Дорогая Мира, с ув. Дэнни Хилл...

Меня зовут Дэнни Хилл. Тридцать девять лет. Психолог. Успешный (в какой-то мере)
Специалист по привязанности. Автор книги «Тихая любовь: почему спокойствие - единственный надёжный маркер».
В данный момент пытаюсь  выгодно продать свою новую статью, которую сейчас читает, мой дорогой читатель - однако пока, она не пользуется большим успехом. Свой номер с ссылкой на неё уже отправляю во все крупные редакции подряд. Они пока молчат. Ничего. Я привык ждать. Время своё покажет. Время чему-то точно научит. Оно всегда нас учит и в этот раз, уверен, будет не исключение. Главное - я выслал её текст крупным редакторам во все столицы Европы. Возможно в каком-то городе мне повезёт...
Что я точно умею, так это объяснять людям, почему их сердце колотится не от любви, а от старой раны. Я умею доказывать, что настоящее чувство - это когда рядом можно молчать и не бояться, что тебя не услышат. Это когда кто-то знает, как ты дышишь во сне, и пододвигает подушку, если ты повернулся на спину и начал храпеть. Это когда не нужно быть лучше, ярче, интереснее - достаточно быть.

Я жил в этом знании восемь лет. С Вионой.
Виона просыпалась раньше меня. Всегда. Я открывал глаза — а она уже на кухне, в старом моём свитере, который давно стал её домашним. Варила кофе в турке медленно, как ритуал. Я подходил сзади, обнимал, клал подбородок ей на плечо. Она не вздрагивала. Никогда. Просто продолжала мешать ложкой, пока я не поцелую её в шею в одно и то же место - чуть ниже уха, где кожа особенно тонкая. Потом поворачивалась и целовала меня в уголок губ. Утром. Каждый день. Восемь лет.
— Доброе, — шептала она.
— Уже доброе, — отвечал я.
Мы могли не разговаривать до обеда. Сидели каждый за своим ноутбуком, иногда переплетали ноги под столом. Я слушал и узнавал по голосу новых героев турецких сериалов, она - новые слова из археологии которой я увлекался, типо "приемственность" и "фибула" (любил умничать, грешок имелся)...
Иногда она просто клала голову мне на плечо, и я чувствовал, как её волосы пахнут шампунем и сном. Это был мой дом. Мой маяк. Моя доказанная теория.
Я рассказывал об этом на лекциях.
- Когда вы чувствуете «химию», - говорил я аудитории, - это не про другого человека. Это про вас. Это активировалась ваша система тревожной привязанности. Вы не влюбляетесь - вы пытаетесь добрать то, чего не получили в детстве. Адреналин, дофамин, норадреналин - это коктейль, который мозг выдаёт, когда чувствует угрозу. Вы думаете, что это страсть. На самом деле это страх, что вас снова не выберут.
Люди записывали. Кивали. Платили за консультации. А я возвращался домой - к Вионе, к тишине, к чаю с мятой и её рукам, которые знали, где у меня болит спина ещё до того, как я сам это пойму.

