусту.
Проделав вроде бы шпагат,
На «буй» воссела, как солдат.
Напряг я пресс, как было можно,
И ввёл ей «буй» свой осторожно.
Он был приличного размера,
Поддалась бабья «полусфера».
Скользил он медленно, ритмично,
Туда-сюда – систематично.
В напряге он был очень туг,
И возбуждал моих подруг.
Вспотели девственные пиццы,
На мне сидели две девицы.
Девчонки толк в экстриме знали,
И как наездницы скакали!
Снегурочка, надев корону,
Заняла сверху оборону.
Держала за соски подругу,
Я волю дал в экстриме «другу».
Потом девчонки изловчились,
И позами переменились.
При этом выпили втроём,
Настал любовных чувств подъём.
Снегурка глазки закатила,
Ей туго шло моё «мудило».
В лице испуг и удивленье,
Шло медленно проникновенье.
Она была совсем девчонка,
«Звезда», как будто у ребёнка.
Подруга плечи ей сдавила,
На плоть бедняжку наживила.
Стервозно прошептала: «Оппа!»
Ко мне на чресла села поппа.
Раздался инстинктивный вскрик,
Был пройден девственный тупик.
Она царапалась руками,
Всё глубже я вводил рывками.
Зад извивался, как «наживка»,
В ней напряглась моя «прививка».
Бедняжка громко застонала,
От безысходности  финала.
Я был на «финишной прямой»,
В тот миг затмился разум мой.
Какие сладкие мгновенья!
Вот-вот начнутся изверженья.
К оргазму шло невольно время,
В блаженстве чувств я впрыснул семя!
Преодолев детский испуг,
Вошла девица в женский «круг».
Мне жаль, что деве было больно,
Случилось всё непроизвольно.
              На новый год всё может сбыться,
Пошла в слезах она умыться.
Пришла вся грустная потом,
Я чувствовал себя скотом.
Жалел я искренне «первачку»,
За то, что растянул ей «жвачку».
Ей не удалось рыбку съесть,
И на предмет любовный сесть.
Не стала мне она супруга,
Подала ей бокал подруга.
Допив бокал и во хмелю,
Ласкала плоть она мою.
Что с пьяной девы можно взять,
Хотелось мне её опять.
Исчезли дамские печали,
И я опять её «мочалил».
             Такие, братец, вот дела,
Наверно зря она дала.
Три дня мы этим занимались,
Они в слезах со мной расстались.
              А за окном метель и вьюга,
В Тюмени милая подруга.
Она стеснительна, скромна,
Душой и телом мне верна.
             Но может быть и так в рассказе:
Моя любовь – от чувств в экстазе.
Лежит с другим, о мне «тоскуя»,
Не могут «дамы жить без «буя»».
Она на нём, тела сплелись,
Прощаясь мы в любви клялись.
             Любовь сменяла на соблазны,
От глупых мыслей – душат спазмы!