А «химия»? Это адреналин. Это дофамин. Это система тревожной привязанности активировалась и кричит: «Беги или завоюй!» Это не про партнёра. Это про тебя самого - про дыру, которую ты в детстве не закрыл. Я мог часами расписывать это клиентам, приводить исследования Боулби, Левин, Поргес, рассказывать про поли-вагус и окно толерантности. Люди кивали, записывали, благодарили. А потом всё равно бежали за тем, от кого «сердце выпрыгивает».
Я смеялся над ними. До того дня, пока не встретил Ниту Роуз.
Я увидел её в Париже, вечером третьего июля, на выставке фотографий в старом ангаре на окраине, после успешной продажи своей статьи в редакцию одного известного журнала... Её русые длинные волосы кончались на талии и немного кучерявились на кончиках из-за дождя, который шёл весь день...Она стояла ко мне спиной -  а к своей работе полубоком, чуть наклонив голову влево, как будто оценивая её стоимость. На фото был огромный чёрно-белый снимок женщины, смотрящей в окно, а за окном дождь. На снимке не было лица. Только спина. Но я почувствовал, как будто меня ударили током в солнечное сплетение. Я остановился посреди зала и не мог отвести глаз. Она обернулась. Увидела, что я смотрю. Улыбнулась. И я понял, что всё, что я говорил людям, - правда. Только правда неполная.
Она подошла сама.
— Нравится?
— Я… не знаю, - честно сказал я.
— Хорошо. Значит, работает.
Она протянула руку.
— Нита Роуз.
— Дэнни Хилл.
— О, тот самый Хилл, который считает, что если сердце колотится — значит, любви нет? — она рассмеялась.
- Забавно. А у вас сейчас, кажется, тахикардия.
Я не ответил. Потому что да. Была.
Мы говорили два часа. Она спорила со мной о каждом моём тезисе. Говорила, что я путаю любовь с привычкой. Что покой - это не любовь, а просто усталость. Что настоящие чувства - это когда хочется дышать человеком, а не просто жить рядом.
Я вернулся домой в три ночи. Виона спала. Я лёг рядом и впервые за восемь лет не смог уснуть. Лежал и слушал, как она дышит. Ровно. Спокойно. И впервые это спокойствие показалось мне… пустым.
Я боролся. Месяц. Два. Три. Не отвечал на сообщения Ниты. Удалял. Блокировал. А потом разблокировал и писал сам. Встречались тайно. В отелях. В её мастерской. В машине. Каждый раз - как впервые. Каждый раз - как будто я умираю и возрождаюсь. Я говорил себе: это зависимость. Это регресс. Это моя собственная нерешённая травма. Я всё понимал. И не мог остановиться.
Виона узнала. Конечно, узнала.
Однажды вечером я пришёл домой, а она сидела на кухне с чашкой остывшего чая.
— Ты пахнешь чужими духами, — сказала она спокойно.
Я замер в дверях.
— Ви…
— Не надо. Я всё вижу. Ты уже не здесь. Ты где-то там. С ней.
Я сел напротив. Хотел соврать. Не смог.
— Я не понимаю, что со мной, — сказал я. — Я знаю, что это не любовь. Я знаю. Но я не могу остановиться.
— Ты можешь, — тихо сказала она. — Просто не хочешь.
Она не кричала. Не плакала. Просто встала, поцеловала меня в лоб — как мать ребёнка — и ушла в спальню. Я остался сидеть до утра.
Я ушёл через три недели. Оставил записку: «Прости. Я должен понять».
С Нитой было как в лихорадке. Первые месяцы — эйфория. Мы не спали. Говорили. Ссорились. Мирились в постели. Потом начались сцены. Ревность. Обиды. Она исчезала на сутки. Я находил её в барах. Она находила в моём телефоне переписки с бывшими клиентками. Мы кричали. Били посуду. Плакали. Целовались сквозь слёзы.
— Ты меня не любишь! — кричала она. — Ты просто боишься быть один!
— А ты меня любишь? — кричал я в ответ. — Или тебе просто нравится, что я бегаю за тобой, как собака?
Это длилось год. Потом она ушла. Просто собрала вещи и сказала:
— Я устала быть твоей терапией, Дэнни.

Я остался один. Пил. Ходил по клубам. Спал с разными. Топил чувство вины в сексе и алкоголе. Пробовал многое. Но всё казалось пустым. Вкус пепла во рту. Я писал статьи, которые никто не хотел читать. Музыку - которая нигде не звучала. Песни - которые не мог спеть. Моя теория рушилась на глазах - потому что я сам стал живым примером её провала.
А потом появилась Мира Шенко.
Я встретил её в парке. Зимой. Она кормила белок. Смеялась, когда одна из них забралась ей на плечо. У неё были длинные тёмные волосы и глаза цвета мокрого асфальта с оттенками синего неба отражающегося в нём...
Я просто сел рядом на скамейку. Мы разговорились. Она оказалась детским психологом. Спокойной. Тёплой. Как Виона - но другой. С ней было… легко. Сразу.
Мы начали встречаться. Медленно. Осторожно. Она не спрашивала про прошлое. Просто была. Готовила глинтвейн. Ставила старые пластинки. Держала меня за руку во сне — крепко, как будто боялась, что я исчезну. Мы могли говорить до утра. Обо всём. О детях. О страхах. О том, как пахнет снег.
Я снова начал дышать. Наши руки
во снах переплетались каждый раз когда мы вздрагивали от страшных сновидений... Она забирала мои руки когда знала что я вот-вот разбужу ее характерным взмахом руки сверху вниз (от лба до подбородка) и так весело потом об этом мне рассказывала, что меня пробирал дикий смех... Мы
гуляли в парке, ходили в одно кафе, любили нюхать белые розы и слушать стуки наших сердец. Спокойных. Размеренных. Без волнения в моменте когда мы были вместе,  когда обнимались...
Как же много было общего....

Но Нита не исчезла. Иногда писала. «Скучаю». «Помнишь, как мы на крыше?». «Ты был живой со мной». "Приезжай и отыщи меня..." Я не отвечал. Удалял. Но сны… сны приходили. Я просыпался в поту. Мира обнимала меня, шептала: «Всё хорошо». А я лежал и думал: что выбрать? Покой - который уже однажды не спас? Или вспышку - которая сожгла всё дотла?
Я мучился. Ночами. Лежал рядом с Мирой, слушал, как она дышит, и думал: вот оно. Настоящее. То, о чём я писал. То, чего я лишился с Вионой. То, что я чуть не уничтожил снова.
Но Нита писала снова. И снова. И я начал отвечать. Сначала редко. Потом чаще. Встречались «просто поговорить». Потом «просто кофе». Потом — снова в постели. И всё по кругу.
Я уходил от Миры. Возвращался к Ните. Ссорились. Расставались. Я напивался. Просыпался — и снова искал покой. Находил. Терял.
Это длилось годами. Я застрял. Между. Не мог выбрать. Покой казался предательством жизни. Вспышка - предательством себя.
Однажды ночью я пожелал, чтобы всё вернулось. К тому моменту, когда стоял с чемоданом в коридоре. Виона в дверях спальни. И я сказал: «Я должен понять»...

Я проснулся — и был там. Снова. 2023 год. Виона смотрит на меня. Глаза мокрые.
— Ты уходишь?
Я открываю рот, чтобы сказать «да». И говорю.
— Да.
И всё повторяется. Виона. Нита. Мира. Разрыв. Снова. И снова.
Я возвращаюсь в тот момент десятки раз. Сотни. Каждый раз думаю: сейчас останусь. Сейчас выберу правильно. И каждый раз ухожу.
Однажды, в очередной раз проснувшись в том коридоре, я решаю: хватит. Остаюсь.
Я бросаю чемодан. Обнимаю Виону. Плачу. Она плачет. Мы начинаем всё сначала.
Проходит десять лет.
Я иду по улице. Вижу афишу. Выставка Ниты Роуз. Заглядываю из любопытства. Она там. Постаревшая. Красивая. С кольцом на пальце. Рядом - мужчина. Финансист. Она счастлива. Улыбается. У неё дом на Бали. Выбрала комфорт. Так легче. Так понятней.

Иду дальше. Захожу в парк. Вижу Миру. Она сидит на скамейке. Рядом — мальчик лет восьми. Тёмные волосы. Мои глаза. Он зовёт её «мама». А мужчину рядом — «папа». Мужчина обнимает её за плечи. Целует в висок. Она смеётся. Так же, как смеялась со мной, когда кормила белок.
Я стою и смотрю. Мальчик — мой сын. Даня. О котором я никогда не знал. Потому что в тот раз, когда я ушёл навсегда, Мира осталась одна. А потом нашла того, кто смог остаться.
Я поворачиваюсь и ухожу. На глазах слёзы. Просыпаюсь...
2018 год, на кровати Ви... какой длинный оказался этот сон во сне.....


Пытаясь выбрать между "правильно" и тем, как хочется, проходит вся наша жизнь.
И в конце ты остаёшься ни с тем и ни с другим...
А только с тем, что выбрал не ты...
Возможно там - нас выбрали быть близкими. Линиями,  идущими так рядом - может даже всю жизнь, которым просто не суждено пересечься.
И я до сих пор не знаю, было ли это ошибкой.
Или единственным моментом, когда я был по-настоящему честен с самим собой.
 
Дорогая Мира, ты читаешь эти "строки из прошлого" в будущем, где ты счастлива. Ты можешь заметить почерк психолога или просто представить один из моих образов прошлого - домашнего философа Дэнни, в пижаме которую подарила ему ты, неважно....
Важно, что теперь ты плачешь намного реже чем смеёшся, и на твоих прекрасных глазах нет слёз.... Воспитай нашего мальчика так, чтобы он сделал правильный выбор в моменте, когда нужно действовать.....
С любовью, Д.

ЭПИЛОГ:
Наконец-то "профессора" Дэнни разбудил будильник в местной лечебнице, оповещая о скором завтраке, после чего на его сотовый телефон, (который был тщательно проверен и подготовлен врачами) пришло в 467 раз смс:

"Уважаемый Дэнни Хилл. Поздравляем! Рады Вам сообщить, что Ваша статья признана одним из самых ярких примеров неосознанного выбора, который вместо нас делает наше сердце или возможно даже (!) силы свыше.
Вы приглашены на конференцию, где сможете её презентовать главным агенствам по редакции. Приезжайте, будем рады Вас видеть!

Место выставки: Париж, ул. Фландре, дом 7
Начало: 3 июля, 09:30....
И не забудьте взять зонт! Начало Июля в Париже, дождливое, по прогнозам...
С уважением, Гарри Митчелл, глава отдела..."